Он всмотрелся в лица слушателей.
- Разве вы не читаете газет? Горбачев уже много лет рассуждает о перестройке и гласности. Почему? Главным толчком послужила угроза "звездных войн". Противопоставить ей им было нечего. Ни при каких обстоятельствах нельзя напечатать или выжать из народа столько рублей, чтобы финансировать эту программу. Генералы утратили власть. Она перешла к политикам. Дипломатическими маневрами можно ослабить и даже устранить угрозу "звездных войн". Курс советской внешней политики претерпел коренные изменения: согласованы и подписаны договоры о сокращении вооружений, пришлось принять взаимную проверку их выполнения. И тут появляются сообщения от "Минотавра".
- Теперь понятно, - сказал Джейк, потирая подбородок и глядя на Бабуна.
- Да, капитан. Сейчас в Америке происходит коренная техническая революция.
Космические исследования начинают приносить плоды. Все миниатюрнее, все мощнее становятся компьютеры, лазеры, ракеты, волоконная оптика, новые технологические процессы позволяют создавать самолеты и двигатели с такими возможностями:, о которых десять лет назад нельзя было и мечтать. Разработки устаревают прежде, чем мы успеваем поставит их на производство! Прямо фантастика какая-то! Видимо, вес это поразило за последние полгода?
- Да.
Каплинджер кивнул и сел за стол.
"Он никак не может успокоиться", - подумал Джейк.
- Меня это поразило еще пять лет назад, когда я стал министром обороны. На совещаниях я испытывал ужас. Вся эта черная магия реально существует. Это не только "звездные войны" - это проявляется во всем. Реактивные двигатели, обеспечивающие тяговооруженность в три раза выше, чем у советских самолетов, существуют, они вот-вот будут выпускаться. Технология "стелс" делает устаревшими их радиолокационные системы. Америка готовит новое поколение оружия, против которого сразу устаревает буквально все, что имеют советские генералы, обирая свой народ целые сорок лет. Их пружина растянута до крайнего предела. Если считать, что идет игра в покер, то у них на кону последние рубли, а мы еще и еще повышаем ставки.
- "Минотавр", - медленно произнес Джейк, - позволил им увидеть ужасную правду.
- Совершенно верно. Представьте, какой ужас испытали в Москве, когда осознали истинные масштабы проблемы. Доходившие до них слухи и намеки оказались правдой! Соединенные Штаты, оказывается, опережают их в техническом отношении еще больше, чем предсказывали самые мрачные пессимисты. Это же кошмар!
- Они могут нанести первый удар, - бросил Таркингтон. - Развязать третью мировую войну, пока их военное положение не стало совершенно безнадежным.
- Да. Но они этого не сделали. Они же не идиоты, в конце концов.
- Господи! - Таркингтон вскочил со стула, словно его подбросило пружиной.
Он очутился перед столом Каплинджера. - А если бы сделали?
- В таком случае никто из нас сейчас не остался бы в живых, правда, лейтенант? Пожалуйста, сядьте на место.
- Кто дал вам право играть роль Бога, Каплинджер? Где в Конституции сказано, что вам позволено ставить на карту все живое на этой планете, неважно, ради каких причин?
Каплинджер привстал и наклонился над столом, чуть не упираясь носом в лицо Бабуна.
- Из какой башни из слоновой кости вы выползли на свет? По-вашему, мы должны просто играть на банджо, распевать народные песни и молиться, чтобы ядерной войны не было? Сядьте и заткнитесь, черт бы вас побрал!
Таркингтон подчинился. Видно было, как у него напряглись жилы на шее.
- Кто он такой, капитан? - Каплинджер кивнул в сторону Бабуна. - Ваша совесть, которую вы таскаете с собой?
- Это человек, которому есть дело до судеб мира, - медленно ответил Графтон. - По-настоящему есть дело.
- Нам всем есть, - проворчал Каплинджер, успокаиваясь и садясь на место. Он потер лысеющую макушку. - Нам всем есть дело, Таркингтон. Думаете, я наслаждаюсь своей ролью?
- Да. Именно так я думаю. Каплинджер погладил щеки.
- Может, вы и правы. - Он крутил в пальцах ручку. - Да. "Наслаждаюсь" - не то слово. Но мне это доставляет удовлетворение. Да, действительно. - Он взглянул на Таркингтона. - Таков мой вклад. Ужасно, правда?
- Эта старушка, которую убил Олбрайт... о, конечно же, она получала наслаждение от своей эпизодической роли в этой драме. Ее кто-нибудь спрашивал?
Каплинджер отвернулся.
Бабун продолжал:
- Вы ее просто списали, будто она была пустым местом. Разве вы не ко всем нам так относитесь? Мы ведь пешки, да? Рита... какое вы имели право пропускать ее через мясорубку ради всеобщего блага? Вы мерзавец!
Помолчав, Каплинджер произнес:
- Мы шли на большой риск, но награда стоила того. - Он выпятил челюсть. Риск того стоил, - убежденно сказал он.
Оба офицера ничего не ответили.
Каплинджер всмотрелся в их лица.
- Пойдемте, джентльмены. Сварим еще кофе. - Бабун остался сидеть, вертя в руках трубку из кукурузной кочерыжки, а двое других вышли в кухню.
Продолжая разговор, Джейк заметил:
- Кто-нибудь вполне способен убить Горбачева, вы же знаете. Слишком многим угрожает лишиться чашки риса. Революции сверху редко удаются.
- Даже если Горбачева не станет. Советский Союз никогда уже не будет прежним. Если старая гвардия попытается закрутить гайки, рано или поздно произойдет новая русская революция, на сей раз снизу. И в Китае рано или поздно совершится революция. Коммунисты не смогут повернуть назад, хотя и будут пытаться.
- Почему их так волновало, кто "Минотавр"?
- "Они" - это слишком неопределенно. ГРУ хотело получить доказательства ложности информации от "Минотавра", чтобы дискредитировать ее. Когда Камачо сказал им, что "Минотавр" - это министр обороны, они остались с пустым мешком.
В Политбюро поняли, что правительство Соединенных Штатов поставляет информацию как средство политического давления. Пришлось обдумать такую возможность.
Трудно точно сформулировать, - запнулся он, подбирая слова. - Видимо, следует сказать так: некоторые из тех у кто у них принимает решения, увидели Америку, возможно, впервые в жизни так, как видим ее мы, - сильной и уверенной в себе, имеющей прочные основания для такой уверенности. Войны начинают те, кто боится, а мы не боимся.
Вернувшись в кабинет, Джейк спросил:
- Значит, мы так и не выяснили, кто эти три крота, законспирированные агенты?
- Скажем так: мы примирились с тем, что, если эти агенты существуют, мы их не сможем найти. Но мы так многого достигли! В Советском Союзе за последние три года произошли коренные перемены.
- Вы играете в ваши вонючие игры, - пробурчал Бабун, - а ловкие ребята уносят кое-что в мешке. Например, труп Камачо.
- То, что я слышу, - это вечные причитания рядового, что генералы приносят его в жертву, чтобы выиграть сражение.
- Извините, я ни в одной газете не читал о вашей войне. И не присягал участвовать в ней.
- Америка стала родиной для Луиса Камачо. Он любил эту страну и ее народ.
Он все время точно знал, что делает. Как вы и ваша жена в полете, он верно рассчитывал риск. Думаете, его работа была легкой? Когда Харлан Олбрайт жил по соседству? У Камачо были жена и сын. По-вашему, он был человеком без нервов?
Бабун молча уставился в окно, сложив руки натруди. Джейк и Каплинджер продолжали беседовать. Около четырех часов министр вдруг сказал:
- Кстати, капитан, вы отлично сумели представить TRX и "Афину" в Конгрессе. Я рассчитываю когда-нибудь прокатиться на А-12.
- Значит, нас уже двое желающих. Бабун снова снял с подставки трубку, сделанную из кочерыжки, и, продолжая ее изучать, бросил:
- Почему Камачо сознался в своем прошлом? Каплинджер улыбнулся:
- Кому дано понять человеческое сердце? В его объяснении, которое я очень внимательно читал после того, как Олбрайт в прошлом году вышел на него, написано; "Америка - страна, где заботятся о людях". Понимаете, он был полицейским. И не где-нибудь, а в ведомстве Эдгара Гувера. Но несмотря на параноидальное безумие этого деятеля, Луис видел, что подавляющее большинство агентов стараются применять закон честно, с должным соблюдением прав сограждан.
Камачо приехал из страны, где полиция так себя не ведет. Там полицейские не считаются честными, уважаемыми людьми. - Он пожал плечами. - Луис Камачо инстинктивно понимал Гувера. Он вырос в стране, где у таких типов вся полнота власти. Но Камачо видел свою задачу в служении обществу. Он стал американцем.
- Спасибо, что уделили нам время, господин министр.
- Я провожу вас к машине.
Он провел их через кухню к двери, выходившей на площадку для машин. По дороге он спросил Джейка:
- Как вы узнали, что я "Минотавр"?
- Просто догадался. То, что вы сегодня нас приняли, - лучшее доказательство.
- Догадались?
- Да, сэр. Моя жена предположила, что "Минотавр" - это просто роль, разыгрываемая каким-то актером, и это интуитивное озарение сразу многое прояснило. Потом я вспомнил ваше замечание за обедом в Чайна-Лейк этим летом: вы говорили нечто вроде того, что субъективное восприятие реальности важнее, чем голые факты. Камачо сказал, что те, кому положено знать об этой операции, знают. Это замечание относилось и к вам. Вот я и пришел к выводу, что вы, очевидно, "Минотавр".
