Своей кульминации эта полемика достигла в конце 1850–х гг.: в 1858–м начал публичные выступления малоизвестный прежде адвокат Авраам Линкольн, сын простого лесоруба. 49–летний политик решил побороться за место сенатора от штата Иллинойс, однако успеха не добился. Тогда он вознамерился выступить кандидатом на пост президента от недавно созданной республиканской партии. На Юге скептически относились к тому, что этот «неотесанный мужлан» пытается завоевать избирателей такого рода тезисами: «И всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит» (Евангелие от Матфея, 12, 25). Я полагаю, что долго выносить такое положение — полусвобода, полурабство — нельзя. Я не верю, что Союз распустится, — я не верю, что дом распадется. Наоборот, я надеюсь, что этот раскол прекратится. Придется выбрать либо то, либо другое».
Противники республиканцев называли их «аболиционистами», приравнивая к группе людей, которые начиная с 1830–х гг. выступали за отмену рабства во всех штатах Союза. Против своей воли республиканцы, которые в действительности лишь стремились не допустить появления новых «рабовладельческих штатов», были вынуждены принимать радикальные меры, малопопулярные даже на Севере. О равноправии негров и белых вообще никто не отважился думать, в том числе и Линкольн, бывший изначально противником рабства. Вот что он сказал в одной из своих предвыборных речей: «Сегодня я менее, чем когда‑либо, выступаю за то, чтобы между черной и белой расой установилось в какой бы то ни было форме социальное и политическое равенство, — сегодня я менее, чем когда‑либо, выступаю за то, чтобы негры становились избирателями или присяжными, чтобы им позволялось занимать официальные должности или жениться на белых женщинах; между белой и черной расой существуют физические различия, которые, как я считаю, навсегда исключают возможность сосуществования обеих рас на основе социального и политического равенства. И поскольку обе расы не могут жить в равенстве, но вынуждены пребывать рядом, подчиняясь или подчиняя, то я, равно как и всякий другой, выступаю за то, чтобы было гарантировано первенствующее положение белой расы. Однако я отнюдь не считаю, что из‑за того, что белая раса превосходит черную, черным следует отказывать во всем. Я не понимаю, почему лишь из‑за того, что я не хочу брать негритянку в рабыни, я обязан взять ее в жены. Я просто хочу оставить ее в покое. Мне уже пятьдесят лет, и у меня вообще никогда не было ни негритянки–рабыни, ни негритянки–жены. Поэтому мне кажется, что мы можем обойтись и без чернокожих рабынь, и без чернокожих жен».
6 ноября 1860 г. Линкольн был избран президентом Соединенных Штатов, но избран меньшинством. Голоса избирателей разделились, и большинство поддерживало другие партии. На Юге, на территориях к югу от рек Огайо и Потомак, за Линкольна вообще никто не проголосовал. Там были уверены, что от этого президента, избранного лишь людьми с Севера, не приходится ждать ничего хорошего. Поэтому южане решились мирным путем выйти из Союза, причем сделать это еще до того, как Линкольн официально вступит в свою должность.
Начало расколу Союза положил штат Каролина. За ним последовали Миссисипи, Флорида, Алабама, Джорджия, Луизиана, Техас. В феврале 1861 г. они объявили себя «Конфедеративными штатами Америки», а своим президентом выбрали Джефферсона Девиса, бывшего министра обороны США. Конституция Соединенных Штатов не предусматривала подобного поворота событий, и потому северяне поначалу не опротестовывали это решение; возражений не последовало даже тогда, когда конфедераты стали захватывать на своих территориях имущество Союза, таможни и почты, арсеналы и форты и когда, наконец, вместо звездного флага ввели свой собственный флаг. Лишь форт Самтер, прикрывавший вход в бухту у порта Чарлстон, конфедератам не удалось сразу захватить — он оставался в руках федерального правительства. Однако запасы провианта в форте Самтер таяли день ото дня.
Линкольн был противником отделения южных штатов. С самого начала он выказал твердую решимость всеми силами помешать распаду нации — он действительно считал Соединенные Штаты единой нацией. 4 марта 1861 г., принося присягу, он заявил, что его цель — восстановить единство. И решился снять осаду с форта Самтер, т. е. для начала снабдить его гарнизон провиантом. Он направил туда флотилию, настаивая на том, что снабжение хлебом «храбрых голодающих парней», засевших в крепости, отнюдь не военная акция. С тех пор остается открытым вопрос, намеревался ли Линкольн добиться цели мирным, невоенным путем, или же прибегнул к хитрости, чтобы спровоцировать своих противников на какие‑либо насильственные действия.
Как бы там ни было, прежде чем флотилия добралась до места назначения, войска конфедератов напали на форт Самтер. 12 апреля в предутренних сумерках звездный стяг был обстрелян. На следующий день гарнизон форта капитулировал[7].
Считается, что война началась именно из‑за этого дерзкого нападения, до глубины души ужаснувшего Линкольна, ибо случилось самое страшное: американец поднял оружие на американца. Однако на самом деле с занятием форта Самтер все могло быть окончено, а его гарнизон можно было бы эвакуировать по всем воинским правилам. Но, судя по всему, Линкольн решился начать войну. Он вел себя практически как диктатор. Не дожидаясь согласия Конгресса, он распорядился начать блокаду гаваней южных штатов и одновременно призвал в армию 75 000 добровольцев, а также мобилизовал регулярные воинские части. Эти самовольные действия побудили ряд штатов Верхнего Юга, до сих пор остававшихся в составе Союза, также присоединиться к Конфедерации: имеются в виду Северная Каролина, Арканзас, Теннесси, а также Вирджиния, Вашингтон и Джефферсон.
Тем не менее Конфедерация оставалась слабее Севера: общая численность ее населения — 5—6 миллионов белых и 3,5 миллиона рабов — была наполовину меньше, чем у северян. Но, самое главное, почти вся промышленность осталась на севере. Поэтому открытое выступление конфедератов было их стратегической ошибкой; южане ошибались, полагая, что могут завоевать северные штаты. И все же поначалу они добились определенных успехов.
Однако для северян самым страшным фактом были не эти поражения, а очевидная незаинтересованность Англии и Франции в восстановлении Союза; уже в мае обе эти державы — неожиданно для федерального правительства — признали за Конфедерацией статус воюющей страны. Им не нужен был сильный Союз. Когда из‑за войны прекратились поставки хлопка, европейские государства стали склоняться к интервенции, к открытой поддержке американского Юга.
Чтобы предотвратить эту угрозу (осуществись она, и Соединенные Штаты навеки остались бы расколотыми), Линкольн 22 сентября 1862 г. опубликовал знаменитую Прокламацию об освобождении рабов, в которой «в силу своих полномочий президента Соединенных Штатов» и опираясь на свои военные полномочия, объявил всех рабов южных штатов с 1 января 1863 г. свободными. Правда, рабам эта прокламация ничуть не помогла, но на международном уровне именно она сыграла решающую роль.
Теперь по моральным соображениям европейские державы уже не могли начать интервенцию и открыто поддержать Юг, боровшийся за сохранение рабства.
Позднее возникла легенда (очень популярная и поныне) о том, что Линкольн всю войну, с самого ее начала, боролся за освобождение рабов. На самом деле освобождение негров было лишь средством выиграть войну. Главной же целью Линкольна оставалось объединение страны.
Всего за несколько месяцев до того, как Линкольн издал свою прокламацию, он заявлял, что Конгресс не имеет права освобождать в каком‑либо из штатов рабов. Когда 9 мая 1862 г. генерал северян Хантер объявил всех рабов Джорджии, Флориды и Южной Каролины свободными, Линкольн дезавуировал этот указ. Хорейс Грили, издатель газеты «Нью–Йорк трибюн», в открытом письме «Вялость» упрекал президента в позиции, занятой им по вопросу о рабстве. Линкольн отвечал: «Высшая моя цель — спасение Союза, а не уничтожение или сохранение рабства. Если бы я мог спасти Союз, не освободив ни одного раба, я бы сделал это. А если бы я мог спасти Союз, освободив одних и велев освободить других, то я бы сделал и это».
После появления Прокламации об освобождении рабов война продолжалась еще полтора года и от месяца к месяцу становилась все более жестокой и кровавой. Это была первая война современного типа. Применялись ручные гранаты, ракеты, мины, а также пулеметы; использовались торпеды, морские мины, броненосцы, бронепоезда, аэростаты. Противники использовали друг против друга фугасные снаряды, огнеметы, пытались создать «наступательный газ удушающего действия». В Алабаме построили даже подводную лодку почти шестиметровой длины; в феврале 1864 г. она потопила возле Чарлстона неприятельский корабль; впрочем, и сама лодка затонула вместе с ним.
