А когда Хил проснулся, то увидел маленькую фигурку на берегу.
Лисэт. Он не кричала и не звала, просто терпеливо дожидалась его возвращения, как делала всегда. Терпеливая Лисэт. Рэджис до предела напряг зрение. Ну, точно, у её ног стоял саквояж. Значит, Дина сдержала слово.
Он взялся за весла и погреб дальше в море. Даром, что ли, заранее взял с собой удочки? То-то же!
А эти женщины… его любимые женщины получили свой шанс начать новую жизнь, хотя бы попытаться, и кто он такой, чтобы снова вмешиваться?
Гаральт Нашвит. Эспит
Уверенность, что Лив непременно припомнит старые грешки с доносами, крепла в почтаре с каждой минутой. Стоило только наткнуться взглядом на эмиссаршу, как в памяти воскресала сцена в калитарской темнице. Нет, Лив злопамятнее Лисэт и Лунэт вместе взятых. А еще она сразу поймет, что доносы для Гаральта второе любимое занятие после составления альманахов и ведения хроник. И не ошибется ничуть. А уж отомстить Лив умеет виртуозно. Отправит на каторгу, глазом не успеешь моргнуть.
— На твоем месте я бы точно сбежала, — подлила масла в огонь госпожа Матэи.
— А ты собираешься дать деру? Давай вместе! — обрадовался почтарь.
Но калитарская злодейка его идею не поддержала, молча похлопала по плечу и эдак злодейски подмигнула.
Исила Хамнета бояться и вовсе не стоило, он давным-давно переквалифицировался во врача и, к слову, неплохого. А вот Дину следовало остерегаться. И Лисэт. И еще дюжины островитян, чьи неприятности проистекали из отточенного веками практики эпистолярного искусства Гаральта. Эспитцы всепрощением не страдали ни в малейшей степени, а потому доносчику стало совсем неуютно. Решение последовать примеру покойного Эвита возникло в нем спонтанно, но крепло с каждой минутой, проведенной наедине с совестью.
А с другой стороны, если все равно придется возрождаться, и возможно без воскрешения памяти, то почему бы не схорониться в смерти, как в темном чулане, подумалось Гару.
Веревка нашлась быстро, мыло — тоже, оставалось только влезть на табурет. Если рассчитать длину веревки и сделать правильный узел, то всё случится быстро. Боль, яркая вспышка и потом вечная тьма. Приходилось уже быть повешенным и даже не раз, и приятных воспоминаний эти случаи не оставили. Как и моменты, когда Исил зубы рвал. Еще неизвестно, что паршивее.
Стоя под яблоней уже с петлей на шее, почтарь решил на прощание осмотреться вокруг. Все же впереди его ждал не самый радостный миг.
Хозяйский глаз подмечал всё: давно пора отремонтировать крыльцо и подлатать пол на веранде, покрасить наличники, а еще обязательно плитку на дорожке поменять — потрескалась сильно.
Потом внимание привлек велосипед. Так и есть — цепь порвалась!
— Вот ведь!.. — спохватился Гар и, аккуратно сняв петлю, слез на землю и поспешил устранить дефект.
Затем взобрался обратно, снова постоял, прощаясь с уютным коттеджем и садом. И заметил, что гадские кошки Кат Нихэль устроили себе сортир под шикарным кустом сортовых пионов.
«Непорядок! — возмутился он. — Люди придут на похороны, а тут кошки нагадили».
Допустить такое безобразие Гаральт не мог ни при каких обстоятельствах.
В конце концов, прыгать с табурета и обратно, каждый раз проверяя удавку, пришлось раз десять. И почтарь притомился.
Жизнь на Эспите, в окружении соседей, чей нрав и возможности давным-давно ведомы, в хорошем доме с устроенным бытом не так уж и плоха. Вдруг в следующей повезет меньше?
Словом, передумал Гаральт Нашвит вешаться. Но когда распутывал веревку, покачнулся, упал и пребольно подвернул лодыжку. Вот незадача-то!
Исил и Кат. Эспит
— Исил! Эй, Исил! — Кат от души побарабанила сначала в дверь, а потом, отбив кулак, постучала в стекло веранды. — Ты там живой?
Притихший среди благоуханных зарослей коттедж Палача молчал, словно вымерший. А может, так и было? Может, кто-то из бывших калитарских узников уже заглянул к доктору Хамнету, чтоб побеседовать о старых добрых временах?
Кат настороженно огляделась. Никого. Эспитцы попрятались по своим норам, настороженные и чуткие, и сейчас, небось, лихорадочно припоминали, кто кому в Последний День ногу отдавил перед тем, как провалиться в трещину или зажариться… Ветеринарша поежилась, словно ее вдруг сквозняком прихватило. Исил недаром заперся и шторы опустил. Только защитят ли Палача, обнаружившего вдруг, что все его бывшие подопечные обрели не только память, но и свободу, опущенные шторы и дверь, кажущаяся такой хлипкой по сравнению с воротами калитарской тюрьмы?
«О себе бы лучше побеспокоилась, дура», — выругала сама себя госпожа Нихэль. Островитянам есть, что припомнить, и жестокосердной Охотнице. Убить, может, и не убьют, а вот дом подпалить — это запросто.
— Исил! — скорее от страха, чем от злости Кат стукнула в дверь так, что чуть не проломила филенку: — Да открой же! Не отсидишься!
— Тише ты! — прошипел голос доктора непонятно откуда, но точно не из-за двери. — Разоралась!
Госпожа Нихэль недоуменно покрутила головой в поисках соседа. Голос шел снизу, из сокрытого за клумбой с лилиями входа в подвал.
— Или сюда, только быстро! — Палач гостеприимно приоткрыл люк ровно настолько, чтоб пальцем женщину поманить. — И цветы не вытопчи!
По непостижимой прежде причине Исила частенько прямо-таки тянуло в подвал, подальше от общества и света, поближе к тишине подземелий. Ну, теперь-то понятно, в чем дело. Память калитарского Палача, даже неосознанная, но все равно властная.
Впрочем, подвал докторского коттеджа ни в какое сравнение с пыточной в древней тюрьме не шел. Чистый, сухой и достаточно просторный, чтобы без помех предаваться экспериментам в самогоноварении и тут же хранить готовый продукт. Кат огляделась, одобрительно подметив, что мышами не пахнет, хотя, казалось бы, тут им самое раздолье. Эликсиры свои доктор Хамнет создавал из множества ингредиентов, некоторые из которых показались бы дилетанту неожиданными и несъедобными, однако зерно и сахар — это основа основ.
— Угощайся, — пробурчал Исил, кивнув на початую бутыль. Был он нетрезв, небрит и несколько помят, напрочь утратив весь лоск первого эспитского серцееда. Ветеринарша понимающе поморщилась. Не до лоска теперь, тут до следующего утра дожить бы.
— Ты зачем в подвал забился, как мышь под метлу? — осведомилась Кат, сперва подозрительно понюхав, а лишь затем осторожно пригубив угощение. — Думаешь, тут не найдут, если захотят? — и добавила многозначительно: — Я же нашла.
— А-а, к морским и подземным всё! — вдруг взорвался доктор и смахнул со стола бутылку, по счастью, уже пустую. — Я просто делал свою работу и неплохо делал, кстати. Заботился об них, сучьих детях. Веришь ли, сердцем прикипел к каждому!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
