Неожиданно она ощутила на лице дуновение и поняла, что Лорэйн, склонившись в седле, обмахивает ее белым кружевным веером. С лица этой стройной темноглазой женщины не сходила жеманная улыбка.
– Наверное, вашему величеству было приятно узнать о вступлении вашего сына в ряды Чад Света. И о том, что он уже получил чин.
– Это и не диво, – подхватила Алталин, обмахивая веером пухленькое личико. – Сын ее величества и должен возвышаться быстро, словно восходящее солнце, во всем своем великолепии. – Она расцвела от удовольствия, заслышав гул голосов, выражавших одобрение ее неуклюжему каламбуру.
Моргейз не изменилась в лице, что далось ей с трудом. Новость, которую вчера во время как всегда неожиданного визита преподнес ей Найол, потрясла королеву. Галад стал Белоплащником! Правда, по уверениям Найола, он находится в полной безопасности. Но навестить мать не может – служебные обязанности держат его в отлучке. Однако он, конечно же, будет рядом с ней во время ее победоносного возвращения в Андор во главе войска Детей Света.
Но она-то понимала, что в действительности Галад не в большей безопасности, нежели Илэйн или Гавин. Вероятно, даже в меньшей. Ниспошли Свет, чтобы Илэйн была в безопасности в Белой Башне. О, Свет, хоть бы Гавин был жив! Найол уверял, что понятия не имеет, где он, хотя точно знает, что не в Тар Валоне. Так или иначе, Галад – это нож, приставленный к ее горлу. Найол, конечно же, и словом не обмолвился о том, что в любое время может отдать приказ и послать Галада на верную смерть, – знал, что она и так это понимает. Оставалось лишь надеяться, что он не догадывается, насколько дорог ей Галад, не меньше, чем Илэйн или Гавин.
– Я рада за него, если он получил то, к чему стремился, – промолвила Моргейз равнодушным тоном. – Но он сын Тарингейла, а не мой. Вы ведь понимаете, мой брак с Тарингейлом был заключен исключительно в государственных интересах. Странно, но я даже лица его вспомнить не могу, ведь он так давно умер. Галад волен делать все, что пожелает. Когда Илэйн унаследует после меня Львиный Трон, Первым Принцем Меча станет Гавин. – Моргейз небрежным жестом отмахнулась от слуги с кубком на подносе и усмехнулась: – Найол мог бы снабжать нас вином получше.
Дамы встревоженно зашептались. За последнее время Моргейз несколько сблизилась с ними, но ни одна из них не осмелилась бы задеть Найола даже неосторожным словом, прекрасно зная, что это слово будет ему передано. Моргейз же никогда не упускала возможности высмеять Пейдрона Найола в их присутствии. Это убеждало дам в ее храбрости, что немаловажно, коли она хотела заручиться если не их поддержкой, то хотя бы расположением. А еще важнее создать иллюзию, будто она не пленница Цитадели.
– А я вот слышала, что Ранд ал’Тор демонстрирует всем Львиный Трон, словно охотничий трофей, – обронила Маранд, миловидная женщина чуть постарше остальных. Сестра главы Дома Алгоран пользовалась достаточным влиянием, чтобы окоротить даже Айлрона, хотя, конечно же, не Найола. Прочие дамы слегка раздались в стороны, давая ей возможность подъехать поближе к Моргейз. Добиваться дружбы и верности Маранд королева и не думала.
– Я тоже об этом слышала, – беспечно отозвалась Моргейз. – Только вот охота на львов – дело опасное, а охота за Львиным Троном еще опаснее. Особенно для мужчин. Львиный Трон губит мужчин, вздумавших на него посягнуть.
Маранд улыбнулась:
– А еще я слышала, будто он возвышает тех из них, которые умеют направлять Силу.
Дамы встревоженно зашушукались. Молоденькая, хрупкая Маревин, почти еще девочка, покачнулась в высоком седле, словно собиралась лишиться чувств. Известие о провозглашенной ал’Тором амнистии породило пугающие слухи – хотелось надеяться, что это всего лишь слухи, – о том, что в Кэймлин во множестве стекаются способные направлять Силу мужчины, которые держат весь город в страхе и устраивают в королевском дворце разгульные пирушки.
– Очень уж много ты слышишь, – отрезала Моргейз. – Не иначе как целыми днями подслушиваешь у замочных скважин.
Улыбка Маранд стала еще шире. Хотя эта женщина и была вынуждена согласиться сопровождать Моргейз, она обладала достаточным весом, чтобы открыто выказывать свое недовольство, и напоминала острую, надоедливую занозу, от которой невозможно избавиться.
– Увы, удовольствие служить вашему величеству занимает почти все мое время, так что и подслушивать некогда, но я стараюсь не упустить ни одной новости из Андора, дабы поделиться ею с вашим величеством. И я слышала, будто Лжедракон каждый день беседует с андорскими вельможами. С леди Аримиллой, леди Ниан, лордами Джарином и Лиром. И с другими, их друзьями.
Один из сокольничих поднес королеве серую с черными крыльями птицу с надетым на голову колпачком. Сокол шевельнулся на перчатке, и на его путах звякнули серебряные колокольчики.
– Благодарю, но на сегодня с меня хватит охоты, – сказала Моргейз и, возвысив голос, обратилась к Гиллу: – Мастер Гилл, собери эскорт. Я возвращаюсь в город.
Гилл встрепенулся. Он прекрасно знал, что находится здесь лишь для видимости, но тут же принялся кричать и размахивать руками, будто верил, что Белоплащники станут выполнять его приказы. Моргейз, со своей стороны, повернула вороную кобылу, но пришпоривать ее, разумеется, не стала – заподозри Норовин попытку побега, он налетит как ветер. Белоплащники, вынужденные сейчас обходиться без белых плащей, мгновенно перестроились, и не успела вороная кобыла проскакать и десяти шагов, как они уже образовали эскорт. Норовин ехал рядом с королевой, дюжина солдат впереди, остальные сзади. Слуги, сокольничие и музыканты суетились, спешно собираясь в обратную дорогу. Гилл и Пайтр заняли свои места позади Моргейз, за ними следовали фрейлины. Маранд торжествующе улыбалась, но некоторые дамы недовольно хмурились. Не слишком явственно, ибо, хотя Моргейз и вынуждена была уступить Найолу, она оставалась королевой, и с этим в Амадиции не могли не считаться. А дамам приходилось заниматься тем, к чему их принудили. Правда, многие, наверное, и сами ничего не имели бы против зачисления в свиту андорской королевы, но вынужденное пребывание в Цитадели не радовало ни одну из них.
Моргейз же улыбалась бы и сама, будь она уверена, что Маранд того не заметит. Единственная причина, по которой она до сих пор не потребовала отослать эту женщину, заключалась как раз в ее невоздержанности на язык. Маранд получала удовольствие, указывая Моргейз на то, как уплывает из ее рук Андор; она и представить себе не могла, что слова ее звучали бальзамом для королевы-изгнанницы. Ведь все поминавшиеся Маранд лорды и леди – все! – являлись ее противниками еще до восшествия на престол, а потом стали прихлебателями Гейбрила. Назови Маранд другие имена, иным мог быть и результат. Моргейз очень не хотела бы услышать об отступничестве лордов Пеливара, Абелля, Луана, леди Арателле, Эллориен или Аймлин. И некоторых других. Но Маранд ни разу не помянула их, а не преминула бы, долети до нее из Андора хотя бы шепоток на сей счет. А раз Маранд молчала, оставалась надежда, что они не преклонили колен перед ал’Тором. Некогда они уже помогли Моргейз взойти на трон и, коли то будет угодно Свету, пособят ей вернуть его.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
