сказал он.
Все трое вышли из машины. Хотя температура в этот полдень была около восьмидесяти градусов[65], озябшая Лиза поёжилась. Она смотрела на здание перед ними. Лиза ничего о нём не знала и раньше никогда его не видела, но что-то в этом месте пугало её, заставляло чувствовать себя грязной, нечистой и отчаянно нуждавшейся в ванной. Это было почти физическое ощущение, и ей пришлось заставить себя смотреть на здание, не отворачиваясь.
— Ладно, — сказала она. — Мы здесь. Что всё это значит?
— Вот здесь его убили, — сказала Елена.
— Кого?
Кит посмотрел на нее.
— Фредди.
Теперь у неё была причина для страха, и, глядя на свежевыкрашенный фасад, она поняла, для чего это было сделано — обеление прошлого, попытка придать благополучный вид месту, которое вовсе не было таковым. Может здание и было всего лишь кирпичом и цементом, металлом и стеклом, строительными материалами; но было в нём и что-то от него тоже, от Фредди, и поэтому это место казалось неправильным, зловещим. Прищуриваясь на сияние полуденного солнца, Кэти разглядывала одно из фронтальных окон и думала, что может в новом здании разглядеть старую фабрику, ветхую, сожжённую и снесённую.
Кэти повернулась лицом к Киту и спросила.
— Что здесь произошло?
Он сглотнул.
— Нуу, думаю, сначала я должен сказать тебе, как мы разузнали об этом…
— Меня не волнует, как ты об этом узнал. Просто расскажи мне, что случилось.
— Хорошо. Знаю, что это звучит как в ужастиках, но Фредди был растлителем детей…
— Детоубийцей, — поправила Елена.
— …который из-за формальностей был освобожден в начале семидесятых. Наверное, родители детей посмотрели слишком много фильмов с Чарльзом Бронсоном или что-то в этом духе, потому что после освобождения они следили за ним. Они выследили его здесь. Он был в котельной, якобы играл с окровавленной одеждой одного из убитых им детей и разговаривал сам с собой. Он надел свою перчатку, ту, с пальцами-лезвиями, и он похоже разрезал одежду. Родители… ну, они прихватили с собой бензин… — Кит прочистил горло. — Они подожгли здание. Они его убили.
— Боже мой, — выдохнула Лиза.
— Самое ужасное, что ему, кажется, было всё равно. Он не сопротивлялся, ничего такого. Не знаю, правда это или нет, но его последними словами были: «Но много дел скопилось у меня, и миль немало впереди до сна». — Кит сделал глубокий вздох. — Он сказал это, когда горел, когда был объят пламенем.
— Господи Иисусе.
— А затем он начал смеяться.
— Но почему здесь? Почему он пришел сюда?
— Здесь было место, куда он приводил все свои жертвы. Здесь он их убивал.
— Да, но я хотела сказать, почему он приводил их именно сюда.
— У него были ключи. Он был уборщиком.
Уборщиком.
По рукам Лизы побежали мурашки. Он подумала об отце, о странном выражении, которое она замечала в последнее время на его лице.
Глядя друг на друга, они ненадолго замолчали.
И хотя никто из них не произнес ни слова, каждый чувствовал себя испуганным и почему-то очень уязвимым.
— Мы можем войти? — спросила Лиза. — Хочу кое-что увидеть.
Елена кивнула.
— Хочешь посмотреть выглядит ли всё так, как в твоём сне?
— Да.
— Я тоже.
Прогулявшись по усыпанной строительным мусором площадке, Кит поднял кусок бетона, лежащий среди обломков оставленных стройматериалов.
— Вот почему мы здесь, — сказал он и направился к зданию. — Пошли. Здесь должна быть задняя дверь, окно, или еще что-нибудь. Мы взломаем его.
Ничего взламывать не пришлось. Одна из боковых дверей была незаперта, они потихоньку открыли её, убедились, что никто не видит, и прошмыгнули внутрь. Электричества в здании не было, но откуда-то — из окон, от стеклянного потолка — исходил рассеянный свет, и они бродили по пустым помещениям.
— Постойте, — сказала Лиза, склонив голову. — Я что-то слышала.
— Я не…
— Тсс!
Теперь все они услышали. Колебания или вибрацию, ритмичный механический звук, исходящий от потолка над ними.
— Наверху, — сказал Кит.
Вниз, а затем вверх по ступенькам, они последовали за ним.
И оказались в котельной.
Лиза узнала её из своих снов, и по выражению лиц Кита и Елены, могла сказать, что и они тоже. Она стояла и не двигалась. Пахло углём, химикатами и медью, огнём, расплавленным металлом, и неявно, чем-то сладковатым и болезненно-тошнотворным. Ритмичный шум стоящего вокруг оборудования был громким и слегка гипнотичным. Над ней тянулась череда помостов, прямолинейно следующих за огромными трубами. Пол под ногами был скользким черным бетоном.
Лиза нерешительно шагнула вперед. Горячий и влажный воздух истекал конденсатом. Шипели паром разные трубы и манометры. Даже если бы она не знала, что здесь случилось, она бы почувствовала, что с этим местом что-то не так. Нечто пугающее было в этом помещении, явное ощущение неправильности, которое невозможно было ни спрятать, ни скрыть, на которое реагировал даже самый невосприимчивый человек. Здесь Фредди, когда был жив, убил множество невинных детей; здесь он медленно и нежно перерезал им глотки, играя в свои отвратительные кровавые игры.
Отсюда сейчас мертвый Фредди забирал детей в их снах.
— Давайте уйдём отсюда, — сказала Елена. Её голос был высоким и испуганным.
Кит сделал шаг вперед.
— Подожди минутку. Я хочу…
— Давайте уйдем отсюда! — крикнула Елена. Отозвавшись эхом, её голос исчез в гуле машин.
Лиза осмотрелась возле бойлера. Здесь бетон был темнее, чем в других местах, и на этой черноте она увидела клок белого.
Нагнувшись чтобы посмотреть, она нахмурилась и шокированная отпрянула назад.
Папин носовой платок. Это был папин носовой платок. Один из набора, подаренного ему на прошлый День Отца.
Нет, он просто похож на платок её отца. Это не может быть правдой. Это не может быть…
— Что это? — подойдя к ней сзади, спросил Кит.
Лиза повернулась, потрясла головой пытаясь унять тревогу в груди.
— Ничего, — сказала она. — Пойдем отсюда.
— Что ты увидела?
— Ничего!
Он оттолкнул её, поднял маленький квадрат белой ткани.
— Вот! Что это?
Не говори! предупреждала её часть мозга. Ты не знаешь наверняка!
— Это папин, — сказала она. — Это носовой платок моего отца.
Девять
Эти вечером Эд чувствовал себя странно. Не только из-за того, что Лиза смотрела на него с этим мерзким подозревающим выражением лица, с которым она ходила последнюю неделю. И не из-за того, что, когда он избавлялся от коробок в своей машине, они возвращались снова.
И снова.
Нет, было что-то ещё, его беспокоило нечто другое. Игнорируя совместные взгляды жены и дочери, Эд быстро поужинал, заглатывая еду. Он пытался читать, смотреть телевизор, но в итоге оказывалось, что он беспокойно расхаживает по дому, бродит туда-сюда.
Затем он
