Казанник расценил это как угрозу структурного разрушения прокуратуры в целом и во время работы Конституционного совещания направил письмо Ельцину с требованием сохранить «надзор за исполнением законов и указов президента», а также принять «меры по устранению нарушений законов и указов Президента Российской Федерации и привлечению виновных к ответственности». Президент начертал на письме резолюцию: «Филатову С.А. Внести в проект Конституции целиком».
Однако вокруг этого вопроса разгорелась дискуссия, и мне удалось убедить Бориса Николаевича, что нельзя вписывать в проект Конституции то, что останется для страны на века. Ведь по мере развития реформ, улучшения экономики и строительства правового государства функции прокуратуры неизбежно должны измениться. В результате сошлись на такой формулировке: «Полномочия, организация и порядок деятельности прокуратуры Российской Федерации определяются федеральным законом», предполагающей возможность внесения изменений в закон о прокуратуре в ходе преобразования и реформирования страны. Но и эта формулировка Казанника не устроила. Во время нашего разговора он упрекал меня в том, что проект Основного Закона ставит под сомнение существование института прокуратуры.
— Да нет же, Алексей Иванович, все определяется законодательством, а закон, ныне действующий, никто не отменял.
— Но в новой статье проекта прокуратура лишается ее главной функции — общего надзора за соблюдением законности. Мне трудно представить, что произойдет в стране, стонущей сегодня под валом преступности, если даже на какое-то время окажутся прерванными те функции, которые выполняются сегодня прокуратурой.
— Концепция судебной реформы ставит прокуратуру в иное положение. Ни в одной стране с развитой юридической системой таких расширенных функций у прокуратуры нет. Я еще раз хочу подчеркнуть, что все определено в ныне действующем законе. И если наступит необходимость его изменить, то это уже дело законодателей, когда и как.
Позднее, покинув Генеральную прокуратуру, Казан-ник в одной из публикаций обвинил меня в том, что я не дал возможности при создании новой Конституции реформировать прокуратуру России. Тогда же я ответил ему через газету и рассказал, кто на самом деле пытался воспрепятствовать такому реформированию. Я верю, что придет время и судебно-правовая система займет свое достойное место в нашем правовом государстве, а центр тяжести переместится на следственные органы, адвокатуру и суды.
Сожалею, что тогда мы сдали свои позиции и оставили куцую формулировку о прокуратуре, потому что сегодня правые силы пытаются вновь восстановить прокуратуру в прежнем виде. Во всяком случае, использование ее в политических разборках — налицо. Сегодня прокуратура не подотчетна никому. Наоборот, она всех проверяет и против любого гражданина или должностного лица может применять любые меры вплоть до ареста, обыска, возбуждения уголовного дела, не неся никакой ответственности за незаконность подобных действий. Продолжаются попытки поставить удобного Генерального прокурора. Очень показателен в этом плане пример с А.Н.Ильюшенко.
Как-то, в 1995 году, мне позвонил Михаил Иванович Барсуков, тогдашний директор ФСБ:
— Сергей Александрович, не припомните, откуда появился Ильюшенко? Кто его привел?
Мне стало ясно, что запахло жареным и они (Барсуков и Коржаков) ищут, на кого можно свалить вину за действия Ильюшенко в Генпрокуратуре. Я ответил, что в Контрольное управление Ильюшенко пригласил я. Мое внимание на молодого работника Генпрокуратуры, весьма энергичного, с демократичными взглядами и, судя по всему, знающего свое дело, обратил писатель и общественный деятель Алесь Адамович. Тогда еще у Ильюшенко не проявлялись ни в каком виде такие качества как снобизм, мстительность, бюрократизм
Выдержав длительную паузу, после разговора с Алесем Михайловичем, я пригласил Ильюшенко к себе, и у меня сложилось хорошее впечатление о нем, поверилось, что действительно с делом контроля он знаком, диапазон интересов у него довольно широкий и этот человек сможет наладить дела в Контрольном управлении Президента.
Переговорил с Валентином Георгиевичем Степанковым, к которому я всегда относился с симпатией. Степанков был во многом осторожным, но все-таки решительным Генеральным прокурором. Находясь между такими крупными и антагонирующими фигурами во власти, как Ельцин и Хасбулатов, он опасался, что его втянут в политические игры, — понимал силу прокуратуры, которая оставалась по своей сути сталинской моделью. Я чаще всего поддерживал эту исключающую поспешность позицию и с уважением относился к его мнению. Однако в тот раз, поделившись, что хочу рекомендовать Ильюшенко на должность руководителя Контрольного управления, я не прислушался к замечаниям Валентина Георгиевича. Его доводы показались мне не очень основательными, да и подумалось: не хочет человек, как это часто бывает, отпускать от себя хорошего работника.
Степанков говорил между тем, что Ильюшенко работает в Генпрокуратуре пока еще мало, что должного опыта у него нет, да и слишком уж молод.
А вот в генеральные прокуроры Ильюшенко дважды прямо-таки проталкивал Коржаков. Но в первый раз у него ничего не вышло — тогда после заседания Совета Безопасности в разговор о Генеральном прокуроре вмешался Виктор Илюшин. Он сказал, что Ильюшенко пока себя ничем не проявил, и предложил на этот пост Алексея Казанника, напомнив Борису Николаевичу, что за ним должок и что Казанник пока не востребован как специалист. А во второй раз, когда Казанник на всю Россию хлопнул дверью и ушел, получилось так, что с подачи именно Коржакова наконец-то Ильюшенко был назначен и.о. Генерального прокурора и таким образом оказался приближен к Борису Николаевичу. И не просто приближен — его внешней атрибутике мог позавидовать не только бывший прокурор. Я помню, как добивался установки АТС-2 Валентин Степанков, а здесь все виды АТС, прямая связь с президентом, автомашина из ГУО со связью «Кавказ», охрана — все на высшем уровне.
Вообще же вопрос о назначении Алексея Ильюшенко на должность и.о. Генерального прокурора впервые встал в период октябрьских событий 1993 года. Ночью, в Кремле, на пути в мой кабинет Алексей Николаевич обратился ко мне:
— Сергей Александрович мне предлагают стать Генеральным прокурором. Как вы на это смотрите?
— Кто предлагает?
— Президент… — Потом Ильюшенко замялся и уточнил: — Ну, понимаете, это по поручению Бориса Николаевича предлагает Коржаков.
К тому времени я уже знал, что президент все-таки решил сменить Генерального прокурора и Председателя Центробанка. Насколько было возможно, я пытался убедить Ельцина, что снимать Степанкова нельзя, что тот будет нормально исполнять свои обязанности, да и ситуация такова, что Генпрокурор должен быть легитимной фигурой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
