с какой-то затаённой гордостью и нежностью. Да, Гарри хотел, чтобы и на него так смотрели. Но что поделать, если Снейп не был его родным отцом? Родной бы посмотрел… и улыбнулся, и взлохматил волосы, как это делал крёстный Сириус, и подкинул в воздух, и полетал бы вместе на метле, и на море разрешил бы нырять на самую глубину, а не только возле берега.
А потом в Хогвартсе Гарри узнал, что единственная заслуга Джеймса Поттера была в том, что тот прервал жизнь знаменитого великого волшебника. Это было словно удар под дых. Потому что зачастую Гарри утешал себя тем, что даже если его не взяли к какой-то там бабушке, или не смотрят с восхищением, или не хвалят, то его-то настоящий отец был героем и погиб в бою за свою семью, как мужчина. Ну, а отчим, может быть, отсиживался где-нибудь в это время и зелья варил. А потом женился на матери Гарри, когда освободилось место…
— Джеймс был моим лучшим другом практически до пятого курса, — глубокие синие глаза крёстного затуманились от воспоминаний. В канун Рождества они сидели в «Макдональдсе», в который заехали перекусить прямо после прибытия «Хогвартс-экспресса» в Лондон. — А потом я внезапно совсем по-другому посмотрел на наши общие «забавы». Наверное, повзрослел. Джеймс всегда ревновал твою мать к Северусу. Лили была очень яркой и красивой девочкой. Умная, талантливая. Они с Северусом знали друг друга с детства, росли в одном городке, дружили, и им удавалось остаться друзьями и в Хогвартсе, даже несмотря на то, что шляпа распределила их по враждующим факультетам: твою мать на Гриффиндор, а Снейпа — на Слизерин. Джеймс и я… Нам не нравилось, что Лили общается с Северусом, мы устраивали засады, дрались, проклинали друг друга. Нападали на него вчетвером, заставляя и наших друзей в этом участвовать. Травили его одного. Снейп не раз оказывался на больничной койке, а нам казалось, что это правильно. В то время директором Хогвартса был тот самый Альбус Дамблдор, о котором ты так много слышал. Можно сказать, что он поощрял эту факультетскую вражду. Нас не наказывали за весьма небезобидные «шутки». А потом, в конце пятого курса, Джеймс и я сделали очень плохую вещь, Гарри, из-за которой Лили и Северус прекратили дружить и даже разговаривать друг с другом.
— Какую вещь? — тихо спросил Гарри, с ужасом понимая, что, похоже, «наклонности убийцы» были у его отца с самого детства.
— Я не хотел бы тебе об этом говорить. Поверь, это было ужасно настолько, что мне стыдно до сих пор, — отвёл взгляд крёстный. — После этого Джеймс начал встречаться с Лили. Наверное, надо пояснить тебе… В отличие от Снейпа, Джеймс и я были богаты. Джеймс заваливал Лили подарками и красиво ухаживал, в конце концов он её добился и она ответила ему взаимностью.
— А почему ты сказал, что в «отличие от Снейпа»? — уточнил Гарри. — Разве он не богатый? У нас хороший дом, и он много зарабатывает на своих зельях…
— В семье Северуса не всё было гладко, — после секундного раздумья ответил Сириус. — Его мать, чистокровная волшебница, сбежала из дома и вышла замуж за маггла. Дед Северуса, мистер Принц, отказался от дочери, и она жила со своим мужем, который много пил. Всё было очень плохо. Северус вырос в нищем районе. В Хогвартс поступил за счёт общественного фонда, и на Слизерине, на котором учились в основном одни чистокровные волшебники, ему было совсем несладко. У него не было денег ни на что, а если и удавалось что-то сэкономить, то Северус покупал различные ингредиенты, чтобы готовить зелья. У него рано открылся семейный Дар, даже несмотря на полукровность. Вот только без связей всё это могло быть печально… — крёстный кашлянул. — Но что-то я отвлёкся. Мы говорили о Джеймсе.
— Нет, расскажи про него, — остановил его Гарри. — Как же тогда отчим получил наш особняк? А Крофорд получил фамилию Принц?
— Ладно, история всё равно связана, — согласился Сириус. — Мне было настолько стыдно за ту нашу выходку, что я хотел как-то загладить свою вину перед Северусом. Такое не прощают простым «извини». К тому же… Предложи я ему денег, он бы отказался: очень гордый как тогда был, так и сейчас. Одиночка. Но я уговорил друзей больше не приставать к Северусу, а потом случайно узнал, что он придумал одно зелье для оборотней, чтобы те оставались в сознании.
— О! Я его знаю! — удивился Гарри. — Это же зелье, которое по твоему «Биллю Ориона» распределяется! Про него даже Гермиона знает, она ещё в поезде нам говорила, что читала про это в книге… А я думал, раз билль назван в честь твоего отца, то это он придумал зелье…
— Нет, автор — Северус, он его придумал в шестнадцать лет, — Сириус слегка поёрзал. — Одной из наших выходок было то, что мы натравили на него Римуса во время полнолуния. Еле удалось избежать непоправимого. Северус узнал, что в Хогвартсе оборотень, которого наш директор, «великий светлый волшебник», просто запирает в небольшой хижине, и решил придумать зелье, которое бы обезопасило студентов. Чтобы Римус был вменяемым и если не мог оставаться человеком, то хотя бы оставаться в человеческом сознании.
Гарри на это только успел подумать, что Драко ни за что ему не поверит, а ещё о том, что же могло быть хуже, чем натравить на мага безумного оборотня.
— В общем, я узнал про это зелье и договорился со Снейпом, что буду спонсировать его исследования, чтобы помочь Римусу. Потому что, если бы что-то подобное повторилось, моего друга бы просто казнили. К оборотням, знаешь, совсем иной подход. А потом всё упёрлось в патент, я познакомил Северуса со своим отцом, чтобы он помог. В итоге про Северуса узнал его дед. Ну и всё закрутилось, мистер Принц взял его в ученики. Обучил на Мастера. А мой отец разработал билль, по которому бы это зелье было доступно для оборотней. Он знал о том, что я дружу с Римусом и переживаю за него…
— А при чём тут магические клятвы? Ты меня спросил, знаю ли я про них, — вспомнил Гарри.
— Когда мы почти заканчивали Хогвартс, твой отец остался совсем один, стал сиротой, — медленно, словно подбирая слова, сказал Сириус. — Родовое поместье досталось старшей ветви Поттеров, но его родители позаботились о Джеймсе: у
