Но какова Бела, какова эта тихоня с ее идеалом "респектабельной" жизни! Донос на "Яна Мутного"! Он стал для нее всего только "Яном Мутным"! Ненависть горячей волной залила мозг: попадись ему сейчас Бела, она узнала бы, что такое кулак грузчика, - одним ударом он свалит ее с ног, будет бить и топтать. Проклятая баба!.. "Ян Мутный"!.. Дай только время избавиться от Строда, и он покажет доносчице, чего стоит измена "Яну Мутному"! Уже одетый, собравшись было уходить, он вдруг вспомнил о глухой старухе. Он прикажет ей впустить Белу в дом, запереть дверь и убрать ключ, чтобы жена не могла сбежать до его возвращения из Лиелупе. И уж тогда...
Ян Петрович быстрыми шагами направился к каморке прислуги, но, отворив ее дверь, остановился как вкопанный: на убогой постели лежала вовсе не старуха, а на спине, с беспомощно повисшей к полу рукой, вытянулась Бела Исааковна. Ее лицо, каким он никогда его не видел, было похоже на маску покойницы - бледное, с заострившимися чертами, с глубокой складкой страдания вокруг рта. На комоде, у изголовья, стоял наполовину опорожненный стакан с водой и валялась стеклянная трубочка из-под лекарства. Когда прошло первое удивление Яна Петровича, он сделал было шаг в каморку: он мог сейчас же расправиться с Белой Исааковной, сделать все, что собирался сделать по возвращении с дачи. Стараясь не шуметь, осторожно замкнул дверь, вынул ключ из замка и, просунув в щель под дверью, ударом ноги толкнул в каморку как можно дальше. Несколько времени постоял у двери, опустив голову, тупо глядя в пол.
Наконец, входная дверь без шума затворилась за Мутным. Покинутая им квартира представляла собою удивительную картину: все ящики письменного стола, шифоньера, комода были выдвинуты, ил содержимое в беспорядке раскидано по полу. В кабинете на газовом камине - гордости "аристократического" быта Яна Петровича - громоздилась гора пепла. Огонь широкой горелки был погашен. В комнате стоял чад горелой бумаги, все больше перебиваемый запахом газа, продолжавшего выходить из незакрытой горелки в камине.
86. ДАЧА В ЛИЕЛУПЕ
Начинались сумерки, когда Мутный сошел с поезда на платформе Лиелупе. Накрапывал дождь, и Ян Петрович поднял воротник пальто. Право, он поднял воротник и надвинул на уши шляпу только из-за дождя, а вовсе не для того, чтобы его труднее было узнать. Он шел прямо через лес, неудобным, но самым коротким путем: лишь бы поскорее перехватить проклятого Строда! Оскользаясь на корнях сосен, увязая в зыбком песке, с иглами хвои, набившимися в ботинки, Мутный бежал, задыхаясь. Этот отвратительный тип, наверное, рыщет вокруг дачи! А может быть, нарушив приказ Мутного, разлегся на диване в комнате Яна Петровича, уверенный в своей безопасности. Ян Петрович приостановился на углу своей улицы и осмотрелся: ставни дачи затворены, калитка на запоре. Нарочито не спеша подошел к палисаднику на случай, ежели его кто-нибудь видит. Стукнула щеколда, звякнули стекла балконной двери. Если "Строд" уже здесь - он это непременно услышал.
Ян Петрович хотел было выйти во двор, чтобы снаружи оглядеть чердак: если что-нибудь подозрительное увидит он, то значит могли сто раз увидеть и другие. Но тут же подумал, что соседи могут заметить и его самого разглядывающим чердак. Все еще нерешительно переступил порог столовой. Тут ему показалось, что за его спиной кто-то есть. Быстро обернулся и в испуге попятился: он не знал этого человека. Строд тут не один? Немедленно, как можно скорей выгнать этих людей!
- Отдайте ключ и немедленно вон! - резко проговорил он, как умел приказывать, когда сердился.
- Ваш ключ? - спросил незнакомец.
- Не валяйте дурака, - прикрикнул Ян Петрович совершенно так же, как сегодня утром на него самого цыкнул Строд. - Ключ!
- О каком ключе вы говорите?.. - спокойно спросил незнакомец и вдруг рассмеялся: - Ах, вот оно что: вы отдали ему ключ. - И сразу став серьезным, также спокойно и твердо сказал: - Садитесь!
В третий раз за этот день ноги Яна Петровича отказались его держать. Зубы Яна Петровича еще стучали по краю поданной ему чашки с водой, когда незнакомец, приготовив бланк, задал первый вопрос:
- Фамилия? Имя, отчество?
Ян Петрович будто и не слышал вопроса. Его расширенный взгляд был устремлен на бланк протокола, и в голове лениво толклась несуразная мысль: почему он розовый?.. Розовый бланк?!..
Прервав составление протокола, уполномоченный негромко сказал вошедшему из соседней комнаты сотруднику:
- Проверьте: снаружи дача должна казаться пустой, - и добавил, поглядев на понуро сидящего Мутного: - И полная тишина... Мы даже прекратим эту беседу.
Из этого Ян Петрович сделал вывод, что "Строда" еще нет, и вздохнул с облегчением. Не потому, что он за него боялся, нет! С величайшей готовностью задушил бы он сейчас этого субъекта собственными руками. А просто Яну Петровичу казалось: не появись Строд - и улик против него, Мутного, не будет. Все окончится простым испугом. Если за минуту до того он был готов повиниться, - то сейчас, когда мелькнула эта надежда, решил молчать.
- Странное недоразумение, - начал было он, но уполномоченный только строго взглянул на него, и Мутный поспешно закивал головой и осторожным движением, будто даже оно могло нарушить тишину, отер вспотевшие от страха ладони о брюки.
Квэп еще издали, едва перейдя проспект Булдури, стал приглядываться к тому, что делается вокруг. Он прошел мимо нужного поворота и непринужденно зашагал к морю. Только оттуда, укрываясь за соснами, повернул обратно к даче Мутного. Уже начав было обходить участок, заметил в заборе заднюю калитку, выходившую на дюны. В нее можно было войти, оставаясь невидимым с улицы. Калитка была не заперта. Квэп остановился, прислушиваясь, и даже, как волк, понюхал воздух. Он не замечал этого движения. Оно было инстинктивным и со стороны выглядело странно. Внимательно, не переступая границы участка, пригляделся к затворенным ставням. В них было что-то, что ему не нравилось. Силился вспомнить: не был ли вон тот ставень в окне второго этажа отворен утром, когда он делал разведку. Почему же он затворен сейчас так же, как все ставни первого этажа? Ведь с утра на даче никого не должно было быть!.. Квэп отступил за сосну и терпеливо стоял, не шевелясь. Малейший звук, раздайся он на даче, был бы ему слышен. Но там было тихо. Как вдруг Квэпу показалось, что в сердечке, вырезанном в подозрительном ставне, что-то шевельнулось - едва заметно, на один короткий миг... Квэп сунул сжатые кулаки в карманы пиджака с такою силой, что треснул шов на плече: - Почудилось или?..
Он продолжал наблюдать. И вот теперь уже был уверен: в отверстии сердечком - человеческий глаз. Может быть, наблюдатель просто моргнул. Но этого было достаточно. Квэп отделился от укрывавшего его дерева и, пренебрегая необходимостью скрываться, - теперь это, очевидно, уже не имело значения, - зашагал к главному проспекту. Все ускоряя шаги, он, незаметно для себя, даже побежал. Из-за забора какой-то дачи его облаяла овчарка. Спохватившись, перешел на шаг. На проспекте Булдури огляделся; слева, от военного санатория медленно двигалось такси; у стекла - зеленый огонек. Квэп шагнул на середину улицы и поднял руку.
- Быстро!.. - приказал он, вскакивая в заднее отделение кабины.
- Если далеко, придется заправиться, - предупредил шофер.
- Заправимся двадцать раз. Нажимайте! - раздраженно приказал он сквозь стиснутые от нервного напряжения зубы.
- Тут ограниченная скорость, - невозмутимо возразил шофер, не увеличивая скорости.
Из-за поворота, ведущего к вокзалу Лиелупе, показались двое прохожих. Они были пьяны и, не обращая внимания на сигналы шофера, остановились посреди дороги. Один из них поднял руку, желая задержать машину.
- Не смейте останавливаться! - приказал Квэп.
Чтобы не сбить пьяниц, шоферу пришлось резко затормозить. Пальцы Квэпа впились в его плечо. Горящими от ненависти глазами он смотрел на покачивающегося перед стеклом машины человека. Тем временем второй пьяный рванул дверцу и без церемоний влез на сиденье рядом с Квэпом.
- Не снимайте рук со спинки, - проговорил этот человек неожиданно трезвым голосом. В то же мгновение второй пьяный очутился рядом с шофером. Не ожидая указаний, шофер дал газ и свернул к вокзалу, но на первом же уширении дороги развернулся и полным ходом поехал обратно к даче Мутного. Квэп молчал: он понял все. Мысли остановились. Только пальцы все крепче впивались в спинку переднего дивана, пока рука соседа, быстро обшарив его карманы, овладевала пистолетом.
"Вот и все..." - подумалось Квэпу. Он без сопротивления вышел из автомобиля и пошел к даче по аккуратно окаймленной настурциями дорожке. Особенно хорошо запомнилось то, что фасад дачи выкрашен в желтую краску, а ставни обведены коричневой и зеленой полосой... Ставни!.. Поднял взгляд ко второму этажу. Подозрительный ставень был распахнут настежь.
87. СТАТЬЯ 55 УПК
Когда защитник, назначенный Квэпу, ознакомился с делом, он понял, что Квэп виноват по всем пунктам предъявленного обвинения и адвокату придется поломать голову, чтобы найти доводы для защиты. При всей уважительности роли защитника в состязательном процессе адвокат не испытывал удовольствия от необходимости доказать право на снисхождение для заведомого врага народа, страны, государства и мира. Поступками и мыслями Квэпа руководил теперь единственный мотив - животный страх. Страх вытеснил все, вплоть до разумных доводов самосохранения. В таком состоянии Квэп был меньше всего способен откровенно рассказать обстоятельства дела. А только так адвокат мог разобраться в политическом смысле и в психологической обстановке преступления. Быть может, тогда опытному адвокату и удалось бы отыскать что-нибудь, говорящее в пользу обвиняемого. Но Квэп молчал.
