Хорошо еще, что сегодня не бубнит без конца Льюс Тэрин. Да и трюк, показанный ему Мазримом Таимом, кажется, стал удаваться – по лицу Башира струился пот, а вот Ранда жара будто и не касалась. Его шитый серебром кафтан из серого шелка был наглухо застегнут, и, хотя некоторую духоту он все же ощущал, пота не выступало ни капли. А со временем, если верить Таиму, он вообще перестанет чувствовать и палящий зной, и леденящую стужу. Хитрость заключалась в умении сконцентрироваться и как бы самоотстраниться. Все это несколько напоминало прием, помогающий обнимать саидин, но, как ни странно, не имело никакого отношения к Силе. Интересно, Айз Седай делают то же самое? Ведь он, кажется, ни разу не видел, чтобы они потели. Или все-таки видел?
Ранд неожиданно расхохотался. Это ж надо! Нашел о чем думать – потеют ли Айз Седай. Может, он еще и не совсем спятил, но в тупоголового болвана, кажется, уже превращается.
– Я сказал что-то смешное? – сухо спросил Башир, подкручивая ус. Некоторые Девы с интересом воззрились на Ранда, видимо, силясь понять, в чем соль очередной мокроземельской шутки.
Ранд не мог не дивиться тому, как удается Баширу сохранять выдержку. Не далее как сегодня утром до дворца дошел слух о стычках в Пограничных Землях. О стычках жителей Пограничья не с Отродьями Тени из Запустения, а друг с другом. Конечно, ныне всякого рода слухи росли, словно грибы после дождя, но этот, похоже, пришел с севера – его принесли купцы, побывавшие в Тар Валоне. Правда, подробностей они не знали и понятия не имели, затронули ли раздоры Салдэйю. Могли и затронуть, а ведь Башир не имел известий с родины со времени своего отъезда. Да и сам Ранд ведать не ведал, что происходит в Двуречье, разве что слышал невразумительные россказни о каком-то мятеже на западе. Они могли означать все что угодно, и с равным успехом не означать ничего. Впрочем, он и не пытался разузнать побольше. Какое ему дело до Эмондова Луга. Айз Седай имели лазутчиков повсюду, да и у Отрекшихся – Ранд готов был поручиться – соглядатаев хватало. Так пусть все они думают, будто деревенька, в которой вырос Ранд ал’Тор, не представляет ни малейшего интереса для Возрожденного Дракона. Не то, не ровен час, превратят жителей Эмондова Луга в заложников, чтобы надавить на него. Хотя он ведь и вправду покинул Двуречье. Оставил, да и весь сказ.
Ну, удалось мне найти способ избежать своей судьбы… А заслуживаю ли я избавления? – мысленно спросил себя Ранд. Это был его вопрос, его собственный, а не Льюса Тэрина.
Он пожал плечами и, стараясь, чтобы голос его звучал как ни в чем не бывало, ответил Баширу:
– Прошу прощения, Башир. Ничего смешного. Сам не знаю, что на меня нашло, да оно и неважно. Я слушал тебя внимательно. Ты говорил, что в Кэймлин стекаются люди. Что на каждого, бегущего от Лжедракона, приходится двое верящих, что я Дракон истинный, не боящихся меня и желающих служить мне. Так?
Башир хмыкнул. Это могло означать что угодно.
– Так-то оно так, Ранд ал’Тор, но сколько народу явилось сюда по совсем иным причинам? – промолвил Бэил. Он был самым высоким человеком, какого Ранду когда-либо доводилось видеть, – на добрую голову выше его самого Это особенно бросалось в глаза, когда айилец находился рядом с Баширом, уступавшим ростом любой Деве, кроме Энайлы. Темно-рыжие волосы Бэила изрядно тронула седина, но на суровом худощавом лице светились острые, проницательные голубые глаза. – У тебя одного столько врагов, что хватит и на сотню обычных людей. Помяни мое слово, они снова попытаются нанести удар. В их числе могут оказаться и Отродья Тени.
– Даже если там и нет Приспешников Темного, – вставил Башир, – неприятностей в городе все одно не оберешься. Перекипают через край, ровно чай без пригляду. Многих позволивших себе усомниться в том, что ты и есть Возрожденный Дракон, основательно отдубасили, а одного бедолагу, потешавшегося над твоими чудесами, вытащили из таверны в амбар да и вздернули на потолочной балке.
– Какими еще чудесами? – недоверчиво переспросил Ранд.
Морщинистый седовласый слуга в слишком просторной для него ливрее, пытаясь одновременно и поклон отвесить, и в сторону отступить, запнулся, полетел навзничь и выронил бледно-зеленую вазу из тончайшего, точно бумага, фарфора. Драгоценное изделие Морского Народа. Перелетев через голову старика, ваза со звоном откатилась по красным плиткам пола в угол, шагов на тридцать. С удивительной для его возраста прытью слуга вскочил на ноги, устремился за своей ношей и, подобрав ее, принялся изумленно рассматривать со всех сторон. Ваза была цела – ни скола, ни трещинки. Старик заохал, не веря своим глазам. Другие слуги сначала вытаращились на него и на вазу, а потом, как сговорившись, заспешили прочь, стараясь не глядеть на Ранда. Они так торопились убраться подальше, что позабыли даже про поклоны и реверансы.
Башир переглянулся с Бэилом и усмехнулся в густые усы:
– Чудные, однако, рассказывают истории, одна диковиннее другой, и так каждый день, – заметил салдэйец. – Поговаривают, будто какой-то младенец вывалился из окна. Шлепнулся на мостовую с высоты в сорок футов и хоть бы шишку набил. А на одну старушонку налетел целый табун взбесившихся лошадей, дюжины две, не меньше, – бабуле хоть бы что. А уж о невероятном везении одного малого, двадцать два раза подряд выбросившего в кости пять корон, и говорить не стоит. Утверждают, благодаря тебе. К счастью для него.
– Это еще что, – подхватил Бэил. – Я вот слышал, что с крыши упала корзина с заготовленной черепицей, так эта черепица не только не побилась, но еще и сама собой сложилась в древний символ Айз Седай. Ничуть не сомневаюсь, что так оно и было, – добавил вождь, искоса взглянув на остолбеневшего седого слугу, который, разинув рот, прижимал к груди вазу.
Ранд тяжело вздохнул. Разумеется, они предпочли умолчать о происшествиях другого рода. Скажем, об одном бедняге, который споткнулся и был задушен собственным шейным платком, зацепившимся за дверной засов. Или о том, как сорванная ветром с крыши шиферная плита влетела в открытое окно и убила сидевшую за столом женщину. Конечно, такого рода вещи время от времени случаются где угодно, однако обычно они очень редки. Рядом с ним, Рандом, постоянно происходили события, вероятность которых при обычных обстоятельствах была бы ничтожной. К добру ли, ко злу, это уж как рассудить, он самим фактом своего существования воздействовал на все творившееся в нескольких милях вокруг. Одного этого было достаточно, чтобы понять: он отмечен и останется таковым, даже если с его запястий исчезнут драконы, а с ладоней – цапли. В Порубежье бытует присловье: «Смерть легче перышка, долг тяжелее горы». И коли уж взвалил на плечи эту гору, надобно ее тащить. Хнычь – не хнычь, а никто другой твою ношу на себя не возьмет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
