Очень спокойно, не сказав ни слова, не спросив ее, он снял портрет со своего места и поставил на пол, лицом к стене.
– Полагаю, пора от этого избавиться, дорогая. Ты согласна?
Но в его голосе не прозвучало вопроса, и на мгновение она оказалась слишком потрясена, чтобы ответить. Джесси хотела, чтобы портрет висел на прежнем месте. Он нравился ей. Она привезла его из Сан-Франциско. Или Джеффри прав?
Неужели для Яна не осталось места? Не должно, и они оба это осознавали.
– Хочешь чаю? – Ей больше ничего не приходило в голову, вместо голоса послышался какой-то хрип.
– Нет. – С нежной улыбкой Джеффри покачал головой и медленно подошел к ней. Он остановился перед Джессикой и с любовью поцеловал ее.
Сейчас Джеффри был нужен ей. Он освобождал ее от чего-то, в чем она прежде чувствовала необходимость, чтобы выжить. А теперь она начинала нуждаться в нем. Он не мог отнять у нее Яна, но снял его портрет, и она позволила ему. Они стояли рядом, их губы слились в жадном поцелуе. Джеффри расстегнул крючок ее платья. Когда оно упало, задержавшись на талии, он стал осыпать поцелуями ее тело. Джессика подалась ему навстречу, однако что-то внутри нее противилось.
– Джеффри… Джеффри…
Он продолжал целовать ее, платье соскользнуло на пол.
Изысканный дорогой шелк волнами вздымался у ее ног, когда он ласково, но настойчиво раздел ее. Джессика нащупала твердую накрахмаленную манишку, которая не поддавалась ей. Все, что она могла ощутить, – выпуклость в его брюках, но даже «молния» оказывала ей сопротивление. В следующее мгновение оказалось, что она стоит перед ним обнаженная, тогда как он был полностью одет – во фраке с белым галстуком.
– Господи, как ты красива. Джессика, любовь моя.., красивая.., элегантная маленькая птичка…
Джеффри медленно проводил ее в спальню, шепча по пути нежные слова, а она следовала за ним, словно во сне. Он заботливо уложил ее в постель, медленно снял фрак, пока она ждала его. Он говорил вкрадчивым тоном, и Джессика чувствовала себя в его власти. На нем все еще была накрахмаленная манишка, что делало его похожим на хирурга. Когда она повернула голову на подушке, что-то больно укололо ее. Она не сняла сережки. Джессика потянулась, чтобы избавиться от них, и жемчужины упали в ее руку. Жемчужные сережки… жемчуг Яна.., а перед ней раздевается другой мужчина. Он раздел ее. Она была обнаженной, такой же, как и он через несколько секунд, а ведь это он снял портрет Яна со стены…
– Нет! – Она выпрямилась на кровати и уставилась на него, словно он только что плеснул ей в лицо холодной водой.
– Джессика?
– Нет.
Джеффри сел рядом с ней и обнял ее, но она сбросила его руки, по-прежнему сжимая жемчужные серьги.
– Не бойся, дорогая. Я буду нежен, обещаю.
– Нет, нет! – Слезы застилали ей глаза, за его спиной она потянулась к одеялу тетушки Бет и завернулась в него:
Что с ней происходило? На секунду Джессика подумала, что сошла с ума. Всего лишь несколько минут назад она так сильно хотела его. А теперь была уверена в обратном. Она не могла. Теперь она все поняла.
– Джессика, что, черт возьми, происходит?
Она съежилась у окна, по щекам бежали слезы.
– Я не могу лечь с тобой в постель. Извини… Я…
– Но что произошло? Только минуту назад… – Он казался сбитым с толку. С ним такого никогда не происходило.
– Знаю. Извини. Похоже на безумие, просто…
– Что, черт возьми? – Джеффри стоял перед ней, лишенный присутствия духа. Его фрак странно выглядел на полу. – Что с тобой?
– Просто не могу.
– Но, дорогая, я люблю тебя. – Он снова подошел к ней и попытался обнять, но она не позволила.
– Ты не любишь меня. – Она чувствовала это, но не могла объяснить. Но что более важно, она не любила его. Джессика хотела его любить. Она знала, что должна его полюбить, понимала, что он относится к тому типу мужчин, от которых женщины без ума и которых умоляют жениться на них. Но не она – она не могла, и никогда в жизни не сможет.
– Что значит, я не люблю тебя? Черт побери, Джессика, я хочу жениться на тебе. Ты думаешь, я играю с тобой? Ты не та женщина, которую делают любовницей. Думаешь, я повез бы тебя сегодня на прием, если бы не был настроен серьезно? Не говори ерунды.
– Но ты меня не знаешь.
– Знаю достаточно.
– Нет, не знаешь. Ты ничего не знаешь.
– Можно судить по воспитанию.
– А как же моя душа? То, что я думаю, чувствую, кто я, что мне нужно?
– Мы узнаем больше друг о друге.
– Потом? – Она ужаснулась.
– Некоторые так и поступают.
– Но не я.
– Ты не понимаешь, что ты делаешь. И если у тебя есть хоть капля мозгов, то выйдешь замуж за человека, который говорит, что тебе делать и как. Так ты будешь гораздо счастливее.
– Нет, дело не в этом. Прежде я так и жила, Джеффри, но больше не хочу. Я хочу столько же отдавать, сколько и брать, хочу быть взрослой так же, как и ребенком. Я не желаю, чтобы меня подталкивали, выставляли напоказ и разодевали в пух и прах. Это как раз то, что ты вчера сделал. Знаю, ты хотел как лучше, но я была куклой Барби, и такую роль ты отвел мне в будущем. Нет! Как ты мог!
– Прости, если я оскорбил тебя. – Он наклонился и поднял фрак. Он задавался вопросом, а не была ли она немного не в себе. А Джессика вдруг почувствовала себя лучше. Она знала, что поступает правильно. Может быть, никто с ней не согласится, но она была в этом уверена.
– Ты даже не хочешь детей. – Смехотворное обвинение, высказанное в пять утра, стоя завернутой в лоскутное одеяло и разговаривая с мужчиной во фраке.
– А ты хочешь?
– Возможно.
– Чушь. Все это – ерунда, Джессика. Но я не собираюсь с тобой спорить. Тебе известно мое мнение. Я тебя люблю и хочу на тебе жениться. Когда утром ты придешь в себя, позвони.
Джеффри многозначительно посмотрел и покачал головой, потом, подойдя к ней, поцеловал ее в макушку.
– Спокойной ночи, дорогая. Утром тебе будет лучше.
Она не произнесла ни слова, но когда Джеффри ушел, сложила все его подарки в большую белую коробку, которую он принес. Утром она отошлет все туда, где он остановился.
Может быть, она сумасшедшая, но у нее не было сомнений в правильности поступка. Она еще никогда за свою жизнь не была так уверена. Джессика положила жемчужные сережки на ночной столик, сна не было ни в одном глазу. Она стояла счастливая и нагая в гостиной, попивая дымящийся черный кофе, когда солнце осветило холмы. Портрет занял свое прежнее место над камином.
Глава 36
– Как твой кавалер?
После долгой прогулки верхом Джессика пила холодный чай с тетушкой Бет. Она была необычно спокойной.
– Какой кавалер? – Джессика не шутила.
