После кончины Мерзифонлу Кара Мустафа-паши следующим выдающимся отпрыском семейства Кёпрюлю стал Фазыл Мустафа-паша, который был вторым сыном Кёпрюлю Мехмеда и братом Фазыл Ахмед-паши. Вместе со своим братом он присутствовал на заключительном этапе осады Ираклиона и по рекомендации Мерзифонлу Кара Мустафы был назначен седьмым визирем, но, получив от султана поручение охранять валиде-султан и юных принцев, он принял лишь незначительное участие в дальнейших военных кампаниях. Близкие отношения с султаном должны были способствовать еще большему расположению владыки, но после поражения под Веной последовала волна неприязни к семейству Кёпрюлю, а также смерть Мерзифонлу Кара Мустафы и назначение Кара Ибрагим-паши на освободившийся после его кончины пост великого визиря. В этих обстоятельствах Фазыл Мустафа лишился важного поста губернатора находившейся в Северном Причерноморье провинции Ози, полученного им перед тем, как его зять лишился головы. Этот пограничный округ перешел под командование соратника великого визиря, Сары Сулеймана, который стал пашой, а Фазыл Мустафа был отстранен от активного участия в следующей, опасной фазе войны.
Некомпетентность противников клана Кёпрюлю, которые теперь пришли к власти, стала причиной обрушившихся на Османскую империю бедствий. В ходе своего отступления из Вены они потеряли Эстергом, расположенный на Дунае, севернее Буды. Этим городом турки владели начиная с 1543 года, если не считать тех десяти лет, на протяжении которых он находился в руках Габсбургов. В течение 1684 года имело место значительное продвижение австрийцев в глубь Венгрии: пали Вышеград и Вац, два ключевых опорных пункта, расположенных неподалеку от Эстергома, а Буда оказался в осаде. Южнее этого города австрийцы разбили наголову османские войска, находившиеся от него на расстоянии дневного перехода. В 1685 году турки вернули Вац, но попытка отвоевать Эстергом ни к чему не привела, и провинция Уйвар (которую всего двадцать лет назад присоединил Фазыл Ахмед-паша) была потеряна. На Западе это было воспринято с большим воодушевлением. В эти годы активность проявляла и Венеция: ее войска осадили и взяли находившиеся на ионическом побережье Греции крепости Санта-Мавра, Превеза и Пилос и несколько других крепостей, а также османские опорные пункты в Далмации.
После окончания кампании 1685 года Сары Сулейман-пашу вызвали в Эдирне и вскоре назначили великим визирем вместо Кара Ибрагим-паши, который, как считалось, не смог наладить снабжение армии всем необходимым. Султан позволил Кара Ибрагиму отправиться в паломничество по священным местам, которое он так хотел совершить, но недоброжелатели распустили сплетни, согласно которым его истинной целью было создание в Анатолии противозаконных военных формирований. В результате, его поместье конфисковали, а сам он был сослан на Родос. Правительство интересовалось распространяемыми слухами, поскольку в Стамбул снова стали поступать сообщения о бесчинствах и разбое анатолийских ополченцев, некоторые из которых занимались разграблением городов и деревень (когда попытки утихомирить их силой провалились, власти решили, что единственное решение состоит в том, чтобы отправить их на военную кампанию).
Когда война стала собирать свою суровую дань, правительство задумалось о человеческих и материальных потерях и о неизбежном опустошении казны. В начале 1686 года в присутствии султана проводился военный совет, на котором присутствовали высокопоставленные священнослужители, военачальники и государственные деятели. Преобладало мнение, что ведение столь важной кампании теперь требует присутствия на фронте либо самого султана, либо великого визиря. Если бы армией командовал великий визирь, тогда султану не нужно было оставаться в Эдирне, а следовало вернуться в Стамбул, чтобы избавить жителей этого района от неоправданного несения дополнительного финансового бремени, связанного с постоянным присутствием двора. В апреле Мехмед IV прибыл в Стамбул и обнаружил, что в его столице свирепствует голод (на самом деле, в подобном состоянии пребывала значительная часть империи, причем в некоторой степени это было вызвано негативными последствиями ведения войны). Цены на основные продукты питания резко подскочили, и в некоторых частях Малой Азии люди питались только корнями растений и скорлупой орехов. Чтобы отметить возвращение двора в столицу, после столь многих лет отсутствия, султан посетил священную усыпльницу Айюба Ансари, находившуюся в верхней части бухты Золотой Рог. После этого он, отказавшись от пребывания в замкнутом пространстве дворца Топкапы, решил проводить время, отдыхая в парках, расположенных вдоль Босфора.
Таким образом, Сары Сулейман-паше поручили вести армию на венгерский фронт и были направлены предписания провести еще одну мобилизацию. Мехмед принял великого визиря на особой аудиенции, в ходе которой преподнес ему священное знамя пророка, передав и знамя и великого визиря на попечение Всевышнего. Вопреки всей предшествующей практике, была развернута накидка пророка (предположительно доставленная в Стамбул раньше, чем священное знамя, сразу после того, как в 1517 году Египет был завоеван султаном Сулейманом I), будто бы для того, чтобы призвать на помощь силу этой священной реликвии. Согласно сведениям Силахдара Финдиклили Мехмеда-аги, который в то время служил во дворце и если не был свидетелем этой церемонии, то несомненно слышал о ней, все присутствующие были доведены до слез зрелищем происходящего.
Кампания 1686 года оказала решающее влияние на судьбы Османской империи. Второго сентября город Буда, находившийся в руках турок с 1526 года, когда султан Сулейман I завоевал большую часть Венгрии, пал перед осаждавшей его армией Габсбургов. Без малого сто пятьдесят лет провинция Буда стояла на рубежах двух империй: Османской и Габсбургов. В отличие от Вены, Буда был османским городом, и его потеря нанесла значительный ущерб, как в психологическим, так и в военном отношении. Турки держались за Венгрию, рассыпавшуюся по мере того, как одна ее крепость за другой сдавалась противнику. Когда пришла зима и османская армия отступила на зимние квартиры в Белград, австрийцы, помимо прочего, сумели расставить свои гарнизоны в некоторых замках Трансильвании.
Масштабы поражений 1686 года были столь велики, что впервые за всю свою историю Османская империя пыталась инициировать мирные переговоры со своими противниками. Однако все попытки великого визиря Сары Сулеймана-паши начать переговоры, в необходимости которых его убедило падение Буды, не вызвали никакого интереса. За год до этого, после падения крепости Нове-Замки, командующий венгерским фронтом Шайтан-Мелек Ибрагим-паша без всяких консультаций со Стамбулом направил мирные предложения командующему австрийской армией Карлу Лоррейнскому. Он не получил никакого ответа, но эта его независимая инициатива была раскрыта и его казнили. Зимой шли приготовления к кампании 1687 года, но перед тем, как его армия выступила в поход, Сары Сулейман снова написал письмо, на этот раз самому императору Леопольду I. Не будучи более просителями, Габсбурги оказались способны на такое же невнимание к дипломатическому изяществу, какое проявляли властители Османской империи. Габсбурги заявили, что подобные письма представляют какую-то ценность только в том случае, когда они написаны султаном императору. Более того, чтобы письмо было принято к серьезному рассмотрению, оно должно быть скреплено подписями великого визиря и других высокопоставленных членов правительства. Но такой протокол оказался не единственным препятствием. Члены Священной лиги, связавшие себя клятвой не заключать сепаратного мира с Османской империей, теперь поставили непреодолимые препятствия на пути к переговорам: требования вернуть Подолию Речи Посполитой, Крит отдать Венеции, а Венгрию уступить Габсбургам. Венеции было известно, что надежды Османской империи на союз с Ираном разбиты шахом, который не нападал на турок с востока, пока те были заняты в Европе, но поклялся, что он вернет Багдад, как только война с христианами будет закончена.
Война истощила казну, и основной заботой высшего командования стало изыскание суммы денег, достаточной для того, чтобы расплатиться с войсками, ведь они прекрасно знали, какие волнения среди солдат может вызвать задержка оплаты. В 1686 году был введен новый «сбор пожертвований на войну» специально для высшего духовенства, которое прежде было освобождено от таких поборов. Теоретически это был заем, который обещали вернуть, как только позволят условия, но все равно последовали шумные протесты. Один священнослужитель высокого сана вслух выразил опасения своих собратьев, считавших, что эти деньги будут потрачены на строительство еще большего числа дворцов для увеселений, подобных тем, что уже были в Эдирне. За то безрассудство, с которым он осудил постановление султана, его выслали на Кипр. И все же этот сбор переложили на плечи горожан империи и собирали, по крайней мере в Стамбуле, под бдительным присмотром вооруженных охранников, а потом доставляли в особняк заместителя великого визиря, где большая часть сборов исчезала. Тем не менее острая потребность в финансовых средствах побудила даже членов монаршей семьи делать взносы на ведение войны из тех доходов, которые они получали от своих поместий. Силахдар Финдиклили Мехмед-ага был свидетелем напряженных переговоров о сборе пожертвований на войну и оставил запись о том, как чрезвычайно суровая зима того года добавила людям страданий. По пятьдесят дней они не могли выйти из своих домов, потому что было очень холодно, а ему самому приходилось ломать лед веслом, когда он на лодке плавал по бухте Золотой Рог.
