Дворецкий принёс чай и сладости, фрукты и куоршевый джем. Глядя, как очаровательный гость отпивал из чашки ароматный отвар и клал в свой юный свежий ротик кусочки куоршевого торта, доктор Эленк поймал себя на том, что и у него начиналась эта смущающая разум биохимия, а поэтому поднялся и сказал:
— Ну что ж, милорд, я благодарю вас за ваше неизменное гостеприимство. Думаю, мне пора.
— Останьтесь, мой друг, — пробормотал лорд Дитмар, глядя на доктора Эленка испуганным и умоляющим взглядом. — Не покидайте меня так рано!
— Боюсь, мне действительно пора, — сказал доктор Эленк.
Он откланялся и покинул дом лорда Дитмара, оставив его наедине с обворожительным объектом его любви.
Джим и лорд Дитмар сидели на диване и молчали. Джим молчал от смущения, а лорд Дитмар пожирал его нежным и туманным взглядом, отчего Джим ещё больше смущался. Он сам не знал, зачем примчался и вынудил гостя лорда Дитмара уйти. От него не укрылась улыбка доктора Эленка: вероятно, тот догадался, в чём тут было дело. Джим протянул лорду Дитмару руку, и тот взял её так осторожно и робко, будто она была чем-то чрезвычайно хрупким и невероятно драгоценным.
— Как вы себя чувствуете, милорд? — спросил Джим.
— Благодарю вас, — чуть слышно ответил Печальный Лорд. — Очень хорошо… А с тех пор как вы пришли — просто восхитительно.
— Я сам не знаю, что меня толкнуло приехать к вам, — сказал Джим. — Просто захотелось увидеть вас.
— Как чувствует себя малыш? — спросил лорд Дитмар.
— Благодарю вас, он вполне здоров и весел, — ответил Джим. — Сегодня у нас был в гостях лорд Асспленг со своей семьёй. Такой скучный обед, вы себе не представляете!
Джим принялся рассказывать лорду Дитмару о лорде Асспленге и изображать его манеры, и Печальный Лорд смеялся, на некоторое время перестав быть Печальным. Потом они гуляли в оранжерее, и из ранней весны Джим попал в роскошное тропическое лето. Лорд Дитмар показал Джиму свою библиотеку, которая занимала весь пятый этаж дома. В ней была такая же поисковая система, как в библиотеке лорда Райвенна, и имелось также особое книгохранилище, где были собраны книжные раритеты — книги двухсот-, трёхсот- и даже пятисотлетнего возраста. Джим наконец увидел "нормальные" книги, точнее, книги, очень похожие на земные — напечатанные на бумаге. Это были пятисотлетние экземпляры, из чего Джим сделал вывод, что печатать книги на бумаге на Альтерии перестали пять веков назад.
— Потрясающая библиотека! — выразил Джим своё восхищение. — Как вы сумели собрать столько книг?
— Эту библиотеку начал собирать ещё мой прадед, — ответил лорд Дитмар.
Джим всегда удивлялся, на чём работают альтерианские книги. У них не было нигде видно отсека для батареек, и никуда включать их было не нужно, но, тем не менее, книги двадцати-, тридцати- и пятидесятилетнего возраста продолжали исправно работать, открывались без проблем и не "зависали". Что это был за источник питания, для Джима было загадкой. Двухсотлетние книги были не такие компактные: они были по размеру как видеокассета, их нужно было подключать к источнику питания, и они не всегда работали исправно. Разумеется, все они были уже переизданы в современном формате, а старые оригиналы хранились только для истории.
Рука об руку они шли по расчищенной от снега аллее, под прозрачным шатром голых веток, покрытых ледяными блёстками, сверкающими на солнце. Слова, которые они произносили, значили очень много: например, "У вас очень красивый сад, милорд" означало ещё и: "Я всегда чувствовал некий трепет в вашем присутствии, милорд, а тепло вашего взгляда проникало мне в самое сердце".
"Вы сегодня изумительно выглядите, Джим" подразумевало: "Я люблю вас безумно, дышу лишь вами и не представляю себе жизни без вашей улыбки".
"Наверно, для вас обременительно каждый год устраивать такие приёмы, милорд" также имело значение: "Такой прекрасный человек, как вы, не должен быть в одиночестве".
Даже молчание имело огромное значение, потому что тогда в дело вступал взгляд и прикосновение руки. Ничего особенного друг другу они не говорили, но сказали очень много.
Стряхивая снег с перил балкона, Джим сказал:
— Я помню, как мы встретились здесь в новогоднюю ночь, милорд. Дитрикс меня тогда ужасно напоил, и я спал в одной из комнат, а потом вышел подышать воздухом.
— Вы как будто нарочно напоминаете мне о моих оплошностях, — улыбнулся лорд Дитмар. — Я тогда тоже изрядно перебрал вина. Дух праздника и волшебство ночи доделали остальное. Впрочем, я уже тогда был… покорён вами. — Лорд Дитмар оборвал себя, покачал головой. — Простите, Джим, я опять говорю о чувствах. Я обещал не говорить о них и не стану нарушать своё обещание.
— Если чувства есть, почему бы не говорить о них? — заметил Джим, опуская глаза. — Особенно, если они прекрасные. О дурных, тёмных и тягостных чувствах действительно лучше не говорить, но если чувства хорошие, то почему нельзя их выражать? Тем более что сейчас Новый год.
— Я не могу сейчас подобрать подходящих слов, дитя моё, — проговорил лорд Дитмар. — Боюсь, все они будут пустые и пошлые. Вы достойны чего-то большего и лучшего, чем никчёмные слова.
Может быть, лорд Дитмар имел в виду что-то другое, но Джим понял это по-своему. Он доверчиво потянулся к нему лицом, закрыв глаза. Ему до боли в сердце хотелось ощутить тёплую щекотную ласку на губах, тающую влажную нежность, от которой его душа проваливалась в Бездну — только не холодную и чёрную, а тёплую и светлую, как летнее небо. Грустная нежность Печального Лорда мягко обняла его губы, а потом он весь оказался в его сильных и ласковых объятиях. Потом он зарылся лицом в его грудь, и по его щекам катились тёплые солёные ручьи, а в груди было одновременно больно и сладко. Стирая пальцами слёзы, он улыбался. Как и в тот достопамятный раз, губы лорда Дитмара щекотали его лоб, дыхание осушало ему слёзы, и Джима окутывало уютное тепло.
Но визит не продлился долго: на посадочной площадке сел белый флаер лорда Райвенна. Дворецкий впустил две фигуры в плащах с капюшонами; один из гостей, откинув капюшон, оказался лордом Райвенном, а другой остался в капюшоне.
— Извини, дорогой Азаро, что нагрянули без приглашения, — сказал лорд Райвенн.
— Для вас, мой друг, приглашение давно не требуется, — ответил лорд Дитмар.
— Позвольте представить вам моего наречённого избранника, капитана в отставке Альмагира Индеора, — сказал лорд Райвенн.
