13 ноября Дамвиль опубликовал манифест, содержавший обещание бороться против злодейского режима и засилья иностранщины (то бишь итальянцев), которые обескровили страну налогами и намеренно разжигали религиозную рознь. Он потребовал созыва Генеральных Штатов, терпимости к протестантам, свободы вероисповедания и всеобщего церковного собора для решения религиозных вопросов. 16 ноября двор оставил Лион и переехал в Авиньон, причем королевская семья путешествовала на хорошо вооруженной барке, окруженной другими судами. В Авиньоне их настигло первое сообщение о военных успехах Дамвиля; потом они стали поступать с удручающим однообразием — королевским войскам нечем было похвалиться, кроме хорошей экипировки и численного преимущества. Екатерина негодовала: она-то рассчитывала, нанеся массированный удар по мятежникам, привести их за стол переговоров, а дело обернулось новым витком бесконечного круговорота побед и потерь, какими были прежние религиозные гражданские войны.
Генрих слишком погрузился в тоску и печаль, чтобы действовать решительно. Потеря обожаемой Марии вызвала в нем новый приступ религиозного фанатизма, и его восхитила увиденная в Авиньоне процессия монахов-флагеллантов. Впечатляющее зрелище темных, таинственных фигур, безликих под большими капюшонами, с ног до головы облаченных в синие, белые или черные рясы, поющих «Miserere» и хлещущих себя кнутами вызывало в Генрихе мистическое, а может, и эротическое возбуждение, и ему захотелось самому возглавить подобную процессию. Это произошло за неделю до Рождества 1574 года. Екатерина приняла участие в этом действе, чтобы угодить сыну, за нею и весь двор. Молодые придворные хлестали себя, доходя до состояния экстаза, следуя примеру самого короля. Декабрьская ночь выдалась холодной, и процессия, озаренная мерцающими огоньками свечей, двигалась сквозь падающий снег. Кардинал Лотарингский, шедший босиком, сильно простудился, и 26 декабря этот великий князь церкви, дядя Марии, королевы Шотландии, некогда правивший Францией вместе с братом Франсуа, умер.
Кардинал Лотарингский много лет был для Екатерины и наказанием, и поддержкой. Его влияние за последнее десятилетие заметно ослабло, но его внезапная смерть в возрасте сорока девяти лет потрясла ее. Екатерина услышала о смерти кардинала за ужином и, казалось, в первый момент потеряла дар речи. Она сумела выдавить из себя приличествующие случаю слова, но не сразу осознала, что человек, с которым она то боролась, то примирялась, то полагалась на него, то посматривала с опаской, навсегда ушел из ее жизни. Почти все «могущественные подданные», — те, с кем когда-то, при жизни мужа, ей приходилось уживаться, кто долго игнорировал ее — покинули этот свет. Она пережила почти всех этих людей, а проблемы, созданные ими, никуда не делись. Еще несколько дней после смерти кардинала королеву-мать терзало беспокойство, а потом, однажды вечером, за ужином, произошел инцидент, который видели многие. Королева как будто увидела перед собой кардинала и вскрикнула, выронив стакан. Много ночей подряд к ней являлись ужасные сны, и, словно Макбет после явления призрака Банко, она спала тяжело, все время чувствуя рядом присутствие покойного.
Генрих, обескураженный слабым продвижением своих войск, послал Дамвилю депешу, где говорилось, что он согласен выслушать предложения противника. Когда гром пушек Дамвиля стал слышен в окрестностях Авиньона, король решил, что не станет больше унижаться и рисковать, находясь столь близко к врагу, и надумал оставить юг королевства. Поразив мать своим заявлением о выборе невесты и заняв 100 тысяч экю на предстоящие расходы, 10 января 1575 года Генрих, вместе со всем двором, покинул Авиньон и направился на север, к Реймсу, где должна была пройти его коронация и свершиться брак.
В тот же день, когда король выехал из города, Дамвиль провозгласил создание независимого государства из нескольких провинций юга и центральной части Франции. И снова, как уже было с Ла-Рошелью (также сумевшей устоять перед напором королевских войск), Франция раскололась на части. Абсолютным правителем стал принц Конде (заключивший договор с Яном-Казимиром об отправке германских войск в помощь Дамвилю). Как принц крови Конде обладал законным правом на власть, хотя вся партия надеялась привлечь Алансона в качестве номинального правителя. Двое секретных гонцов отправились убеждать принца бежать и присоединиться к Дамвилю, но их арестовали и быстро казнили.
Екатерина понимала, что, к своему крайнему сожалению, она не сумеет разубедить Генриха относительно его матримониальных планов. Луиза де Водемон не была принцессой, которая могла бы принести жениху состояние или связи с могущественной династией, но Екатерина скрыла разочарование и притворилась, будто сама идея изначально принадлежала ей. Она хотела, чтобы все церемонии поскорее закончились, дабы отправиться в Париж, где королю придется заняться финансовыми вопросами, поскольку пустота казны, постоянное пребывание на грани банкротства являлись главной причиной непрочности его авторитета.
По дороге на север все вокруг напоминало о разрушениях, оставленных гражданскими войнами и явственно отразившихся на лицах крестьян. В Дижоне король был неприятно удивлен, столкнувшись с делегацией из Польши, желавшей знать, как он намерен распорядиться троном, купленным для него матерью. Применив цветистое красноречие, Генрих, бывший, пожалуй, лучшим мастером своего времени по части шарма, умаслил собеседников, убедив их, что, как только он женится и заимеет сына, ничто не помешает ему вернуться к возлюбленным полякам. Еще раз поверив своему королю, поляки приняли его вынужденное отсутствие, убедившись, что их союз с Францией останется неизменным[58].
Путь в Реймс стал еще труднее, когда вскрылся заговор, целью которого было нападение на королевский кортеж и похищение Генриха. Это должно было случиться в Бургундии, где имелось много гугенотских крепостей. Возможно, к этому приложил руку Алансон, но доказательств так и не нашлось. Старшему брату, впрочем, не требовалось дополнительных поводов ненавидеть младшего, который уже замышлял узурпировать трон, пока Карл лежал при смерти. Король даже сказал Генриху Наваррскому, что, если он умрет, тот должен захватить трон, лишь бы Алансону не досталась французская корона.
Сама коронация, имевшая место 13 февраля 1575 года, сопровождалась большим числом дурных предзнаменований. Когда кардинал де Гиз (Анри, брат герцога де Гиза и племянник недавно почившего кардинала), водрузил древнюю корону Карла Великого на голову короля, тот ощутил дурноту, корона соскользнула и едва не упала наземь. После Генрих жаловался, что корона рассадила ему голову. Бесконечная смена тяжелых одеяний и пятичасовая церемония дались ему настолько тяжко, что в перерывах он ложился отдыхать. Хуже того, прошли слухи, что его величество не сумел исцелить тех больных, к коим по обычаю прикасался. Суеверные людей увидели во всем этом зловещие знаки.
Потом начались приготовления к королевской свадьбе, которая должна была состояться два дня спустя после коронации и превратилась в подлинный фарс. Генрих был полностью поглощен разработкой свадебного платья для невесты и других нарядов для последующих празднеств — все их придумал он сам — и даже настоял на том, чтобы самому сделать ей прическу. Кроткая Луиза терпеливо стояла часами, пока король носился вокруг нее, жеманно прихорашиваясь. Однажды, в порыве творчества, он ухитрился пронзить ее нежную кожу иглой, пришивая еще один драгоценный камень к наряду невесты, и она вынесла это без единого крика. Он решил, что Луиза должна стать его собственным творением. Она же поклонялась Генриху и наслаждалась тем, как он хлопотал вокруг нее.
Луизу де Водемон, нелюбимую дочь могущественного лотарингского семейства, с детства держали в черном теле. Когда один из миньонов Генриха, мсье Шеверни, прибыл в Лотарингию просить руки Луизы от имени короля, и мачеха, разбудив девушку, сделала три реверанса, бедняжка решила, что над ней просто издеваются. Сонная Луиза, с которой доселе обращались, как со служанкой, поняла, что случилось нечто серьезное, лишь когда отец также отвесил ей три поклона. Однако ей пришлось подождать какое-то время, прежде чем сделаться королевой Франции. После того, как Генрих завил ей волосы и уложил каждый локон, было уже так поздно, что церемония — изначально намеченная на утро — состоялась вечером. Венчал пару кардинал де Бурбон.
Екатерине пришлось решать еще одну проблему: у королевской четы не было денег на переезд в Париж. Распространились слухи, якобы «королю нечем заплатить за обед». Она обратилась к парламенту, и сумма денег, достаточная для путешествия короля и его двора в столицу, была собрана. Наконец, после полутора лет отсутствия, Генрих возвращался в Париж. Задача перед ним стояла наисложнейшая: разобраться в хитросплетениях многолетней коррупции и безответственного злоупотребления властью, навести порядок в делах, предпринять для этого строжайшие меры в условиях неблагоприятного финансового климата, изнурявшего всю Европу в течение 1575 года. В дестабилизации европейской экономики был отчасти повинен приток огромного количества испанского золота из Америки. Генрих запросил кредиты из обычных источников за границей и решил обложить налогами средний класс, ибо крестьян «доили» так долго, что им уже и есть было нечего, не то что платить королю. Это принесло 3 миллиона ливров, 50 тысяч из которых Генрих немедленно подарил своему миньону дю Гасту.
