«Начав отступление в ночь на 23 ноября, – вспоминал генерал Ю. Н. Данилов о действиях немцев, – они принуждены были вести его в крайне неблагоприятных условиях: в сильную стужу, перегруженные артиллерией, обозами и многочисленными ранеными, обстреливаемые со всех сторон нашей артиллерией и пехотой, рискуя каждую минуту очутиться в таком положении, из которого только два выхода: смерть или плен. Целью их движения был прорыв через Брезины, представляющий важный узел путей»429. На острие прорыва шла 3-я гвардейская дивизия генерал-лейтенанта К. Лицмана: 7 тыс. боеспособных немцев двигались вместе с 2 тыс. своих раненых и 8 тыс. русских пленных, не оказывавших практически никакого сопротивления. Пленных выстраивали в батальонные и полковые колонны, и издали это казалось единой массой, виртуально удваивая силу прорывающихся430. В случае недостатка лошадей немцы использовали пленных в качестве тягловой силы431.
В это время в Барановичах царила растерянность. «Между Лодзью и Брезиной, – информировал 10 (23) ноября С. Д. Сазонова начальник дипломатической канцелярии при Ставке князь Н. А. Кудашев, – какая-то германская часть (корпус?) продвинулась вперед и там оказалась окруженной нашими войсками. Успеют ли захватить или уничтожить ее – не знаю. Последние дни здесь, в штабе, царит некоторое замешательство, так как даже если и удастся вывернуться из создавшегося положения (а удасться должно при нашем превосходстве сил), все же вторжение германцев так близко к Варшаве было полной неожиданностью для нашего штаба и, надо думать, смешало их карты. Все теперь зависит, как кажется, от того, успеем ли мы использовать превосходство наших сил на месте до прихода подкреплений из Германии… В общем, хотя положение теперь спасено, невольно испытываешь досаду, что критическая обстановка так быстро меняет положение, признаваемое штабом блестящим»432.
С 11 (24) ноября штаб главковерха начал сообщать о достигнутых под Лодзью успехах433. Ставка действительно надеялась на большой успех и уже заказала вагоны для 20 тыс. германских пленных434. К 11 (24) ноября под Варшаву прибыло 17 поездов по 80 вагонов в каждом, и в них начали посадку захваченных в плен немцев435. Через Варшаву на правый берег Вислы пошли длинные вереницы пленных, среди которых особо выделялись солдаты и офицеры гвардии436. В каждый эшелон помещались около тысячи пленных, 12 (25) ноября в Праге ожидали прибытия в общей сложности 48 таких эшелонов437. В армии радовались победе: практически все знали, что «немца окружили», и считали, что главное уже сделано438. На самом деле обстановка была далеко не блестящей, и прежде всего из-за неразберихи, создаваемой русским командованием. 43-я пехотная дивизия во главе с новым командиром вошла в Лодзь, где генерал С. М. Шейдеман устроил ей парад, после чего отправил войска на отдых. Вовремя оказать поддержку сибирским стрелкам они уже не смогли439.
На участке германского прорыва оказалась только 6-я Сибирская дивизия. Ее штаб при движении не имел ни карт, ни сколько-нибудь организованной разведки. Полки двигались на ощупь, опрашивая попавшихся по пути местных жителей. 23 ноября дивизия наткнулась на противника и в импровизированном для обеих сторон бою поначалу имела успех, было даже захвачено несколько орудий440. Однако это был временный успех. В ночь с 23 на 24 ноября 25-й резервный корпус после кровавого ночного уличного боя овладел Брезинами. Начальник штаба Ловичского отряда дважды отказывался верить докладам о том, что к городу приближаются немцы. В последний раз 23 ноября в 10 часов вечера он даже пригрозил этапному коменданту расстрелом за распространение панических слухов. А через три часа штаб бежал под немецкими пулями441.
6-я Сибирская вынуждена была вести двухдневный бой с германской группировкой в составе трех дивизий, не получив поддержки от соседних 1-го Сибирского армейского корпуса, 1-й Сибирской и 10-й пехотной дивизий442. 24 ноября немцы организовали атаку по всему фронту сибиряков. Решающий бой начался во второй половине дня: германцы выдвинули вперед тяжелые гаубицы, 10-см пушки и полевую артиллерию и использовали эти орудия в качестве огневого тарана, за которым двигались остальные443. Центр 6-й Сибирской дивизии сдержал все атаки, но правый и левый фланги были уничтожены, в результате противник окружил и добил оставшуюся часть дивизии, потерявшей большую часть бойцов и 22 орудия444. В ночь на 25 ноября вслед за пехотой группы Р фон Шеффера из окружения вышли и остатки его кавалерии. Прибывшая на место боя 25 ноября 14-я русская кавалерийская дивизия встретила «небольшие группы пехотинцев-сибиряков в характерных папахах. Пехотинцы двигались в разных направлениях». Старший офицер принял их за разведку, но оказалось, что это остатки одного из полков дивизии445.
Низкая облачность и туман способствовали германскому прорыву, но более всего – неспособность русского командования в лице генерала Н. В. Рузского и Верховного главнокомандующего наладить эффективное управление войсками. Работа штаба фронта была дезорганизована446. Эти же обстоятельства затрудняли преследование прорвавшихся из мешка немцев, которые понесли при осуществлении этой операции большие потери – до 40 тыс. человек. В трех немецких дивизиях, вышедших из окружения, насчитывалось, по русским данным, не более 8 тыс. человек447, а их потери пленными на финальном этапе боев под Лодзью составили около 11 тыс.448 «Путь немцев, – вспоминал генерал-квартирмейстер русской Ставки, – был обозначен разного рода брошенными предметами снабжения, брошенными при спешном отступлении. В течение нескольких дней после прорыва район Рзгов – Тушин – Брезины кишел отсталыми германскими солдатами, бродившими в одиночку или небольшими партиями; все они, в конце концов, стали добычей нашей конницы»449. Однако этот успех так и не перерос в большую победу.
Штаб главковерха не сразу признал провал своего контрудара. 13 (26) ноября из Барановичей последовало сообщение: «Сражение под Лодзью еще продолжается. Крупные массы германцев, прорывавшиеся 7 ноября в район Стрыков – Брезины – Колюшки – Рзгов – Тушин, теснимые со всех сторон нашими войсками, ныне напрягают все усилия, чтобы пробиться к северу. На пространстве к югу от станции Колюшки бродят рассеянные партии неприятеля. Нами захвачены пленные, тяжелые и легкие орудия»450. Только 15 (28) ноября Ставка официально заявила об окончании операции под Лодзью. Это звучало бравурно: «В центре сражения город Брезины и селения в долине речки Морги взяты нами, причем на некоторых участках немцы выбивались штыковыми ударами. Наше наступление в этом районе продолжается. У Березин и Гловна наша конница произвела несколько успешных атак на неприятельскую пехоту. При отходе немцев нами захвачены орудия, некоторые с полной запряжкой»451.
На самом деле германский корпус с приданными частями вышел из окружения. Был упущен шанс реального возмездия за поражение А. В. Самсонова, которое могло бы сыграть огромной важности роль для мобилизации воли к победе на фронте и в тылу. Расчеты русского командования, надеявшегося на это и уже заказавшего публикацию в прессе о пленении отряда, в который входили и части прусской гвардии, рухнули452. Р. фон Шефферу удалось не только вывести свои войска из окружения, вместе с ранеными и обозами, но и увести с собой свыше 10 тыс. пленных и трофеи – 64 орудия и 39 пулеметов453. Немцы прорвались на участке 1-й армии генерала П. К. Реннекампфа, движение которого не обеспечили фронт и Ставка. Сказались и приказ Н. В. Рузского не переводить войска 1-й армии на левый берег Вислы, данный накануне немецкого наступления, и отсутствие мостов, которые П. К. Ренненкампфу обещали предоставить лишь в начале декабря.
Для переправы 1-й армии был выделен только один понтонный мост, пехоту пришлось переправлять через Вислу на лодках и других подручных средствах. Это не помогло – войска П. К. Ренненкампфа опоздали, и он в очередной раз оказался в центре критики. Генералу припомнили все, даже то, чего никогда не было454. Буквально в те самые часы, когда немцы шли на прорыв, князь Н. А. Кудашев сделал довольно пессимистическое предсказание: «В общем, надо сказать, что если нам и удастся вывернуться из настоящего положения, то только благодаря численности и стойкости наших войск, а не мудрости нашей стратегии. Но это, конечно, личное мое дерзновенное мнение»455. Прогноз подтвердился. В Ставке, впрочем, не особо расстраивались, считая, как писал Н. Н. Янушкевич, что «надо благодарить Бога и за это»456. По окончании боев проявившие в эти дни неспособность к руководству армиями генералы П. К. Ренненкампф и С. М. Шейдеман были отстранены от командования457. Пожалуй, это был единственный вывод, который сделала для себя Ставка из Лодзинской операции.
