- Ш-ш… поплачь, успокойся… он тебя не стоит, если причинил тебе боль. Он - шлюха. И полный кретин, если променял тебя на кого-то.
- Не говори так… я люблю его…
- Любовь зла, - без тени насмешки возразил Седрик. - Ты любишь его, уж не знаю, кого, но ты любишь шлюху и малодушного кретина.
- Ты утрируешь…
- Но по сути я прав, так?
Гарри молчал, вжимаясь лицом в пахнущее одеколоном плечо Седрика, уютное и родное. Словно Седрик и вправду был ему братом. Какая сладкая, какая несбыточная ложь.
- Всё хорошо, котёнок… я рядом…
- Ну почему, почему ты рядом?
- Потому что в тот самый момент, когда я увидел, как дрожат твои губы от несправедливости, пока тебя обвиняли в том, что ты сам подкинул своё имя в Кубок, мне захотелось, чтобы никто не причинял тебе боли, - задумчиво ответил Седрик. - Котятам нельзя причинять боль. Они созданы для счастья.
- Когда-то я думал, что это я псих… - пробормотал Гарри со смешком.
- А потом ты встретил меня и в этом уверился, да?
- Почему ты так любишь дразниться?
- Наверно, потому что крайне редко говорю гадости всерьёз. А так вроде и гадость сказал, и посмеялся - два в одном…
Гарри тихо рассмеялся, окончательно расслабляясь. Боль, мучившая его весь день, отпустила, отхлынула, осталась грызть на периферии. Теперь это вполне можно было пережить, не устраивая трагедий.
- Ты не смотритель зоопарка, ты ходячая «Скорая помощь». Психиатрическая. Спасибо.
- Я, правда, не знаю, что такое «Скорая помощь», но посчитаю за комплимент, - улыбнулся Седрик.
- Это он самый и есть, - уверил его Гарри.
В тёмно-серых глазах Седрика плясали смешинки.
- Слушай… я в порядке… давай пойдём по лабиринту.
- Хочешь выиграть Турнир?
- Хочу, чтобы у тебя был шанс выиграть, - честно ответил Гарри.
Они вернулись к той самой развилке, откуда Седрик увёл Гарри. Седрик негромко проговорил:
- Point.
Его волшебная палочка дёрнулась, указывая на север.
- Я, пожалуй, пойду налево.
- Тогда я направо, - Гарри было абсолютно всё равно, куда идти.
Они улыбнулись друг другу и разошлись в разные стороны.
За очередным поворотом Гарри наткнулся на соплохвоста. «Мерлин мой!»
Больше всего соплохвост напоминал гигантского скорпиона; десяти футов в длину, отвратительное полуживотное-полунасекомое имело такой злобный вид, будто последние две недели его не кормили - специально, чтобы с чемпионами злее был. Дугообразное жало нависало над покрытой тускло поблёскивающим панцирем спиной, и с него понемногу капал яд.
Соплохвост без лишних разговоров о погоде выпустил в Гарри огненный залп и бросился на незадачливого чемпиона, пока тот пытался потушить рукав мантии, используя одно Aguamenti за другим. Огонь соплохвоста как живой уворачивался от водяного потока, и Гарри, плюнув на пламя на своём рукаве, бросился в сторону, вжимаясь в стену; соплохвост оказался достаточно глуп, чтобы промчаться мимо, но Гарри подозревал, что в следующий раз, который воспоследует секунд через пять, соплохвост будет умнее.
Гарри торопливо вывернулся из мантии, оставшись в рубашке и джинсах, и оставил её догорать на земле.
- Stupefy! - попробовал Гарри.
Заклятие отлетело от соплохвоста и зарикошетило по стенам, норовя попасть в самого Гарри. Гарри бросился на землю, сжавшись в комок, и пару раз только чудом откатился прочь из-под ног соплохвоста.
Надо было пробовать что-нибудь новенькое.
Гарри приподнялся на локте, откашливаясь от поднятой соплохвостом пыли, и очертил палочкой плавный круг:
- Includo!
Он никогда не пробовал это заклинание на ком-то или чём-то - только читал о нём. Но оно удалось - и, насколько Гарри мог судить, безупречно.
Соплохвост бился в огромном прозрачном шаре; этот материал был похож на стекло, но единственным материалом, из которого строился ограничитель, была сила желания того, кто накладывал чары, чтобы удерживаемый оставался в таком положении. Тем дольше, чем сильнее хочется этого магу. Гарри отряхнул немного пыль с одежды, любуясь соплохвостом. В таком виде это было даже, пожалуй, красиво: страшное-злобное-уродливое животное в бессильной ярости билось внутри прозрачного шара, размазывая по стенкам - словно в самом вечернем воздухе - тёмный яд.
Пора было идти дальше.
Чей-то крик прорезал воздух. Гарри споткнулся от неожиданности и завертел головой, пытаясь понять, откуда кричали.
- Флёр? - кричала явно девушка, и Гарри сомневался, чтобы в лабиринте находилась ещё какая-нибудь, кроме полувейлы. - Флёр!!
Никто не отвечал.
Гарри прибавил шагу и завернул за очередной угол, которые попадались всё чаще по мере того, как он продвигался к центру лабиринта. Уже не бывало таких пятидесятиярдовых прямых дорожек, как та, что в самом начале пути.
Здесь его встретил дементор. Реющий на ветру силуэт в двенадцать футов высотой, сливающийся с темнотой надвигался на Гарри. Боль хлынула в Гарри, звенящая, всеобъемлющая боль. Крики матери зазвучали в ушах, и видение зелёной вспышки, тринадцать лет назад посланной в него, смешалось с тенями лабиринта. Теперь, выплакавшись в плечо Седрику, Гарри мог отдалённо представить себе, что потерял, лишившись семьи. И это было больнее всего.
- Expecto Patronum! - серебристое облачко выплыло из палочки и лопнуло, как воздушный шарик.
Запах одеколона Седрика - что-то яблочное, свежее и резковатое… плечо тёплое, сильное, и так легко становится с каждым словом, словно можно взлететь без метлы и ринуться небу навстречу, потому что нет больше этого яда, этой горечи, неизбывной горечи, пропитавшей тело…
- Expecto Patronum! - серебристый сияющий олень ринулся на дементора.
Дементор отшатнулся и торопливо поплыл прочь, путаясь в полах своего плаща. «Когда это дементоры путались в плащах, а?»
- Riddiculus!
С лёгким хлопком дементор исчез. «Убить на месте того, кто придумал такое испытание», - Гарри вновь зажёг огонёк на ладони и прошептал компасное заклятие. Судя по всему, он слишком отклонился к востоку.
Свернув в нужную сторону, он довольно долгое время пробирался сквозь необычно высокую траву; она была ему по середину бедра, и Гарри, злобно пыхтя, рубил её направо и налево с помощью Caedo, напоминая сам себе косаря, виденного на картинке в маггловском учебнике истории. Трава рубилась, но оставалась под ногами, мешая всего лишь чуточку меньше. Что вообще за пастбище такое - испытание терпеливости? Гарри устал от монотонности движений, мышцы ног ныли оттого, что он продирался сквозь густые заросли. Чувство опасности так и не прекращало раздражать его с того самого момента, как он вошёл в лабиринт; пока он разговаривал с Седриком, оно притупилось, но не ушло. А сейчас оно попросту взвыло, как банши.
