– Давай, – махнул рукой я, – зацепи что-нибудь. Да только поторопись! Уж очень мне хочется Юшке-каану в глаза поглядеть.
– Ну дык ясен корень! – согласился Вадим. – И посмотреть и зарядить промеж них!
* * *
Я не глядел, что запихивал в свой бездонный рюкзак боярин Вадим, сын Ратников. Как по мне, так и сама эта походная торба была сродни волшебству. Только за последние трое суток из его недр появлялись палатка, котелок, специи, ложки, вилки, фляга с коньяком, алюминиевые раскладные стулья с брезентовым сиденьем и многое-многое другое, предусмотрительно захваченное в дорогу хозяйственным перегонщиком железных колесниц. Я слушал ворчание Громобоя и речи Лазаря Раввиновича, повествующие о нелегких буднях пограничной службы.
– Ведомое ли дело, батюшка Громобой Егорьевич, на этой седмице уже в четвертый раз возы ловим. А они все кидают – не перекидают!
– Загадили Грусь мурлюкской заразой, – вторил витязю драконоборец. – И добро бы панский товар [58] везли, за который-то и убитых енотов не жаль. А то ж так и норовят из фуфоли в шелупонь передернуть! Перстью да гнилью нас потчуют! Силы в том волшебстве на полвздоха, хлын [59] досужий к ловкой безделице попривыкнет, а она пшик! Волшебный дух из нее долой. А коли хочешь новую игрушку, опять гони деньгу. И ведь всегда ж сыщутся олухи белогубые, коим злата-серебра отцовского на то не жаль. Быстро народишко-то наш к фуфоли привыкает, ой как быстро!
– Верно баете, почтеннейший Громобой Егорьевич, не по уму дело делается. Самим бы их промыслы освоить, так ить куда ни кинь, работать некому. А кто к любому делу гож да в ремесле сноровист, на того иные глядят, как на диво дивное, сквозь твердь земную проросшее. Оттого-то я и сына Иеруслана грамоте учить не желал, что, когда кругом себя не зришь да умишком о жизни не мыслишь, так оно и легче, и радостнее. Солнышко встало – спасибо! Дождик покапал – снова ладушки! А уж коли научишься буквицу к буквице тулить, все, пиши пропало! Хоть как раскидывай, а все равно туга и печаль выходят.
Я молча вздохнул, мысленно соглашаясь с заявлением невежественного витязя. Ничего не попишешь, голова обречена давить на все остальное тело. Но, впрочем, без нее не легче.
Но вот гостинцы были упакованы, и поисковая экспедиция в полном составе отправилась на другую сторону Малиновой линии.
– Вы уж берегите себя! – обнимая за плечи названого брата, увещевал заботливый Неждан Незваныч. – Субурбанцы известные мироеды. За каждый чих грош тянут. А тут еще сказывают, ордынские разъезды неподалеку от самого Елдин-града видывали. Бают, поля да угодья потоптали, изгороди да сараюшки по бревнышкам раскатали.
– Да как же вы их пропустили-то?! – услышав его слова, возмутилась фея.
– Не было того! – оскорбленно задирая подбородок, мотнул головой Неждан. – Мимо нас не то что разъезд, а и тень ордынская не проскользнула! Сам в голову не возьму, с каких краев они там взялись?
– Хвалько! – махнула рукой кудесница.
– А вы ежели встретите, сами у них и поспрошайте! – уже вслед нам крикнул витязь.
– Всенепременнейше! – отозвалась фея, готовясь разомкнуть Малиновую линию.
* * *
Благодатная земля Субурбании встречала своего блудного приемного сына, его коня и свиту деловитой суетой. Возле гигантского метательного устройства, которое язык не поворачивался назвать катапультой, копошилось несколько десятков работников. Демонтаж «возомета» был в полном разгаре. Командовал бригадой наш старый знакомец, лик которого мы совсем недавно имели счастье наблюдать в треснутом зеркале-карпе.
– Эй, толмач! – приближаясь к суровому прорабу, весело крикнул Вадюня. – Как в натуре стоишь, ну типа перед высоким начальством?
Переполошенный окриком мздоимец резко обернулся и, увидев нас, расплылся в благодушной улыбке.
– О! Господин подурядник левой руки! – спешно кланяясь в пояс, завопил он. – Как я рад вас видеть!
– Ну дык ясное дело! – раскинул пальцы Вадюня. – Кому ж не в радость меня видеть? Не, ну в натуре ты знаешь, кому не в радость? Если знаешь, скажи, я уж с ним по понятиям перетру.
– А поговаривали, господин подурядник, что вы изволили нас покинуть, – скороговоркой выпалил наш бывший переводчик.
– И кто ж тебе такое наплел? – до глубины души возмутился Вадим. – Небось Юшка-каан?
– Ох, как вы верно зрите, в самый корень! – поспешил прогнуться перед начальством мелкий мздоимец. – Это ж скольких пядей во лбу надо быть, чтоб так наскрозь все проницать!
– Да ну обломись, – скромно оборвал поток славословий Ратников. – Мы, крутые парни, всегда в курсе. У нас, если хочешь знать, конкретно везде свои люди. А вот ты мне скажи, что вы тут за хренотень устроили?
– Ну, так извольте понять, отец-кормилец, все ж по указу. «Гуманитарная помощь» прозывается.
– А че ж не через ворота?
– Так мурлюки ж скромны-ые, спасу нет! К Юшке-каану давеча приехали и бают, отчего же это вдруг всем народам живется хорошо и привольно, и только одна Грусь в стороне прозябает. Негожее это дело, не божеское. А коли так, надо им помочь безвозмездно. Ну токмо чтоб без всяких там рассусоливаний, без речей… В общем, по-тихому. Как это они там сказанули? А! Что б правая рука не ведала, что делает левая. Не то ведь прознают в Груси, как им плохо живется, огорчатся, плач пойдет по стране, стоны всякие. И тут на тебе – мурлюки. Мол, дарим с барского плеча. Не годяще так людишек-то умалять. А они ж ну чистые благодетели! Вежеству и политесам всяким ученые, разумные, спасу нет! К чему нам, говорят, слава, лишь бы люд кругом радовался да Деву Железной Воли нахваливал. Во-от, – завершил он. – Ну а поелику мы все равно за неимением врагов разоружаемся, то, стало быть, Ефросинью Великую к делу-то и пристроили. – Он ткнул пальцем в сторону гигантского пускового устройства.
– Тю! Да как же в натуре врагов-то нет? – возмутился подурядник. – А поговаривали, что под самым Елдин-градом ордынцев видали.
– Ну, видать-то их не видали, – покачал головой бывший воин. – Они точно в воду канули. А вот следы-ы! Те да, в большом количестве имеются. В Бровурцах домину порушили, у кобольдов шахты засыпали, в общем, страх и ужас! Да вот беда, коли ордынцев тех не видно, то и с катапультой против них делать нечего. Ну а так-то иных врагов нет. С одной стороны Великий Железный Тын, с другой – Малиновая линия, живи себе, как у Нычки за пазухой. Или опять же по-мурлюкски, как у бога на лицевом счету.
– Как у бога, да убого, – хмыкнул я, с интересом дослушав содержательную речь простодушного мздоимца о положении внутри страны и «благотворительных» акциях неведомых затынных доброхотов. – А скажи-ка, мил-человек, не известно ли тебе вдруг, где сейчас почтеннейший Юшка-каан? Поговорить с ним надо бы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
