Нгур с каменным лицом наполнил её чашку, затем, подумав немного, налил себе. Он был немного раздражён и удивлён тем, что чай Элисс имел гораздо более приятный запах, чем его собственный, ведь он наливал его из одного чайника.
— Почему ты пытаешься спасти нас? — спросил он.
— Я уже говорила тебе. Я не люблю напрасных жертв.
Он глотнул чаю, принимая эту полуправду.
— Но, — продолжала она, — положение должно измениться. Дом Эллона больше не будет править Альбионом. Твоим правителем станет Аня. Я не уверена, что её правление будет мягче, чем у эллонских Деспотов, но я надеюсь. Аристократы Дома Эллона будут посажены за решётку, может, и надолго, но не думаю, что их ожидает смерть под пытками. Жизнь будет сохранена даже тебе.
— Но, — продолжала Элисс, — всё это будет возможным, если ты сдашься мне сейчас. Через несколько минут будет поздно, и тогда я уже никого не смогу спасти.
Нгур выглядел так, будто его только что сжала огромная рука.
— Крестьяне не могут править, — тихо произнёс он, — они не помнят о том, что было вчера и не имеют представления, что будет завтра.
— Могут, точнее, могли.
— Что ты имеешь в виду?
— Я побывала во множестве миров, — сказала Элисс.
— Каких миров?
— В одной лишь этой вселенной их миллиарды. Как-то я даже пыталась сосчитать сколько их, но мне вскоре наскучило и я нашла для себя более интересное занятие.
— Существует только один мир — Альбион.
— Но ты же сам не веришь в это, правда?
Нгур смертельно побледнел. Он не был готов сказать ересь в присутствии простолюдинки…
— Да, — с неохотой сказал он. — Мне кажется, что кроме нашего, существуют и другие миры.
— Хорошо, — сказала Элисс и, протянув руку, похлопала его по плечу, как учитель прилежного ученика.
— Альбион, — сказала она, — собственно говоря, даже не мир.
Он кивнул, сознавая, к чему она клонит.
— Это лишь часть мира. Мира, который наполнен людьми, совершенно такими же, как ты, мыслящими точно так же. Но небо остального мира усыпано звёздами — маленькими огоньками света, которые люди видят по ночам. Конечно же, ты не понимаешь, что я имею в виду, когда говорю «ночь». Во всём остальном мире солнце не всегда находится в зените: оно встаёт и садится. Во время периода бодрствования оно медленно передвигается по небу, а во время периода сна скрывается за горизонтом. Становится темно, как в тёмной комнате, и на небе видны лишь крошечные огоньки — звёзды. Все эти звёзды на самом деле — далёкие солнца, как и наше, которое светит над Альбионом: одни побольше, другие — поменьше. Вокруг этих солнц вращаются миры, некоторые настолько странные и необычные, что ты просто не можешь себе этого представить. Но во всех этих мирах солнце встаёт и садится, и поэтому существуют день и ночь.
— Ты лжёшь, — неуверенно произнёс он. То, что она говорила, полностью противоречило всему его жизненному опыту, но он не понимал, зачем ей лгать. Он неловко заёрзал в кресле, ощущая ягодицами твёрдость сиденья, и решил, что Элисс определённо говорит правду.
— Конечно, — сказала она.
Он испугался. Ему показалось, что она читает его…
— Конечно, — повторила она. — Это очень скучное чтиво и, если откровенно, я могу и не делать этого, но порой мне бывает интересно.
— Ты говоришь об этих мирах… — сказал он.
— Да.
— Говоришь о Мире, который окружает Альбион?
— Да.
— Говоришь, что там бывает темно?
— Да.
— Почему я должен верить тебе?
— Потому, — сказала она, — что ты уже веришь.
— Ты знаешь об этом?
— Да. Я могу читать твои мысли и знаю всё, о чём ты думаешь или когда-либо думал.
Она стукнула ногтями по краю своей чашки и улыбнулась ему.
— Но в том Мире, который находится за пределами Альбиона, — продолжала она, — и во всех остальных мирах есть ещё одна вещь, которая заинтересует тебя. Разумные существа, живущие там, помнят своих предков. Они помнят прошлое и могут строить планы на будущее. Некоторые из этих существ выглядят весьма необычно, но всех их мы можем назвать людьми. Один из моих самых лучших друзей мог дышать только в воде, но тем не менее он был личностью. Вся беда Дома Эллона заключается в том, что много лет назад он перестал называть людьми существ, ничем не отличавшихся от его представителей. Эллоны решили, что это совершенно другие существа — крестьяне. Иногда удивительно, что может натворить одно лишь слово: в применении к человеческим существам оно превращает их в нечто меньшее, чем люди.
— Но они на самом деле — нечто меньшее, чем люди! — взорвался Нгур.
— Почему?
— Они неразумны!
— Разве? Аня ведёт армию к твоей последней крепости, а ты называешь её неразумной?
— Это лишь игра природы!
— Отнюдь нет. Она именно та, кого ваша каста называла крестьянами.
Элисс снова налила себе чаю. На этот раз его аромат был даже лучше, чем у предыдущей чашки.
— Не понимаю, о чём ты говоришь, — медленно произнёс Нгур.
— Правильно, — сказала она, — не понимаешь. И причина этого в том, что Дом Эллона умолчал о своём преступлении против крестьян, о зле, которое он сотворил давным-давно.
— Каком преступлении? — Голос его был резким.
— Он заточил магию в Альбионе. Во внешнем Мире существует магия и она может использоваться как для добрых дел, так и для злых. Магия — это трудно объяснить. Она как некий невидимый слой, в который окутана реальность. Когда ты чувствуешь её присутствие, то можешь всего лишь протянуть руку, — она продемонстрировала, — и ощутить её своими пальцами. Если ты на это способен, то можешь собрать частицы магии воедино и заставить их работать на себя.
Она опустила руку.
Нгур с удивлением увидел на её руке бабочку, которая через несколько мгновений взлетела к потолку и уселась в одном из дальних углов зала.
— Магия, — продолжала Элисс, — она как Ветер, который, кстати, и есть магия. Она не понимает, что хорошо, а что плохо. Её не заботят судьбы отдельных людей. Если ты достигнешь с нею согласия, то можешь использовать её в очень ограниченном виде — она убьёт твоих врагов и выручит твоих друзей, причём постарается сделать это как можно скорее, так как главное для неё — чтобы ты как можно быстрей оставил её в покое и дал ей возможность заниматься своими собственными делами.
Нгур кивнул, и в то же самое время шум за окном, возобновился.
— Маги Альбиона, — говорила Элисс, — больше не способны войти в контакт с магией.
— Я уже давно был уверен, что они совершенно беек слезны. Даже хуже того, — заметил Нгур.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
