Звук открывающихся взрывонепроницаемых дверей оторвал Суфьяна от размышлений.
Неожиданно он ощутил нервную дрожь по телу под оранжевой тканью. Стражник начал судорожно начищать гравировки на своей грудной пластине. Хотя Кровавые Горгоны по своей натуре были пиратами, они карали черных тюрбанов за нарушение формы одежды.
Внизу раздавалось эхо шагов. Суфьян расправил плечи и встал по стойке смирно, поставив алебарду под углом сорок пять градусов.
— Никто не может пройти… — начал Суфьян.
Тень Кровавой Горгоны нависла над ним. Это был Сабтах Старейший. Рабы знали его как старого "коричневого волка". За Сабтахом следовало отделение Кровавых Горгон, которых Суфьян раньше не видел. Они несли тяжелое вооружение, что было необычно. Возможно, слухи были правдивы.
— Исчезни, — угрожающе произнес ветеран.
Борясь с чувством самосохранения, Суфьян остался стоять на месте.
— Мои извинения, магистр… но господин Мур приказал мне никого не пускать.
— Я отменяю эти приказы. Уйди с дороги.
Суфьян почувствовал, как на лбу проступил пот. Приказ господина Мура был четким: никого не пропускать. Но Суфьян не ожидал такого развития событий.
— Господин Мур дал четкое распоряжение, — с дрожью в голосе произнес Суфьян.
— Как ты смеешь даже смотреть на меня? — спросил Сабтах, чей голос оставался спокойным.
Суфьян упер взгляд в пол. Он обнаружил, что трясется всем телом. Он пытался сопоставить расплату за невыполнение приказа господина Мура и попытку противостоять магистру Сабтаху, но мысли путались у него в голове. Все о чем он мог думать — это калибр болт-пистолета. Ноль семьдесят пять. Эта мысль полностью заполнила его мозг.
— Господин Мур желает, чтобы его не беспокоили, — пролепетал Суфьян.
— Тогда я убью тебя, — произнес Сабтах, и его рука потянулась к Суфьяну. — Стой спокойно и ничего не почувствуешь.
— Нет, магистр, пожалуйста!
Болт-пистолет опустился ему на голову, словно топор палача. Металл буравил кожу. Он услышал, как снаряд входит в паз ствола, готовясь вылететь наружу.
— Я кое-что знаю! Я слышал слухи! — завизжал Суфьян.
Ствол ушел в сторону.
— Что ты знаешь, раб?
Суфьян почувствовал слабость. Он оперся на алебарду.
— Мур, он разговаривает. Другие рабы с 25 и 32 этажа могут слышать через вентиляционную решетку, как он разговаривает, если есть сильное эхо варпа.
Сабтах выглядел заинтересованным. Его лицо расплылось в зверином оскале.
— Дальше.
— Мур часто разговаривает с кем-то, кого он называет «Повелитель». Он желает объединить Кровавых Горгон с этим новым хозяином. Это все, что мы знаем!
Сабтах обдумал слова раба. Казалось, что он смотрит куда-то вдаль. Но хватка на горле Суфьяна не ослабла, болт-пистолет не двигался.
— Рабы слышали об этом? — наконец произнес он.
— Я уверен, — прохрипел Суфьян. — Они слышат. Не только я лично. Другие тоже.
Сабтах убрал руку от горла Суфьяна. Он погладил пальцем ошейник раба.
— Возможно так и есть. Но нам не нужны подслушивающие рабы. Ты понимаешь?
Раздался щелчок. Это был боек ударника. Суфьян никогда не стрелял из оружия, но каким-то образом он знал, что это баек ударника.
Взрывонепроницаемые люки были заперты изнутри. Позади Сабтаха клином стояли шесть Горгон из отделения «Фарол».
— Сержант Оркус, — произнес Сабтах, поворачиваясь к отделению. — Уничтожить люк.
Оркус вышел вперед.
— Милорд, — произнес он, активируя силовую пилу под ладонью. Энергетическое поле оружия было активировано, раздалось потрескивание спрессованного кислорода. Воздух в коридоре наполнился запахом озона.
Отойдя чуть назад для широкого размаха, Оркус вонзил силовую пилу в замок люка. Абордажное оружие прошло насквозь. Пузыри плавящегося металла бурлили, когда пила с визгом выходила из замка. Она отрезала полоску бронированной пластины, словно кожу увядшего лепестка. Оркус снова нанес удар, подключая к движению бедро и торс. Затем снова и снова. Капли плавленого металла разлетались во все стороны.
— Достаточно, сержант, — произнес Сабтах, когда твердая сталь превратилась в вязкую, плавящуюся лужу.
Группа десантников-предателей прошла внутрь святилища Мура. Они двигались тесной группой через лаборатории колдуна. Стены владений хирурга отслаивались, оголяя причудливые рисунки. Операционные столы были расставлены в линию в широкой зале. Внимательно присмотревшись, Сабтах увидел следы человеческих зубов по краям столов. Здесь колдун проводил свои эксперименты над людьми. Боль от издевательств была настолько нестерпимой, что жертвы сходили с ума.
Четверо черных тюрбанов, не распознав геральдику отделения, появились со стороны амниотических контейнеров и лечебных камер с алебардами наперевес. Они слишком поздно поняли свою ошибку.
Сабтах и его свита пристрелили их еще до того, как они успели произнести слова протеста.
Остальные охранники появлялись на ступеньках витой лестницы. Сабтах не обращал внимание на то, кем были эти несчастные, обычными слугами или вооруженными охранниками. Это абсолютно не волновало его. Они отстреливали всех подряд, пока последний из слуг не рухнул с перил наверху. Отделение ворвалось на верхние уровни, активировав ночное видение.
Они обнаружили Мура на верхнем шпиле его цитадели, в конической палате с одной комнатой. Он нагнулся над своим зеркалом, волосы ниспадали ему на лицо, и тянулись вниз словно разорванный платок. Колдун резко вскочил.
— В чем дело? — прошипел он.
Его резкие движения заставили остановиться на полпути даже Сабтаха. Мур изменился. Он был без брони, но при этом каким-то образом выглядел крупнее. Мур всегда был бледным и тощим по сравнению со своими братьями, но теперь он был огромен, словно его кости и ногти намеренно увеличили.
— Мур, мы пришли арестовать тебя, — заявил Сабтах, нацелив на него пистолет.
Мур громко захохотал.
— На каких основаниях?
Голос Сабтаха был бесстрастным.
— Ты предатель, Мур. Гаутс Бассик, смерть Гаммадина, все это — дело твоих рук. Ты продал нас Нурглу.
— Я обвиняю тебя в том же самом! — отозвался Мур, повышая голос. — Как и мои братья по оружию.
Над группой Сабтаха, на балконах, появились воины отделения «Агамон» и два хирурга из четвертой и девятой рот. Они нацелили болтеры на Сабтаха и его свиту. Сабтах обнаружил, что смотрит на автопушку, установленную на одном из балконов.
— Брат-сержант Фистос. Опустить оружие. Я старше тебя по званию, — приказал Сабтах. Его голос был спокойным, но внутри он напрягся. Сабтах знал Фистоса как молодого перспективного воина, бесстрашного рейдера, много лет служившего в ордене. Но сейчас разум Фистоса был затуманен ложными обещаниями Мура о смене власти, чего и опасался Сабтах.
Кровавые Горгоны уже сделали первый шаг на пути к войне Ордена.
Фистос из Агамона колебался. Он начал опускать оружие.
— Оружие не опускать! — крикнул Мур. — Он — предатель! Схватить его.
Сабтах знал, что это пустые угрозы. Мур попросту пытался выиграть время.
Колдун знал, что его загнали в ловушку, и отчаянно сопротивлялся. Позади Сабтаха оружие отделения «Фарол» все еще было направлено на Мура. Оптика отказывалась наводить перекрестие на цели. Чтобы предотвратить огонь по своим во время абордажа, духи машин были запрограммированы так, что оружие не могло стрелять в Кровавых Горгон. В какой-то момент воцарилась тишина. Отделения стояли друг напротив друга, не смея первыми открыть огонь.
Сабтах понял, что это нужно прекратить. Он мог бы убить колдуна здесь и сейчас, и все было бы кончено. Но этот акт вызовет лишь беспорядок в рядах Горгон. Сторонники Мура не смирятся с этим, последуют угрозы. Те, кто преследовали свои интересы, будут преследовать их и дальше.
— Всем отделениям, опустить оружие, — спокойно произнес Сабтах. Десантники продолжили стоять, не двигаясь.
— Сейчас же! — пригрозил Сабтах, увеличив громкость динамиков.
Когда все опустили оружие, Сабтах подошел к Муру.
— Эту проблему решит призыв.
Мур оскалился.
— Ты смеешь вызывать Етсугея для этого?
— Почему ты опасаешься правосудия? Князь все видит, — фыркнул Сабтах.
Мур облизал губы.
— Тогда мы призовем его. Кто прав — тот и возьмет над орденом контроль.
— Ты труп, Мур, — сплюнул Сабтах. — Ты уже должен был быть мертв. Я должен был убить тебя. Теперь эта честь достанется демону.
— Посмотрим, Сабтах. Посмотрим.
Варп. Место, где нельзя было ходить босым.
Здесь он наблюдал за вереницей вариантов конца вселенной. Перед ним простиралась бесконечная поверхность. Ступни ощущали щебень под ногами. Он посмотрел на цитадель. Ее башни и парапеты возвышались на черепашьем панцире, простираясь ввысь, словно шпили улья. Черепаха была огромной, ее колоссальная туша медленно, но упорно передвигалась вдоль горизонта.
