тоже понял, и бросился на Астрид.
Он оказался очень сильным! Он больно кусался, царапался и чуть не выдавил Астрид глаза! Она привыкла, что любой смертный ребенок проигрывает ей сразу же, а мама к тому же запрещала драться всерьез, поэтому сначала Астрид крепко отмутузили.
Но потом она поняла, что так дело не пойдет. Он ее убить хочет, что ли? Ну так она сама его убьет!
Когда в ясли заглянул серебряный демон с рогами, там стоял ор, а двое детей катались в бешеном клубке зубов и когтей. Крылья лупили как попало, хвосты хлестали по глазам. Маленькие демонята шипели друг на друга и называли вонючками.
— Ну конечно, — вздохнул серебряный, становясь двумя. Каждый схватил по ребенку. — Первым делом дети апостолов попытались убить друг друга. Я даже не удивлен.
Астрид поглядела на него с ненавистью. Опять этот рогатый.
Противный он какой-то. Как рыба дохлая.
— Пусти меня! — завопила она, кусаясь и царапаясь.
— И меня! — крикнул золотой мальчик, лягая серебряного в живот. — Я папе лассказу!
Мальчик был обожженным. Один серебряный осмотрел его, убеждаясь, что ничего серьезно не повреждено. Другой поднял перед собой Астрид и спросил:
— Что у тебя за Ме?
Астрид молча высунула язык. Не скажет она ему.
— Знаешь, я бы мог отвести тебя домой… за это Ме, — задумчиво произнес серебряный.
Ага! Значит, он все-таки может отвести ее! Но… но не хочется отдавать зайчиков. Они очень полезные. А если он ее обманет? Тогда она останется здесь, и даже зайчиков не будет.
Тогда другие дети ее просто побьют, потому что она хальт. А хальт — почти как храк.
— Обойдешься, — сказала она.
— Хорошо, — сказал серебряный. — Неглупый ребенок.
Ме нельзя отобрать. Даже пытками или шантажом. Оно просто не покинет тебя, если на самом деле ты не хочешь с ним расставаться. В противном случае за них бы постоянно дрались и воевали.
Когда серебряный ушел, и Астрид с золотым мальчиком установили шаткое перемирие, тот похвастался, что его папа — один из апостолов.
— Агип Ливнитель, — важно сказал он, чуть цокнув через дырку в зубах.
Астрид это не впечатлило. Подумаешь, ливнитель. Ее мама тоже дождик делать умеет.
— Па-адумаешь. А мой папа…
Так, срочно, срочно придумать кудесное прозвище. Как же там его называла мама?..
— Майно Доминатор!
Дети не поверили. Уж кого-нибудь с таким кудесным прозвищем они бы знали.
— А он не живет тут, — пнула камешек Астрид. — Он такой кудесный, что живет в стране, где колдовством поставили мир на колени! Он там один из самых главных! Вот так-то.
Теперь в глазах демонят появилось некоторое уважение. Не очень много, потому что она все равно хальт, но папа у нее, похоже, важный. Наверное, колонией управляет.
— Да ну, — не поверил золотой мальчик. — Она влёт все.
— А у тебя зуба нет, — разжала ладонь Астрид. — Он у меня. Ну и кто теперь прав, а?
Аргумент был настолько веским, что все мгновенно переметнулись к Астрид. И она впервые почувствовала, что домой-то можно и не торопиться.
— Здесь есть шоколад? — важно спросила она.
— Эммехтим, проверь, верно ли я тебя понял. Мы получили маленькую самочку хальта и гипотетическую, очень зыбкую возможность того, что Отшельница ради ее безопасности вступит в наши ряды. А потеряли двух взрослых фархерримов из первородных. Не самых лучших среди нас, но тем не менее. Ты считаешь это успешной операцией?
Эммехтим втянул голову в плечи. Пресвитер, Ревнитель, Мученица и Анахорет смотрели на него, как на кучку, оставленную айчапом.
— Разве подобный шантаж в принципе имеет шансы на успех? — спросила Мученица. — Вот у меня украли сына, к примеру. Возможно, чтобы он жил, я и соглашусь какое-то время выполнять их приказы. Но я не стану их другом. Я при первой же возможности постараюсь сына выкрасть, а им отомстить. Зачем нам вообще такой союзник?
Апостолы немного поразмыслили. Потом Мученица спросила:
— Эммехтим… человек, который был сырьем для твоего рождения… сколько ему было лет?
Эммехтим замялся. Анахорет посмотрел на него и ответил:
— Неполных девятнадцать.
Апостолы переглянулись. Ну да, в сравнении с ними он юнец. Видимо, как и погибшие… как их звали?
— Оргон и Геленда, — сказал Анахорет. — Оргона я знал, он был моим помощником. Возможно, в этом есть и моя вина — как-то раз я упомянул при нем Отшельницу, он стал расспрашивать… я ничего не скрыл от него. Я увидел, что он заинтересовался, но полагал, что интерес праздный. А из него проросло… я прошу прощения, что не разглядел большего.
— Было бы о чем печалиться, — отмахнулась Мученица. — Что будем делать с… этим?
— Эммехтим, вы какое-то время наблюдали за Отшельницей, — тихо сказал Пресвитер. — Что она собой представляет?
Эммехтим набрал в грудь воздух и заговорил, излагая все детали и подробности. Что видел сам, что видели Оргон и Геленда. Апостолы внимательно его выслушали, а потом Ревнитель молвил:
— Негоже ребенку расти в таком месте. Отшельница изначально была порченой и растленной. Ее почти с рождения забрали в вертеп гхьетшедария. А теперь все еще хуже, она живет со смертным, словно с ровней. Думаю, о ней мы можем забыть. А вот ребенка спасти еще возможно. Я лично возьму ее под опеку.
— Это хальт, — напомнила Мученица.
— Да, порченая кровь, — согласился Ревнитель. — Но в приемлемых пределах.
— К тому же… вы помните, кто отец этой Астрид? — осведомился Пресвитер. — Если с Темным Балаганщиком внезапно что-то случится, она — кандидат в наследники.
— У Балаганщика столько детей, что хватит населить Местечепль, — фыркнула Мученица. — И вряд ли он составил завещание в пользу… хальта.
— Тем не менее, она его дочь, — повторил Пресвитер. — Однажды, в далеком будущем, это может пригодиться. К тому же у нее ценное Ме… редкое в наших краях. Пусть растет среди нас, как одна из нас. Она хорошая девочка. Уже подружилась с твоим сыном, Агип.
— И кто победил? — спросил Ревнитель.
— Что со второй дочерью Отшельницы? — подал голос Анахорет.
— Ничего, — сказал Пресвитер. — Это смертный щенок, трагическая ошибка. Мы можем ее исправить, но нам от того никакой пользы, а Отшельницу это озлобит еще сильнее. Пусть живут, забудем
