Страшный удар сбил с ног стражника, и деревянная миска с глухим стуком упала на каменный пол камеры. Пролившаяся похлебка образовала мутную тепловатую лужицу, в которой вскочивший было охранник тут же поскользнулся. Он пытался было закричать, но толстый жгут соломы, сплетенный гуахайокой из части собственной подстилки, настолько сильно сдавил его шею, что он не мог даже пискнуть. Теряя сознание, стражник повалился на пол, и Гейерред придержал его железной рукой, чтобы не звякнули ключи или оружие. Завладев мечом - грубым, с неудобной рукоятью, гуахайока связал стражника и положил его лицом вниз на свою подстилку. Затем взвесил на руке связку ключей и выбрался из камеры.
Ему удалось без особых проблем покинуть башню Черной Крысы, если не считать двух или трех охранников, которые на свою беду попались ему по дороге. Гейерред не убивал их, не имевших никаких шансов сражаться с ним, только оглушал, чтобы они не подняли паники прежде времени. Найдя во дворе тюрьмы конюшню, гуахайока открыто вошел внутрь и придирчиво выбрал самого сильного и молодого коня, от которого в ближайшие сутки должна была зависеть его жизнь. Прежде чем охрана опомнилась и что-либо сообразила, он был уже далеко, несясь во весь опор по дороге, которая вела из Кайембы к храму Тиермеса. Гейерреду повезло в том, что ни король, ни министры, ни сам Аджа Экапад не были заинтересованы в том, чтобы стало известно об аресте гуахайоки, пользующегося уважением и любовью армии и простого люда. Потому большинство солдат, охраняющих тюрьму, даже не посмели окликнуть своего господина - разве что удивились, что он появился в столь странном месте один, без свиты.
В храме Тиермеса Гейерред появился к вечеру следующего дня.
Алан сверкал, как огромный драгоценный камень. Ослепительные снега, блистающие всеми оттенками белизны, были чудо как хороши, и Каэтана с восторгом оглядывалась, невольно прикрывая глаза рукой. Золотые грифоны стремительно неслись над океаном, закованным в ледяной панцирь, над огромными снежными горами, и резкое дыхание вечного холода не могло настигнуть их. Но все же даже здесь, в огненной колеснице Солнцеликого Кэбоалана, чувствовалось, какая лютая стужа царит там, внизу.
- Как тебе нравится Алан? - обернулся Кэбоалан к своей очаровательной спутнице.
- Потрясающе красиво, но не представляю, что здесь кто-то может жить. Континент безлюден и пуст?
- Не совсем, - улыбнулся Солнцеликий. - Нет пустынных континентов, есть населенные в большей или меньшей степени. Конечно, здесь не Вард и не Имана, однако и тут существуют города и селения; большинство из них мы оставим в стороне - они располагаются западнее, по всему побережью Алмазного океана...
- Какого-какого? - переспросила Каэ.
- Океана Меш. На языке здешних народов Меш означает алмаз; и ведь это точно подмечено. Смотри, как искрится и переливается.
- Говори, рассказывай дальше, - потребовала Богиня Истины.
- Да-да, конечно, но можно сперва я спрошу тебя о нескольких весьма важных для меня вещах? Я ведь слишком долго отсутствовал, - извиняющимся тоном добавил Кэбоалан.
Каэтана изобразила на лице внимательное отношение к собеседнику.
- Я почти ничего не понял из сбивчивых пояснений дорогих братцев, но это не самое главное; меня. волнует, что ты помнишь из своего предыдущего превращения?
Интагейя Сангасойя стала серьезной и печальной:
- Почти ничего, дорогой Аэ. С чем бы я ни столкнулась теперь - все мне приходится объяснять заново. Только изредка в памяти всплывают какие-то отдельные сведения, эпизоды, иногда просто цветные обрывки - как картинки. Например, я абсолютно не помнила ни Иманы, ни Джемара. Сейчас выясняется, что и Алан мне совершенно незнаком. Вот так.
- А твои прежние чувства и переживания - они не навещают тебя хоть иногда?
Каэ внимательно всмотрелась в ослепительно прекрасное лицо солнечного бога, и внезапная мысль поразила ее. Эта мысль и заставила юную богиню сперва порозоветь, а затем и вовсе залиться алой краской. Кэбоалан увидел, насколько она смущена, и торопливо заговорил:
- Прости, прости, если я был бестактен или груб. Я вовсе не хотел огорчать тебя или нарушать покой твоей души. Я понимаю, что с тех пор прошло слишком много времени и ты уже почти другая, - я не мог рассчитывать на то, что ты помнишь. Но сам я, в какой бы дали ни находился, как бы ни был затерян в пространстве и времени, никогда не забывал о... о нас с тобой. И я хочу, чтобы ты это знала. На всякий случай. Вдруг всплывет в памяти что-то из тогдашнего? И мне необходимо, чтобы ты была уверена в том, что для меня это действительно и по сей день.
- Спасибо, Аэ. - Она положила теплую ладонь поверх его руки.
Солнцеликий был бы очень удивлен, если бы узнал, что она в этот миг подумала. А подумала Каэ: "Ну и стерва же я, оказывается!"
- А теперь спрашивай, что ты хочешь знать. - Кэбоалан деликатно перевел разговор на другую тему.
- Все хочу знать. Все, что ты можешь сообщить об Алане и том, какие неожиданности нас здесь ждут. К чему готовиться?
Солнечный бог окинул взглядом ее ладную фигурку, закованную в панцирь Ур-Шанаби, посмотрел на шлем, украшенный изображением дракона, на мечи Гоффаннона, висящие за спиной.
- Ты боишься неожиданностей? Скорее это им нужно бояться тебя, прекрасная воительница.
- Оставь, Аэ. Ты прекрасно знаешь, что воительница из меня никудышная только по необходимости. Конечно, спасибо за комплимент, но лучше поторопись с важными мелочами, если знаешь о таких. Думаю, пока ты сам воочию не столкнешься с силой Мелькарта, ты все равно не осознаешь, насколько страшен этот враг.
- Ты права. Я слушал вас всех внимательно, но меня не покидало ощущение, что меня разыгрывают. Ты ведь знаешь, Тиермес и не на такое способен: будет сидеть с непроницаемым лицом и вещать загробным голосом - поди не поверь. Видишь ли, я просто не могу представить, кто в состоянии противостоять и Древним, и Новым богам. Когда между нами царила вражда, еще допускаю - можно было воспользоваться этой нашей слабостью, стравить нас между собой и поодиночке уничтожить. Но теперь, когда Курдалагон глазам своим не верит, глядя, как Джоу Лахатал и Тиермес неспешно прогуливаются парком, а Траэтаона и Арескои фехтуют на поляне развлечения ради, - кто осмелится сунуться в этот мир?
- Мелькарт, - сухо отвечала Каэ, - страх, зависть, сомнения, горе - он не брезгует ничем, он все подбирает, как стервятник. А потом обращает против нас. Он играет на лучших, и на худших качествах людей, эльфов, гномов, богов...
- Понимаю. Разумом понимаю, но постичь не в состоянии!
- Далеко еще? - спросила богиня.
- Довольно. Грифоны могут лететь и быстрее, но их нужно поберечь, иначе в ответственный момент все может сорваться из-за какой-нибудь мелочи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
