Он попытался было отвлечь и успокоить ее, рассказывая ей разные истории обо всем на свете. Медленно, очень-очень медленно она приходила в себя, вслушиваясь в то, о чем он говорил, а потом и сама рассказывала ему немного о своей семье, пока, наконец, на рассвете, он не догадался по ее ровному дыханию, что девушка уснула.
– Кто там?
– Это я, Артуро! Ко мне только что приходил доктор. Он изъявил желание ехать с вами в одной повозке. Хочет сидеть рядом с тобой на облучке. Он считает, что для Тирзы это опасно. Пусть, мол, остается внутри повозки. Учитывая события вчерашнего дня, в его словах есть резон.
– Честно говоря, я предпочел бы в таком случае сидеть на облучке один.
– Нет, это плохо. Как-никак две пары глаз видят лучше одной.
– Хм... А кто поедет в повозке доктора? – поинтересовался Витус.
– Антонио.
– Все равно я предпочел бы иметь рядом на облучке более приятного напарника. Почему бы Анаконде не пересесть ко мне, а доктору к тебе?
– Справедливый вопрос, я и сам задавал его себе. Собственно говоря, есть одна-единственная причина: будучи медиком, ты нашел бы с Бомбастусом много общих тем для бесед.
– Вот как...
– А почему бы и нет? Может быть, обсудили бы проблему шести живительных соков или проблему еще черт знает чего?
– Что ж, я не возражаю, – вздохнул Витус.
Около полудня они выехали на довольно широкую, но разбитую дорогу, служившую, скорее всего, для отгона скота. Среди множества отпечатков копыт Витус различал оставленные овцами, коровами и ослами. Дорога становилась все бугристее, и ему было непросто управлять повозкой, чтобы ее не слишком трясло. Но вот он наехал на большой камень, отчего задралось переднее колесо. Доктор потерял равновесие и навалился на Витуса, схватив его за руку.
– Прошу прощения...
– Ничего, ничего, – Витус старался быть вежливым. – Вы же не виновны, что дорога такая плохая.
– Это правда, это правда... – доктор бросил на Витуса взгляд из-под припухших век. Потом повернулся назад и произнес сквозь узкую щель в коробке на повозке: – Я очень надеюсь, что вы не испытываете чрезмерных неудобств, юная Тирза? – голос его звучал медоточиво. Не получив ответа, доктор продолжал рассуждать, как ни в чем не бывало: – На что только ни согласишься, лишь бы помочь бедным крестьянам.
– Хм, – Витус не нашелся с ответом.
– Говорят, вы обладаете некоторыми познаниями в медицине, – сделал очередную попытку завязать разговор доктор. Его веки слегка приподнялись. – Я получил свой диплом Doctorus medicinae[21] в университете Толедо summa cum loudae[22], если вам угодно знать.
– С чем вас и поздравляю.
– Я некоторое время преподавал там, будучи магистром. Вам, конечно, известно, что это значит?
– Известно.
Не обращая внимания на ответ Витуса, Бомбастус Зануссус продолжил:
– В качестве магистра вы имеете право читать лекции студентам и обучать их искусству делать операции. Достойная задача, как вы понимаете.
– Об университете Толедо я наслышан, – заметил Витус. – Наряду с университетом Кордовы это самый знаменитый медицинский центр во всей Испании. К сожалению, к концу XI века слава Кордовы померкла, однако, насколько мне известно, Толедо по-прежнему остается средоточием медицинской науки.
– Это не подлежит сомнению. Вы, очевидно, тоже обладаете некоторыми познаниями в этой области?
– Разумеется. Но не такими обширными, как у вас. Что вы думаете о латинском издании «Al-Tasrif», принадлежащем перу Абульказиса?
– Ну, э-э-э... Это очень серьезный труд.
– Как-никак в нем содержатся в переводе с арабского все важнейшие тексты по медицине. Жерар Кремонский, который перевел их на латынь, сослужил огромную службу человечеству. Вы со мной согласны?
– Естественно.
– Этот труд оказал самое действенное влияние на развитие хирургической науки и во Франции, и в Италии. Вспомните о Париже и Падуе.
– Кому вы это говорите! – доктор откинулся назад, чтобы полюбоваться красотами природы. – Да-да, Жерар Кремонский, – сказал он, как бы припоминая. – Немцы – народ дотошный!
– Жерар Кремонский родом из Италии.
Веко доктора дрогнуло, и он вцепился рукой в плечо Витуса.
– Ха-ха-ха! Не удалось мне, значит, вас подкузьмить! Поздравляю, поздравляю, вы начитанный молодой человек!
– Это все пустяки по сравнению с вашей ученостью, уважаемый доктор!
– Что ж, когда науке служишь так долго, как я, поневоле выходит так, что превосходишь знаниями остальных. Это признавал сам Парацельс. Вам доводилось слышать о нем?
– Конечно.
– Так вот, о Парацельсе. Кстати, я познакомился с ним лет десять назад в Швейцарии. И, значит, Парацельс любил повторять: «Мой дорогой доктор, если есть во всем мире человек, чью ученость я ставлю превыше моей, то это вы!»
Витус промолчал, хотя его так и подмывало сказать, что Парацельс умер в самом начале сороковых годов.
– Единственное, что я ставлю в вину Ауреолу Теофрасту – так звали Парацельса на самом деле, – так это то, что он взял себе еще и имя Бомбаст. А ведь как раз это имя и подчеркивает единственные в своем роде знания!
И опять Витус промолчал.
– Между прочим, показывал ли я вам экземпляр моего «Nuntiatio», с которого я обычно начинаю свои выступления перед публикой?
Он, конечно, не делал этого, о чем отлично знал.
– Вот, – доктор достал из кармана многократно сложенный лист бумаги, расправил его и сунул Витусу прямо под нос. – Читайте!
Витус увидел длинный текст, аккуратно напечатанный готическим шрифтом.
Читающего эти строки да Благословит Господь.
Высокочтимая публика оповещается о том, что ей представляется прошедший испытания и сдавший необходимые экзамены ботаник и доктор медицины Бомбастус Зануссус, родившийся и проживающий в Толедо, где он обучался, преподавал и с превеликим искусством практиковал как в среде высокопоставленных пациентов, так и в среде простолюдинов, о чем в полной мере свидетельствуют полученные им высокие официальные отзывы.
Если кто испытывает затруднения, вызванные внешними обстоятельствами, например фистулообразные ракоподовные образования, воспаления горла и кишечника, глаукомы и слепоту, глухоту или кожные наросты, тот должен обратиться к нему лично.
Ему будет предложен и прописан в высшей степени эффективный Balsamum vitalis[23], предназначенный для употребления не только внутрь, но и для использования вовне. Тот, кто страдает от острых волей, воспалений кишечника и других телесных недомоганий, колик, поносов, разного рода дизентерии, пусть примет 25 капель бальзама с чайной ложкой меда. Помимо этого бальзам способствует излечению при лихорадке, при нагноении ран, при цинге, волях самого разного рода, кровотечениях, при шатании тела, при гниющих свищах, а также опухолях. При потемнении и покраснении глаз, равно как и горении, и раздражении оных. В последнем случае достаточно будет смазать их бальзамом или приложить к ним влажный компресс, чтобы через короткое время от этих волей избавиться.
