бы мои на тебя не смотрели.
В коридор вышли, я осторожно выглянула, и увидела мужа и Стаса. Они вышли и закрыли за собой дверь.
— Не нарывайся ты, — услышала я негромкий голос Андрея, обращенный к другу. — Он ещё злится.
— А ты меня теперь учишь, как с отцом разговаривать? — раздраженно поинтересовался Стас в ответ. — Ты ничего не попутал, друг?
В голосе Стаса было столько презрения в этот момент, я была уверена, что и взгляд, обращенный на моего мужа, соответствовал. Но в коридоре царил полумрак, и я не смогла разглядеть лицо мужа. Было очень интересно, что Андрей почувствовал. Тут ведь не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять — Стас не слишком доволен тем, какую роль рядом с его отцом занял друг детства. А ведь Стас отсутствовал около года, а равновесие сил неожиданно поменялось. Я ведь слышала, как утром Стас подтрунивал над Андреем, над тем, как тот теперь одевается, как тот себя держит, как торопится по утрам в офис. Кажется, давняя дружба держится на слабой ниточке.
А новости, тем временем, интересные. Глеб предложил Ивану Алексеевичу встретиться на нейтральной территории. И не где-нибудь, а на турбазе. Символично. Вот только, что дальше?
Что это изменит для меня? О чем они собираются разговаривать, договариваться? Почему-то мне кажется, что разговор пойдет о заводе, а, точнее, о деньгах, больших деньгах. А мы с Нютой можем стать разменной монетой. Если не для Глеба, то для Юганова точно.
— Сколько ещё мы здесь пробудем? — решила я снова задать вопрос мужу. Мы ложились спать, выключили свет, и уже привычно повернулись друг к другу спинами. И тогда я спросила, а следом и добавила: — Я домой хочу.
— Наташа, спи, — раздраженно ответили мне. Андрей еще дернул на себя край одеяла и замолчал, а я до боли в глазах уставилась в темноту.
На следующий день снова пожаловала Любовь Григорьевна. Я услышала её голос внизу, и чертыхнулась в полный голос. Могла себе это позволить, в пустом коридоре меня никто слышать не мог. Необходимо было собрать всю волю в кулак для общения со свекровью. С каждым днем терпения на это требовалось все больше.
— Наташа, наконец-то ты проснулась! — объявила Любовь Григорьевна, увидев меня в гостиной.
Я невольно взглянула на большие часы над камином. Они показывали половину одиннадцатого утра. Любовь Григорьевна прекрасно знала, что я никогда не просыпаюсь позже восьми, но это было совсем неважно. В чем-то уличить меня было необходимо.
Но я всё же сказала:
— Я давно встала. Посидела с мужем за столом, пока он завтракал, проводила его на работу. Всё, как вы учили, Любовь Григорьевна.
— Молодец, молодец. А Нюта?
— Нюта в саду с Ульяной.
— А ты чем занята?
Я начала не на шутку закипать.
— С вами разговариваю!
— Ты злишься, Наташа, — отметила она вроде как с удивлением.
— Потому что теряю время в этом доме. А я не люблю терять время.
Свекровь недовольно поджала губы.
— Нужно быть благодарной людям, Наташа. А у тебя всегда все так просто. Люди так много для тебя делают, а ты всегда недовольна. Правильно Ангелина сказала тогда.
— Во-первых, — не удержалась я и вступила с ней в спор, — я никого ни о какой помощи не просила и не прошу. И не считаю, что меня облагодетельствовали тем, что силой удерживают в этом доме. А, во-вторых, нормальные люди свою помощь предлагают, а не навязывают её. Вы так не считаете?
Любовь Григорьевна с прискорбием кивнула.
— Я и говорю: неблагодарность. Наша семья столько для тебя сделала, приняла в семью, ни на что не посмотрела…
— А на что вы должны были посмотреть? — удивилась я. — Я что, пришлая дворняжка? У меня замечательные родители, мне дали хорошее воспитание, выучили. Между прочим, я получила высшее образование, сама поступила, сама отучилась. В отличие от вашего сына. Если вы помните, конечно. И никогда на шее не сидела, ни у вас, ни у него.
Зря я это высказала, но Любовь Григорьевна столько раз, как бы ненароком указывала мне моё место, заговаривала о том, что меня в их семью «приняли», что я, в конце концов, не сдержалась.
— И принимать меня в семью я не просила, — добавила я. — Могли бы просто запретить Андрею на мне жениться. И стольких проблем бы избежали, сколько я вам их доставила!
— Ого, у вас что, война? — Стас объявился в гостиной, наверняка, услышал часть нашей с Любовью Григорьевной перепалки, смотрел с насмешкой. На меня смотрел, не на неё. Я едва сдержалась, чтобы и ему что-нибудь не высказать. Уже готова была, но мой взгляд наткнулся на знакомый ноутбук у него под мышкой. Ноутбук его отца. И все язвительные слова как-то растерялись. Я на Стаса несколько секунд таращилась, затем пулей вылетела из гостиной.
Андрей позвонил мне спустя десять минут. Уверена, что все эти десять минут он разговаривал с матерью, слушал о том, какая я плохая и неблагодарная.
— Ты поругалась с мамой? — спросил он без обиняков.
— Нет, — спокойно ответила я. — Мы просто обменялись с ней мнениями о видении ситуации.
— Какой ситуации?
— Твоей женитьбы на мне.
— Наташа, ты с ума сошла? Сколько лет прошло?
— Ты мне это говоришь? А маме своей об этом сказать не хочешь?
— Ты же знаешь маму. Она человек тревожный, беспокойный. Зачем вступать с ней в такие разговоры, да ещё злиться из-за этого?
— Потому что иногда даже у святых заканчивается терпение, — огрызнулась я. — Я считаю себя святой, что столько лет терплю.
— Что ты терпишь, интересно? Ты живешь, как у Христа за пазухой.
Ого, а в этих речах я слышу Любовь Григорьевну.
— Ты всё сказал? — переспросила я мужа.
— Да. Но, я тебя прошу, не ругайся с мамой. Она хочет, как лучше.
— Очень сильно в этом сомневаюсь, — отрезала я, и звонок мужа сбросила.
Поддавшись порыву, я зашла в окно сообщений и отослала на вчерашний незнакомый номер сообщение: «Забери нас». Словно вопль о помощи во вселенную отправила, даже ответа
