При первом выстреле Яков дернулся. Но все еще пытался ползти. Камачо сделал еще четыре выстрела. На спине Якова расползлось красное пятно, и он затих.
Камачо уронил пистолет и рухнул на диван.
- Олбрайт! Олбрайт, вы меня слышите?
- Да.
- Назовите... мне... имена... - Камачо из последних сил повернулся на диване так, чтобы видеть лицо русского.
- Я... - Губы Олбрайта дергались, но ничего не было слышно. Затем он перестал шевелиться. Голова Камачо упала на диван.
- Кто "Минотавр"? - требовательно спросил Джейк. Он со стуком опустил кресло рядом с диваном и потряс Камачо. - Скажите мне! Кто такой "Минотавр"?
- Вы не хотите... Нет! Это вам не... он не... Тело Камачо обмякло. Джейк повернул голову, чтобы видеть его лицо. Широко открытые глаза Камачо уставились в никуда.
Джейк опустился на пол рядом с залитым кровью диваном. Сверху слышен был топот ног.
Глава 30
Летняя дымка рассеялась, и небо сделалось кристально чистым. Солнце ярко сияло в этом беспредельном небе; было уже не жарко и еще не холодно замечательный воскресный день в конце сентября. Деревья вдоль дорог, по которым ехал Джейк Графтон, только начинали приобретать осеннюю желтизну. Листва сверкала, переливаясь золотом на ярком солнце.
Почти все радиостанции передавали музыку, и лишь на некоторых шли политические передачи. Он немного послушал, как две женщины обсуждали нюансы кормления грудью, потом повернул переключатель. На другой волне какой-то проповедник призывал жертвовать в пользу его церкви. Высылайте деньги на такой-то почтовый ящик в Арканзасе. Он не стал переключать. Раскаты громового голоса наполнили машину и вырывались в открытое окно. Сэмюэлю Доджерсу понравился бы этот парень: он обещал грешникам геенну огненную, а искусителям - вечное проклятие.
Бабун Таркингтон стоял рядом со своей машиной на площадке у ресторана Денни, когда Джейк подкатил туда.
- Давно ждешь?
- Пять минут. - Бабун обошел машину Джейка спереди и сел в нее. Несмотря на яркое солнце и двадцать пять градусов тепла, он был одет в штормовку.
- Как Рита?
- Поправляется. Джейк выжал сцепление.
- Куда мы едем?
- Я же тебе сказал по телефону. На встречу с "Минотавром".
- Я понял, сэр. Но куда?
- Увидишь.
Бабун обиженно замолчал. Он сидел, сложив руки на коленях, и всматривался в дорогу. По радио проповедник распространялся о том, как Библия предсказала триумф рок-музыки.
Когда они проезжали Мидлберг. Бабун сказал:
- Думаю, мы должны убить его. Джейк протянул правую руку ладонью вверх.
Бабун удивленно уставился на нее.
- Дай-ка мне.
- Что?
- Пистолет. Тот, что у тебя под курткой. Бабун просунул руку под куртку, снял пистолет с пояса и отдал капитану. Это был штатный флотский "вальтер", хорошо смазанный, но уже не новый. Джейк нажал спуск, и магазин выпал ему на ладонь. Он спрятал магазин в карман. Держа пистолет в правой руке, он стронул левой рукой направляющую. Блестящий патрон выпал и закатился под заднее сиденье. Пистолет Джейк спрятал под водительским сиденьем.
- Кто он?
- Увидишь.
- Зачем мы к нему едем, если не собираемся убивать его?
- Ты насмотрелся слишком многих фильмов с Клинтом Иствудом. И задаешь слишком много вопросов.
- Зачем же вы меня позвали?
- Не хотел говорить с ним наедине. Мне нужен свидетель. А свидетелем должен быть человек, которого он не может совратить, человек вне его досягаемости.
- Не могу сказать, чтобы я был вне чьей бы то ни было досягаемости.
- Вот ты-то как раз недосягаем, Таркингтон. Не физически. Я имею в виду моральную недосягаемость. Он тебя ничем не сможет достать.
- Я в полной растерянности. Откуда вы знаете, что тот тип, к которому мы едем, - "Минотавр"?
- Я написал ему три письма. Коротеньких. А сегодня утром позвонил и сказал, что заеду поболтать.
- Ну и друзья же у вас, черт побери! - Бабун задумался. Джейк ждал, что тот спросит, как он вычислил "Минотавра", но у лейтенанта на уме было совсем другое. - Если бы не этот кусок дерьма, Камачо давным-давно арестовал бы Джуди, и Рита не разбилась бы. И Камачо был бы жив. - Он выключил радио. Будь я проклят, капитан, этот человек виновен.
- Ты ничего не знаешь, Бабун. Не знаешь, кто это, не знаешь почему. С тех пор, как Рита разбилась, с тех пор, как мы попали в ту переделку в подвале у Камачо, я считал, что ты имеешь право знать. Вот почему я позвал тебя. И сегодня ты все узнаешь.
- А вы знаете?
- Ты имеешь в виду - зачем это все?
Бабун кивнул.
Джейк уклончиво ответил:
- У меня есть кое-какие догадки. Но пока только догадки. Это не в счет.
Фактов у меня нет. Вот Камачо - тот знал.
- И он мертв.
- Да. - Джейк снова включил радиоприемник.
- Мы собираемся схватить его, вызвать полицию?
- Ты задаешь слишком много вопросов. Через минуту Бабун спросил:
- Зачем вы слушаете эту чушь? - Он потянулся к приемнику.
- Очень интересно слушать человека, который твердо знает, что он отстаивает. Даже если я не разделяю его взглядов.
Листва на деревьях вдоль дороги уже не была такой яркой, как летом. На лугах паслись коровы и лошади, время от времени появлялись наездницы на холеных конях, со стороны шоссе были видны двух- и трехэтажные виллы, прятавшиеся среди деревьев. Это была зажиточная местность, где жили преуспевающие, богатые люди.
Контраст между нею и грязными, в ухабах улицами Вашингтона покоробил Джейка Графтона. Его уверенность в том, что он правильно понимает ситуацию, испарялась по мере удаления от Пентагона и штаба флота.
Отъехав восемь километров от Мидлберга, он начал следить за левой стороной дороги. Заметил дерево и почтовый ящик на нем, о которых ему было сказано. На ящике был только номер, без фамилии. Он свернул на усыпанную гравием подъездную дорожку. Вдоль нее с северной стороны тянулись высокие старые деревья; сразу за деревьями открылся огромный кирпичный дом в лощинке, почти по самую крышу увитый плющом.
Джейк Графтон затормозил перед самым крыльцом.
- Позвони, - пробормотал он. Бабун несколько раз дернул язычок звонка.
Послышался мелодичный колокольный звон.
Таркингтон беспокойно оглядывался по сторонам.
Дверь открылась.
- Не заблудились? - спросил Ройс Каплинджер, отступая в сторону и пропуская гостей вперед.
- Немного дальше, чем я предполагал, господин министр.
Бабун раскрыл рот.
- Не разевай рот, сынок. Тебя могут принять за политика, - заметил Каплинджер и повел гостей по коридору. Они миновали столовую, уставленную массивной старинной мебелью, среди которой там и сям виднелись древние оловянные кружки и тарелки, и вошли в кухню с кирпичными стенами и огромным камином, над котором висел большущий чайник. Холодильник, раковина и газовая плита находились у противоположной стены.
- Дом у вас замечательный, - заметил Джейк Графтон.
- В сельском стиле. Я это люблю. Чувствуешь себя, как Томас Джефферсон.
- Но он же умер, - возразил Бабун.
- Да. Иногда и я испытываю ощущение, словно попал в могилу - без шума машин, и грохота самолетов, и пяти миллионов вечно спешащих людей... - Теперь они очутились в кабинете - угловой комнате с высокими окнами и потолками. Вдоль стен тянулись книжные полки. На настоящем персидском ковре были разбросаны газеты.
Каплинджер указал рукой на стулья и сам опустился в громадное кресло с потрескавшейся кожаной обивкой.
Он с любопытством посматривал на гостей. Бабун, избегая его взгляда, обозревал книги и расставленные среди них безделушки. Рядом со стулом, где сидел Бабун, находилась трубка на подставке. Она была сделана из кочерыжки кукурузного початка и во многих местах обгорела.
- Я не был уверен, но предполагал, что это можете быть вы, капитан, сказал Каплинджер. - Я не узнал ваш голос по телефону.
Джейк Графтон потер подбородок и скрестил ноги.
- Мы ехали в этих местах, Ройс, - небрежно заявил он, - и решили заглянуть к вам и спросить, почему вы стали предателем и передали русским все эти секреты.
Так почему?
Джейк краем глаза наблюдал за Бабуном. Тот слегка повел головой.
Джейк обернулся к Каплинджеру:
- Господин министр, мы в затруднении. Мы знаем, что вы "Минотавр", и имеем некоторое представление, возможно, ошибочное, о событиях последних месяцев.
Четыре или пять человек погибли насильственной смертью. Жена мистера Таркингтона, Рита Моравиа - она пилот-испытатель, - чуть не погибла потому, что различные правоохранительные органы не смогли должным образом провести следствие и арестовать виновных на основании информации, которой давно располагали. Короче говоря, мы явились спросить, готовы ли вы обсудить с нами эти вопросы, прежде чем мы обратимся в ФБР и в прессу. Будем мы это обсуждать?
- А вы собираетесь сообщить информацию прессе?
- Смотря как повернется дело.
- Вы заметили, что о ФБР я не спрашиваю. Это меня не волнует... Ну, ладно!
