«На Испанию родную…»
I.
На Испанию роднуюПризвал мавра Юлиан.Граф за личную обидуМстить решился королю.
Дочь его Родрик похитил,Обесчестил древний род;Вот за что отчизну предалРаздраженный Юлиан.
Мавры хлынули потокомНа испанские брега.Царство готфов миновалось,И с престола пал Родрик.
Готфы пали не бесславно:Храбро билися они,Долго мавры сомневались,Одолеет кто кого.
Восемь дней сраженье длилось;Спор решен был наконец:Был на поле битвы пойманКонь любимый короля;
Шлем и меч его тяжелый.Были найдены в пыли.Короля почли убитым,И никто не пожалел.
Но Родрик в живых остался,Бился он все восемь дней —Он сперва хотел победы,Там уж смерти лишь алкал.
И кругом свистали стрелы,Не касаяся его,Мимо дротики летали,Шлема меч не рассекал.
Напоследок, утомившись,Соскочил с коня Родрик,Меч с запекшеюся кровьюОт ладони отклеил,
Бросил об земь шлем пернатыйИ блестящую броню.И спасенный мраком ночиС поля битвы он ушел.
II.
От полей кровавой битвыУдаляется Родрик;Короля опередилаВесть о гибели его.
Стариков и бедных женщинНа распутьях видит он;Все толпой бегут от мавровК укрепленным городам.
Все, рыдая, молят богаО спасеньи христиан,Все Родрика проклинают;И проклятья слышит он.
И с поникшею главоюМимо их пройти спешит,И не смеет даже молвить:Помолитесь за него.
Наконец на берег моряВ третий день приходит он.Видит темную пещеруНа пустынном берегу.
В той пещере он находитКрест и заступ – а в углуТруп отшельника и яму,Им изрытую давно.
Тленье трупу не коснулось,Он лежит окостенев,Ожидая погребеньяИ молитвы христиан.
Труп отшельника с молитвой[Схоронил] король,И в пещере поселилсяНад могилою его.
Он питаться стал плодамиИ водою ключевой;И себе могилу вырыл,Как предшественник его.
Короля в уединеньиСтал лукавый искушать,И виденьями ночнымиКраткий сон его мутить.
Он проснется с содроганьем,Полон страха и стыда;Упоение соблазнаСокрушает дух его.
Хочет он молиться богуИ не может. Бес емуШепчет в уши звуки битвыИли страстные слова.
Он в унынии проводитДни и ночи недвижим,Устремив глаза на море,Поминая старину.
III.
Но отшельник, чьи останкиОн усердно схоронил,За него перед всевышнимЗаступился в небесах.
В сновиденьи благодатномОн явился королю,Белой ризою одеянИ сияньем окружен.
И король, объятый страхом,Ниц повергся перед ним,И вещал ему угодник:"Встань – и миру вновь явись.
Ты венец утратил царской,Но господь руке твоейДаст победу над врагами,А душе твоей покой".
Пробудясь, господню волюСердцем он уразумел,И, с пустынею расставшись,В путь отправился король.
* * *
Менко Вуич грамоту пишетСвоему побратиму:"Берегися, Черный Георгий,Над тобой подымается туча,Ярый враг извести тебя хочет,Недруг хитрый, Милош ОбреновичОн в Хотин подослал потаенноЯнка младшего с Павл.<ом>
—
Осердился Георгий П.<етрович>,Засверкали черные очи,Нахмурились черные брови —
<Ha Дондукова-Корсакова.)
В Академии наукЗаседает князь Дундук.Говорят, не подобаетДундуку такая честь;Почему ж он заседает?Потому что <-> есть.
* * *
Кто из богов мне возвратилТого, с кем первые походыИ браней ужас я делил,Когда за призраком свободыНас Брут отчаянный водил?С кем я тревоги боевыеВ шатре за чашей забывалИ кудри, плющем увитые,Сирийским мирром умащал?
Ты помнишь час ужасный битвы,Когда я, трепетный квирит,Бежал, нечестно брося щит,Творя обеты и молитвы?Как я боялся! как бежал!Но Эрмий сам незапной тучейМеня покрыл и вдаль умчалИ спас от смерти неминучей.
А ты, любимец первый мой,Ты снова в битвах очутился…И ныне в Рим ты возвратилсяВ мой домик темный и простой.Садись под сень моих пенатов.Давайте чаши. Не жалейНи вин моих, ни ароматов.Венки готовы. Мальчик! лей.Теперь не кстати воздержанье:Как дикий скиф хочу я пить.Я с другом праздную свиданье,Я рад рассудок утопить.
Странник
I.
Однажды странствуя среди долины дикой,Незапно был объят я скорбию великойИ тяжким бременем подавлен и согбен,Как тот, кто на суде в убийстве уличен.Потупя голову, в тоске ломая руки,Я в воплях изливал души пронзенной мукиИ горько повторял, метаясь как больной:«Что делать буду я? Что станется со мной?»
II.
И так я сетуя в свой дом пришел обратно.Уныние мое всем было непонятно.При детях и жене сначала я был тихИ мысли мрачные хотел таить от них;Но скорбь час от часу меня стесняла боле;И сердце наконец раскрыл я по неволе.
"О горе, горе нам! Вы, дети, ты жена! —Сказал я, – ведайте; моя душа полнаТоской и ужасом, мучительное бремяТягчит меня. Идет! уж близко, близко время:Наш город пламени и ветрам обречен;Он в угли и золу вдруг будет обращенИ мы погибнем все, коль не успеем вскоре;Обресть убежище; а где? о горе, горе!"
III.
Мои домашние в смущение пришлиИ здравый ум во мне расстроенным почли.Но думали, что ночь и сна покой целебныйОхолодят во мне болезни жар враждебный.Я лег, но во всю ночь всё плакал и вздыхалИ ни на миг очей тяжелых не смыкал.Поутру я один сидел, оставя ложе.Они пришли ко мне; на их вопрос, я то же,Что прежде, говорил. Тут ближние мои,Не доверяя мне, за должное почлиПрибегнуть к строгости. Они с ожесточеньемМеня на правый путь и бранью и презреньемСтарались обратить. Но я, не внемля им,Всё плакал и вздыхал, унынием тесним.И наконец они от крика утомилисьИ от меня, махнув рукою, отступилисьКак от безумного, чья речь и дикий плачДокучны, и кому суровый нужен врач.
IV.
Пошел я вновь бродить – уныньем изнываяИ взоры вкруг себя со страхом обращая,Как узник, из тюрьмы замысливший побег,Иль путник, до дождя спешащий на ночлег.Духовный труженик – влача свою веригу,Я встретил юношу, читающего книгу.Он тихо поднял взор – и вопросил меня,О чем, бродя один, так горько плачу я?И я в ответ ему: "Познай мой жребий злобный:Я осужден на смерть и позван в суд загробный —И вот о чем крушусь; к суду я не готов,И смерть меня страшит."– "Коль жребий твой таков, —Он возразил, – и ты так жалок в самом деле,Чего ж ты ждешь? зачем не убежишь отселе?"И я: «Куда ж бежать? какой мне выбрать путь?»Тогда: «Не видишь ли, скажи, чего-нибудь» —Сказал мне юноша, даль указуя перстом.Я оком стал глядеть болезненно-отверстым,Как от бельма врачом избавленный слепец.«Я вижу некий свет», – сказал я наконец."Иди ж, – он продолжал; – держись сего ты света;Пусть будет он тебе [единственная] мета,Пока ты тесных врат [спасенья] не достиг,Ступай!" – И я бежать пустился в тот же миг.
V.
Побег мой произвел в семье моей тревогу,И дети и жена кричали мне с порогу,Чтоб воротился я скорее. Крики ихНа площадь привлекли приятелей моих;Один бранил меня, другой моей супругеСоветы подавал, иной жалел о друге,Кто поносил меня, кто на смех подымал,Кто силой воротить соседям предлагал;Иные уж за мной гнались; но я тем болеСпешил перебежать городовое поле,
Дабы скорей узреть – оставя те места,Спасенья верный путь и тесные врата.
* * *
К кастрату раз пришел скрыпач,Он был бедняк, а тот богач."Смотри, сказал певец без <->, —Мои алмазы, изумруды —Я их от скуки разбирал.А! к стати, брат, – он продолжал, —Когда тебе бывает скучно,Ты что творишь, сказать прошу."В ответ бедняга равнодушно:– Я? я <-> себе чешу.
<Плетневу.>
