Условное название «Цеппелин» не обозначало только сбор информации группой «С» VI управления РСХА среди 5 000 000 советских военнопленных, как я уже писал в шестой главе второй части этой книги. В конце 1944 года это было также условным названием ставки главнокомандования сухопутными войсками, расположенной в Цоссен, примерно в двадцати километрах южнее Берлина.
Это был небольшой замаскированный городок, состоящий из похожих друг на друга бетонных зданий, разделенных садами и газонами. Все дома были построены по одному и тому же проекту: по обеим сторонам 10–12 метрового коридора располагались двери помещений, из коридора сход вел в убежище.
Около 3000 офицеров работало в «Цеппелине» под руководством генерала Кребса[252] (заместителя генерал-полковника Гудериана, назначенного Гитлером начальником Генерального штаба сухопутных войск после покушения 20 июля 1944 года).
Службы Кребса занимали один конец «Цеппелина», а службы генерала Гелена (отдел «Иностранные армии Восток») — противоположный.
Рейнхард Гелен никогда не был деятельным и идейным национал-социалистом. Как и Хойзингер, он служил в качестве руководителя отдела в штабе Гальдера. Он серьезно не воспринял мятежные идеи обоих этих генералов и действия диванных конспираторов. Генерал Гудериан справедливо и очень внимательно трактовал его информацию, касающуюся Восточного фронта. Тем временем Гелена начал подозревать Гитлер — невиданно недоверчивый после 20 июля — не только потому, что он сделал карьеру благодаря Гальдеру и Хойзингеру, но прежде всего по той причине, что в 1931 году он женился на Герте фон Зейдлиц-Кюрцбах, родственнице генерала фон Зейдлица. Нам известна позиция этого военачальника в Сталинграде; вместе с Паульсом он оказался среди руководителей Национального комитета «Свободная Германия» с местонахождением в Москве.
Во время подготовки всех операций, проводимых нами на Востоке, я всегда советовался с будущим начальником федеральной разведывательной службы; его информацией я был доволен. Позволю себе рассказать только один анекдот.
15 марта 1945 года я в сопровождении преемника Фелкерсама, подполковника Вильгельма Вальтера, отправился в «Цеппелин». Мы находились втроем в большом кабинете генерала Гелена — просторном и, благодаря большим окнам, светлом помещении. Мы склонились над столом с разложенной на нем картой Восточного фронта и, по всей вероятности, не услышали сирен, оповещавших о воздушной тревоге. Время было около полудня.
Первая бомба упала в каких-нибудь 100 метрах от здания. Мы тотчас оказались под столом. Через несколько секунд вторая бомба вырвала окно, и осколки стекла разлетелись во все стороны.
— Упала довольно близко, — сказал Вальтер.
В этот момент генерал резко вскочил на ноги, бесшумно, одним прыжком достиг выхода и исчез. Когда мы тоже поднялись и вышли из кабинета, то обнаружили, что бронированная дверь убежища в коридоре закрыта. В дверь мы стучали довольно сильно, в конце концов нам ее открыл какой-то солдат. В убежище мы обнаружили очень спокойного генерала Гелена, который удивленно спросил:
— А где вы были, господа?
— Да ведь, господин генерал, — ответил Вальтер, — мы очень беспокоились о вас! Везде вас искали и очень счастливы, увидев вас живого и в безопасности.
Я заметил, что штабные офицеры особенно не переносят бомбардировок (откровенно говоря, я их тоже не люблю). Это не значит, что штабной офицер боится больше других смертных. Генерала Гелена, несомненно, можно считать мужественным человеком. Я только хотел сказать, что штабной офицер чувствует себя в определенной степени обиженным, если он становится мишенью, как обыкновенный солдат.
Мы смеялись по поводу этого происшествия, но на другом конце «Цеппелина» бомбардировка явилась причиной нескольких жертв, даже генерал Кребс оказался достаточно тяжело ранен.
В 1971 году Рейнхард Гелен опубликовал воспоминания «Der Dienst»,[253] в которых он утверждает, что таинственным «Вертером» из «Красной капеллы» был никто иной… как рейхслейтер Мартин Борман, начальник партийной канцелярии.
Это утверждение не выдерживает критики. Борман не мог достаточно быстро получать решения Гитлера по военным вопросам, чтобы потом их вовремя передавать Ресслеру. Для этой грязной работы, стоившей жизни сотням тысяч наших солдат, не вспоминая об убитых и депортированных штатских лицах, советская ставка, бесспорно, привлекла высококвалифицированного военного специалиста.
Когда Гелен писал свою (впрочем, очень меня разочаровавшую) книгу, было ясно, что Бормана нет в живых, хотя его все еще искали в Южной Америке и даже среди племен Амазонки. Сегодня мы располагаем постановлением суда Западной Германии о том, что бывший рейхслейтер умер в мае 1945 года. Я считал его одной из самых вредных личностей в окружении Гитлера. Мир праху его.
Все же у меня возникает вопрос, почему Рейнхард Гелен считал, что Борман был дирижером «Капеллы» в ОКВ.
Глава вторая
Операция «Вольный стрелок»
Советское наступление летом 1944 года — Почему Рокоссовский продвинулся на 270 километров за девять дней — 27 немецких генералов захвачено в плен — Подполковник Шернхорн отказывается капитулировать и собирает 2000 человек — «В лесах на северо-западе от Минска…» — Четыре группы стрелков-парашютистов в операции «Вольный стрелок» — Шерхорн отыскался! — Прапорщик Р. ужинает в советском офицерском клубе — Рейды «Бомбардировочной авиационной эскадры 200» — Унтерштурмфюрер Линдер получает Рыцарский крест — Долгий марш «пропавшего легиона» — Последнее сообщение Линдера: «Я хочу услышать ваши голоса…» — Мои опасения — Объяснения беглеца из советских лагерей, доктора Золтана фон Тота — Цена преступления ношения фамилии Скорцени: десять лет лагерей.
До операции «Бурый медведь» в советском тылу проводилась другая специальная акция.
В конце августа 1944 года меня срочно вызвали по телетайпу в ставку, где генерал-полковник Йодль представил мне двух штабных офицеров, специалистов по Восточному фронту. Они познакомили меня с драмой, разыгравшейся между Минском и Березиной на участке фронта нашей группы армий «Центр».
Генерал Йодль не смог объяснить, как танки и моторизованные подразделения 1-го и 2-го Белорусских фронтов под командованием Рокоссовского и Захарова, наступавшие севернее припятских болот на стыке наших 4-й и 9-й армий, 2 июля появились в Столбцах в 65 километрах западнее Минска, в то время, когда этот город пал только на следующий день. Моторизованные подразделения Рокоссовского преодолели 270 километров за девять дней!
Сегодня этот быстрый марш не является столь таинственным. Нам ведь известно, что заговорщики Витцлебен, Бек и Гальдер ждали от Паульса в конце 1942 года сигнала к бунту в Сталинграде. Начальником штаба группы армий «Центр», находившейся до весны 1944 года под командованием фельдмаршала фон Клюге, а затем — до того как должность командующего была поручена Моделю — фельдмаршала Буша, был один из основных конспираторов, сторонник капитуляции на Востоке, генерал Хеннинг фон Тресков. Клюге закрывал глаза на подготовку Трескова к переброске на советскую сторону нашего бывшего посла в Москве Вернера фон дер Шуленбурга, который должен был договориться о капитуляции на Востоке.[254]
В «History of the Second World War» («Истории второй мировой войны») сэр Безил Лиддел Харт, в частности, констатировал, что заговорщики сообщили разным командирам противоречивые приказы, и в связи с этим «как на Востоке, так и на Западе события 20 июля имели серьезные последствия».
«Красная капелла» Радо-Ресслера все время пересылала данные в советскую ставку, которая в июне 1944 года имела подробные данные о размещении наших сил на центральном участке фронта. Легко можно было заметить, что движение танков неприятеля, закончившееся маневром по охвату флангов, проведенным советскими генералами в наиболее слабых точках нашей обороны, напоминает план, разработанный Гитлером против русских в июне 1941 года. Он был применен опять, только в обратном направлении. Русское командование быстро училось у нас.
В феврале 1943 года Гитлер поручил генерал-полковнику Моделю спасти двадцать две дивизии 4-й и 9-й армий на Восточном фронте, находившиеся на плацдарме под Ржевом под угрозой окружения. С 1 по 22 февраля генерал более 160 километров отводил свои дивизии с постоянными оборонительными боями настолько эффективно, что, несмотря на наступление десяти советских армий, он понес минимальные потери. Операция называлась «Буйвол».
В 1944 году Модель второй раз получил задание спасти то, что еще можно было спасти в этих двух армиях, и восстановить линию фронта. Однако ситуация была совершенно иной. Фельдмаршал[255] оказался перед лицом великого хаоса, появившегося после 20 июля, особенно в моральной сфере.
