– Э-э, простите… – сказал до сих пор молчавший помощник. – Если позволите, нельзя ли господам ученым отдохнуть? Ведь они совсем не спали все это время…
– Куниэда, конверты… – старик кивнул девушке. – Благодарю вас! Отдыхайте, пожалуйста.
Девушка с Куниэдой помогли старику пересесть в кресло-каталку, остальные трое не шелохнулись.
– Сразу отправитесь в Токио? – спросил Куниэда, толкая кресло. – Хорошо бы взять с собой и господ ученых. Машины есть. А здесь, думаю, оставаться опасно…
– Ханаэда, – властно сказал старик, обернувшись к девушке. – Немедленно вызовите врача. Пусть осмотрит ученых.
Ватари решил не теряя ни минуты отправиться с бумагами в Токио, оставив для гостей две машины. Когда Куниэда, собравшись в дорогу, подвез кресло-каталку со стариком к машине, с неба посыпал колючий снег. Открыв дверцу «мерседеса-600», сделанного по спецзаказу, и спустив трап, он хотел было погрузить кресло, как вдруг раздался оглушительный грохот. Куниэда обернулся. Со склона Фудзи, недалеко от вершины, поднимался дым.
– Это кратер Хоэй, – спокойно произнес старик. – Судя по дыму, ничего страшного, во всяком случае пока…
Сзади послышались торопливые шаги. К машине подбежала бледная как полотно Ханаэда.
– Дедушка… – она закрыла лицо руками, – Фукухара-сенсей…
– Что?!
Куниэда испуганно обернулся к дому. Оттуда медленно шел монах. Вытащив из рукава-кармана кимоно четки, он молитвенно сложил ладони.
– Кресло, – сказал старик Куниэде, который еще не погрузил его в машину. – Ханаэда, немедленно сообщи семье сэнсэя. Тацуно-сан, прошу вас, позаботьтесь обо всем.
Монах, которого назвали Тацуно, все так же держа руки, поклонился.
Со стороны Фудзи опять послышался грохот. С легким шуршанием начал падать пепел.
6
На Кансае, куда Онодэра приехал после долгого отсутствия, по сравнению с Токио было относительно спокойно. Перед посадкой в Итами транспортный самолет сил самообороны сделал круг над Осакой. В панораме раскинувшегося внизу города Онодэра почувствовал какие-то изменения. В чем дело, он понял позже, после разговора с братом по пути из крематория Нада.
– Знаешь, я, пожалуй, переменю работу… – сказал ему старший брат. – На Кансае почти все проектные работы приостановлены или вовсе прекращены. Я тоже могу оказаться не у дел.
– Но почему? – удивился Онодэра. – Как же так, из-за землетрясения в Канто прекращаются работы на Кансае?!
– А ты не знаешь? В последнее время здесь происходит сильнейшее опускание почвы, – брат скрестил на груди руки. – Правда, началось это не сегодня, но сейчас темпы возросли. Кое-где почва опускается на два сантиметра в день…
– В самом деле? – рассеянно пробормотал Онодэра и подумал, что в последнее время он лучше знает, что творится на дне океана, чем на суше.
– Да. И так уже с год. Причем происходит это не местами, а повсюду. Кажется, что опускается вся земля. Очень странное впечатление… Будто Западная Япония начинает медленно тонуть. Создалась опасность для засыпанных участков у моря Хансин и для побережья Осакского залива. Проводятся срочные работы по укреплению береговых дамб. Но за опусканием не угнаться – у берега оно идет со скоростью десять сантиметров в день… За десять дней целый метр! Представляешь себе? Ученые, правда, говорят, что так долго не может продолжаться…
Онодэра почувствовал, как ногти впились в ладони. Структура основания западной и восточной частей Японского архипелага различна, следовательно, различным должен быть и характер изменений. Но то, что Западная Япония так же, как и вся…
– Давайте в аэропорт, – сказал брат шоферу. – Там у фирмы есть вертолет. Покажу тебе сверху, что происходит.
– Послушай, – повернулась к ним сидевшая рядом с шофером жена брата. – Может быть, не сегодня?
– Ничего. Церемония получения праха состоится завтра утром. Ты поедешь домой и всем распорядишься… Мы скоро вернемся.
Скоростные хайвеи Хансин, Медзин и Осака были еще в порядке, так что до аэропорта они добрались быстро. Брат из машины по радиотелефону попросил подготовить вертолет, поэтому по прибытии они сразу же поднялись в воздух.
Сверху хорошо было видно наступление моря на побережье Осакского залива. Часть побережья и осушенные земли Хансина уже были залиты водой, исключение составляли лишь участки, защищенные волнорезами и срочно сооруженными дамбами. Район Сакай, самый близкий к морю, тоже был частично затоплен. Скрылся под водой и вновь стал болотом участок, осушенный было и подготовленный для расширения нового аэропорта Кансай. От него далеко в открытое море тянулся мутный поток.
Море стремилось взять обратно, слизнуть своим огромным языком земли, некогда отвоеванные у него человеком.
В устьях рек повысился уровень прилива. В воде, постепенно разрушаясь, стояли брошенные заводы, склады, жилые дома. Тайсе, Нисиедо-гава и Амагасаки – районы Осаки, находившиеся ниже уровня моря, теперь были необитаемы. Особенно страшное зрелище представляла собой Нисиедо-гава – из воды торчали черные утесы зданий.
– Убедился теперь? – спросил брат. – Если здесь и можно что-нибудь сделать, то для этого потребуются гигантские средства. Но разве сейчас станут этим заниматься, когда все брошено на восстановление Канто. Наша фирма на грани банкротства…
– Ты говорил, что хочешь переменить работу. Что же ты собираешься делать? – Онодэра угрюмо рассматривал землю.
– Матушки теперь нет. Вот я и думаю собраться с духом и отправиться в Канаду. Есть работа по благоустройству в нефтеносных районах Манитобы. Хочу поехать всей семьей. Жена, правда, колеблется…
– Это прекрасная мысль! – не удержавшись, воскликнул Онодэра и положил свою руку на руку брата. – И когда ты собираешься?
– Из Канады-то торопят… Ну, пока соберешься, пока со здешними делами разделаешься, думаю, пройдет месяц, а то и два. На будущей неделе, возможно, съезжу туда один, присмотрюсь.
– Чем скорее, тем лучше, – Онодэра невольно крепко сжал руку брата. – Брось все дела, не раздумывай. Махни сразу в Канаду, ничего лучшего не придумаешь… Пусть жена ворчит, бери всю семью и переезжай…
– Тебе легко говорить! В сорок лет менять работу… – улыбнулся было брат, но тут же недоуменно посмотрел на Онодэру. – А ты-то что так горячо меня гонишь?
– Да ведь Япония… – начал Онодэра и запнулся.
Он чуть было не проговорился. Уж очень обрадовался, что его родные – надо же! – собираются бежать от беды, о беде не ведая. Но сказать об этом брату он не имел права…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
