В лагере эллонской армии творилось нечто невообразимое.
Почти дюжина палаток была объята пламенем. Куда бы Нгур и Аропетрана ни посмотрели, они видели безучастно снующих взад и вперёд солдат, которые, словно пьяные, не обращали внимания на происходящее.
Аропетрана отвернулся от окна.
— Ты это сделала! — закричал он на Элисс.
— А ты ожидал от меня чего-то другого? — спросила она,
— Каким я был дураком, что привёл тебя сюда!
— Точно.
Он вынул свой меч. Нгур схватил его за руку.
— Погоди-ка, дружище, — сказал Деспот. — Может, она нам ещё пригодится.
— Для чего?
Это было сказано с такой яростью, что Деспот некоторое время не мог понять вопроса.
— Для смерти, — произнёс он наконец. — Ты привёз её сюда на казнь.
— Правильно, — сказала Элисс, взмахивая рукой. — Вы привезли меня на казнь, а я пока ничего не испытала, кроме дозы неудавшихся пыток. Я считаю, что этого недостаточно, а вы?
— Казнить её, — сказал Нгур, отворачиваясь.
— Вот здорово! — воскликнула Элисс.
Аропетрана с грустью взглянул на неё.
В это самое время Гиорран был атакован Ветром.
* * *
Ты солдат, и ты привык к воинской службе с подросткового возраста. Ты служил у разных командиров, некоторых из них уважал, других — не очень. Тебя обучали приёмам ведения боя, и ты принимал участие в учениях с применением деревянного оружия; иногда ты получал синяки, но не страдал сильно, так как боль проходила через несколько периодов бодрствования. Выполнение обязанностей было для тебя радостью.
Теперь ты находишься в военном лагере, который располагается на поле перед Гиорраном, вместе с несколькими тысячами других солдат, присягнувших на верность Дому Эллона. Ты пытаешься сконцентрироваться на том, что вскоре предстоит воевать с повстанческой армией, но тебя отвлекает некий звук, раздающийся как бы отовсюду. Ведь нельзя убежать от собственных мыслей, а они переполнены этим звуком. Ты больше ничего не видишь, не слышишь и не ощущаешь, кроме него, все твои чувства поглощены ритмом и его неправильностью.
Затем раздаётся другой звук, настолько громкий, что он заглушает звуки бубна.
Что-то тянет тебя за форму, и в слепоте своей ты не можешь понять, что это. Ты отмахиваешься от невидимого противника, пытаешься оттолкнуть его, но вместо этого отрываешься от земли. Ты почему-то понимаешь, что поднимаешься в воздух всё выше и выше, и всё это время твоё тело колотят холодные кулаки, пока оно полностью не теряет чувствительность. Ты знаешь, что летишь вверх тормашками, и тошнота подступает к горлу.
Теперь, когда ты уже достаточно далеко от певца с его бубном, к тебе возвращается зрение. Поля отсюда кажутся тебе маленькими движущимися квадратиками. В этот самый момент Ветер отпускает тебя.
И ты падаешь.
Падаешь.
Падаешь и, кажется, будешь падать вечно.
Глава восьмая. Мир
Последствия были ужасны. Яркие языки пламени плясали по всему Гиоррану. Облака серого дыма поднимались вверх, увлекая за собой клочья пепла. Высоко в небе кричали падающие на землю солдаты. Аня и Рин улыбнулись друг другу.
— Элисс — хорошая подруга, — сказала Рин, неожиданно почувствовав себя виноватой.
Обе женщины сидели верхом на лошадях и смотрели вниз на разрушение Эрнестрада и Гиоррана с плато, куда привёл их Ветер. Ветер же был занят раздуванием пламени горящих палаток, поджигал деревянные городские строения и свистел, проносясь по улицам Эрнестрада и создавая ещё большую панику. Люди выбегали из домов, спасаясь от удушающего дыма. Некоторые обжигали руки, пытаясь погасить вспыхнувшую одежду.
— Элисс — опасный враг, — сказала Рин, на этот раз более спокойно.
Позади молчаливо стояла их армия. Кто-то был верхом, кто-то нет. Оглянувшись, Аня обратила внимание, что её крестьяне стояли тихо, по группам, подчиняясь строгой дисциплине. Похоже, что им так и не придётся драться с эллонами врукопашную.
— Ветер — тоже хороший друг, — сказала Аня.
— Ветер — хороший союзник, — поправила Рин. — Думаю, он не способен быть другом. И я не знаю, сколь долго он будет нашим союзником.
Её конь начал беспокойно топтаться на месте.
Дым сделался столь густым, что они уже не могли видеть происходившего внизу — только отрывочные эпизоды бедствия. Мужчин, женщин и детей пожирали языки взбесившегося пламени. Некоторые срывали с себя одежду, некоторые катались по земле.
— Наш лучший друг, — сказала Рин, — Барра’ап Ртениадоли Ми’гли’минтер Реган.
— Ты говоришь это потому, что он твой любовник, — сказала Аня, не отрывая взгляда от картины разрушения Эрнестрада.
— Нет, — тихо сказала Рин. — Вовсе не по этой причине.
— Тогда почему?
Её весёлое лицо стало серьёзным, когда она посмотрела на Рин.
— Он пошёл туда, — сказала Рин, показывая на огонь, — сознавая, что умрёт — он отдавал свою жизнь за нас. Чтобы помочь нам. Чтобы помочь тебе. Элисс не умрёт, не умрёт и Ветер, а Реган, наверно, уже умер. За тебя. И не сомневайся, Аня: он любил тебя.
— Он любил тебя, — возразила Аня в замешательстве.
— Нет, это совсем другое, — сказала Рин, похлопывая своего коня по крупу. — Он любил меня за то, что я любила его и за то, чёрт возьми, что я была доступна. Если бы не развлечения в постели, мы могли быть как брат и сестра. Ты для Регана была чем-то совершенно другим. Любовь, которую он испытывал к тебе, была порою столь сильна, что переходила в ненависть. Он представлял тебя… Как бы это объяснить? …Прекрасной и неприкосновенной статуей.
— Но он касался меня, — удивилась Аня.
— Нет, — сказала Рин. — Ваши тела касались друг друга. Но Реган не мог достичь соприкосновения ваших душ. Он пытался сказать тебе это с того самого момента, когда вы первый раз встретились, но ты проигнорировала его. Теперь он умирает там, внизу, добровольно, потому что не хочет жить весь остаток своей жизни, не имея возможности коснуться твоей души.
— Может, его ещё можно спасти?
Даже здесь, наверху, жар становился нестерпимым. Огонь был столь ярок, что они отвернулись от него. Небо потемнело, столбы дыма затмили солнечный свет.
— Ты этого хочешь?
— Конечно, хочу. Он очень нравился мне, ты знаешь. Кроме того, ты права: он лишь один из нас троих рисковал своей жизнью, помогая уничтожить Дом Эллона. Только за это его необходимо спасти.
— Спасибо, — сказала Рин.
Она улыбнулась Ане.
— Мы с тобой опять будем ссориться, если спасём его, — сказала она.
— Нет, — мрачно ответила Аня, — не будем. Ты его любишь и останешься с ним.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
