нас удивлять, если вспомнить, что созидание всегда есть образование новой информационной связи. Информация организует умственную энергию и задает ее движению определенное русло. Она придает энергии форму.
Все наши привычки, знания, восприятия, реакции и действия имеют информационную природу. С точки зрения нейробиологии, они содержатся в связях между нервными клетками. Следовательно, всякий акт глубинного и совершенного созидания, выковывающий новые информационные связи между явлениями и смыслами, есть акт прозрения.
Если самадхи отсеивает шум, то випассана создает новый сигнал. В ней достигается целенаправленное изменение информационной модели мира и, как следствие, нашей модели поведения. В випассане мы подвергаем глубокому исследованию те или иные существенные явления жизни. Мы достигаем этого как с помощью понятий языка, так и бессловесными, интуитивными формами понимания. Это попытка взять в свои руки более сознательно то, что обычно происходит в нас на автопилоте или же в полуавтоматическом режиме.
Опять же, необходимо сделать оговорку, что Будда называл випассаной не какую-то отдельную медитацию или тип медитативных техник, а лишь определенный процесс в нашем уме и соответствующее состояние глубинного понимания. Как и самадхи, випассана не есть строго стандартизированное понятие, а потому в ряде случаев может трактоваться иначе, нежели здесь.
Естественно, самадхи и випассана, очищение ума и прозрение, не обособлены друг от друга, а тесно переплетены. Не случайно в текстах Палийского канона они обыкновенно упоминаются в паре. Понимание очищает, а очищение прокладывает путь для понимания.
Самадхи устраняет шум. За счет этого она дает возможность проявиться сигналу, создает условия для его возникновения и усиления и для прямого контакта с ситуацией. Випассана создает и усиливает сигнал. За счет этого она оказывает противодействие имеющемуся шуму и устраняет условия для возникновения того шума, который еще не появился.
Как правило, практика самадхи важнее для развития ума, чем целенаправленная випассана, и это особенно справедливо на первых этапах нашей работы с собой. Дело в том, что как только нам удается устранить помехи для понимания и созидания, они начинают происходить совершенно спонтанно и интуитивно. Если вы очистите и подготовите почву, она в силу своей природы начнет плодоносить.
Так и состояния випассаны возникают в нас сами собой, без всякой выделенной медитации випассаны, и являются итогом методичного очищения ума. Озарения и трансформации, подпадающие под понятие состояния випассаны, зачастую посещают нас по итогам работы нашего бессознательного автопилота, а также в ходе размышления, накопления знаний и обучения традиционными средствами.
Как и в случае со счастьем и мотивацией, наше понимание требуется в первую очередь освободить и предоставить ему пространство для естественного движения. Лишь в качестве последующей меры мы подталкиваем его вперед и развиваем с помощью специальных техник.
Если попробовать определить различие между самадхи и випассаной с позиций науки, то можно сказать, что самадхи преимущественно работает с нашей бессознательной моделью взаимодействия с миром. Мы учимся гармонизировать лимбическую систему, управлять ее потребностями и привычками и останавливать принудительные автоматизмы ума. Когда мы корректируем свой автопилот и повышаем меру его осознанности, исчезают разрушительные психические конфликты и иные лимбические препятствия для совершенствования нашей информационной модели мира.
Випассана, напротив, работает с информационной моделью мира не косвенно, а напрямую. Она высаживает на подготовленной почве ума новые семена и обильно поливает всходы.
В реальных медитативных практиках самадхи и випассана всегда сочетаются. Даже самая чистая самадхи содержит щепотку випассаны и не могла бы существовать без нее. Несмотря на такую совместность, природа обоих процессов весьма различна.
Более общие понятия, которым подчинены самадхи и випассана, есть дисциплина и понимание. Суть дисциплины – в остановке, ограничении, устранении и очищении. Это усилие, с помощью которого мы отсекаем лишние статьи энергетических расходов и возводим плотины на путях, по которым наши силы разбегаются в разные стороны. В результате такого ограничения энергия ума, подобно водной стихии, с умноженной силой устремляется в оставшиеся русла.
Понимание, с другой стороны, прокладывает новые русла, но при этом не способно засыпать уже имеющиеся. Это значит, что умный человек может быть совершенно недисциплинирован. Он проложил сотни маршрутов для движения энергии ума, но не умеет управлять своей деятельностью.
Если нам недостает дисциплины, мы не в состоянии уменьшить число бессознательных и сознательных программ, которые расходуют нашу энергию. Воды ума бесконтрольно разбегаются в разные стороны и замыкаются в круги и петли. Они лишены единого творческого направления, а то и превращаются в смрадное застойное болото. Без постоянной помощи разумной воли наше понимание, сколь бы ясным оно ни было, просто не может реализоваться на практике.
Впрочем, и дисциплина без понимания оказывается бессильной. Дисциплинированный человек, лишенный ясного видения, обладает высокой мерой контроля за маршрутами своих внутренних сил. Его движение по жизни, однако, проходит как в тумане. Да, акты его ума организованы, но при этом они очень слабо информированы. Без надежной опоры в знании наша деятельность устремляется по ложной траектории, а потому приносит скудные плоды и лишь способствует невежеству, страданию и разрушению.
Дисциплина и понимание идут рука об руку, точно так же, как и их прекрасные детища – самадхи и випассана. Медитация самадхи есть дисциплина на самом глубинном уровне. Это микродисциплина актов ума. Медитация випассана есть формирование понимания на самом глубинном уровне. Их сочетание составляет самое сердце духовной практики и является общим методом абсолютной победы над собой и миром.
Вне рамок
В одном из текстов Палийского канона к Будде подходит странник и завязывает с ним разговор. Страннику любопытно, каковы именно взгляды Будды на реальность. Чтобы прояснить их, он начинает приводить разные взаимоисключающие точки зрения. После озвучивания каждой из них он спрашивает: «Таковы ли взгляды Будды?». На каждый из вариантов Будда неизменно отвечает: «Это не мои взгляды», – и это кажется логически невозможным. Наконец, путник отчаивается и вопрошает:
«О3р Гаутама вообще какими-нибудь взглядами?»
На это Будда говорит:
«“Взгляды” есть то, с чем Татхагата уже покончил»[62].
Будда не имел ни «взглядов», ни какого-нибудь «мировоззрения». Но это не значит, что его голова была абсолютна пуста и все утверждения казались ему равно истинными и равно ложными, а потому безразличными. Он просто не придерживался никакой закосневшей и отвердевшей позиции и указывал своим ученикам путь к той же свободе.
Любые точки зрения есть инструменты практики жизни, подобно молотку или отвертке. Порой они крайне полезны, но в других обстоятельствах мы должны быть готовы заменить их на что-то иное. Взгляды являются продуктом структуры той ситуации, где мы находимся. Как и сама ситуация, они относительны, пластичны,
