Крики, ржание! И пыль, пыль столбом поднялась!
— Семен! — крикнул Иван. — Смотри!
Семен оглянулся. И даже невольно придержал своих. А там, у них, кто-то уже поднялся, бегал, кто-то кричал, командовал. Да и всякой другой суеты там было предостаточно. Семен уже не погонял, и лошади, почуяв слабину, сразу перешли на рысь, а потом и совсем на рысцу. А Семен с Иваном все молча смотрели туда, где сшиблись те две тройки. После Семен сказал только:
— Да! — и сел обратно на козлы, тронул вожжи, и лошади побежали немного быстрей. Семен сказал еще раз: — Да! — А после, сдвинув шапку на глаза, осторожно добавил: — Бывает. Но и нам надо смотреть, Иван. Смотреть!
И они еще проехали. До городской рогатки перед перевозом было уже совсем немного, им оставалось еще раз подняться на горку, и оттуда бы они ее увидели. И оттуда же уже была бы видна и артиллерийская лаборатория, там часто бывал Данила Климентьевич. Может, он и сейчас там по делу, подумал Иван…
Но тут Семен вдруг сказал:
— Нет, мы прямо не поедем. Зарогатят нас там, чую! — После чего он резко встал и осмотрелся, сказал еще: — Береженого Бог бережет! — и повернул налево, на проселок. Еще проехал и сказал: — Так мы на Охту выедем, на Ниеншанц. Там тоже хороший перевоз, и, главное, нас там не ждут. А там, — и он кивнул назад, — там сейчас, может, сам Гришка Орлов стоит. С Алешкой. С Федькой. С кем еще? Сколько их всего, этих Орловых, братьев?
Иван молчал. Они еще проехали, теперь уже по той, прямо сказать, очень дрянной дороге. Места же там были совсем глухие, рядом с самой дорогой какие-то ямы накопаны, какой-то вырубленный лес, и, конечно, грязь, болото. А Семен поглядывал по сторонам и удовлетворенно кивал головой. После сказал, что скоро они выедут на лучшую дорогу. Но тут же спохватился и добавил:
— Нет, я один. — И обернулся на Ивана, повторил: — Один, я говорю. А ты сойдешь. Вон там сойдешь, под той сосной, — и он показал вперед. И продолжал: — И вот твой паспорт, Иван Хлыст, двадцать девять лет, холост. — Тут Семен полез за пазуху, за паспортом. Сказал: — Вот тебе он, держи, и я тебя больше не знаю. А ты меня. Понятно?
Иван молчал и паспорта не брал.
— Иван! — строго сказал Семен. — Я не шучу. Бери.
Иван взял паспорт и убрал к себе. Семен улыбнулся, сказал:
— Вот это славно. Вот как ты мне веришь — на слово! А вот и наша сосна.
Сказав это, Семен остановил возок и первым соскочил на землю. Следом соскочил Иван. Семен сказал:
— Теперь ты пойдешь вон туда, и вон за тем домом, а это от каменной фабрики что-то, сарай там какой-то, так ты мимо него сходи к воде. И там, возле воды, будут сидеть три человека, мужики такие, и играть в карты. В квинтич! Ты подойдешь к ним и скажешь: перевезите на ту сторону, я заплачу. Они спросят: а зачем тебе туда? Ты скажешь: хочу спрятать краденую лошадь. Они спросят: а где она у тебя? Ты скажешь: а вот здесь — и по груди себя похлопаешь. И это все. И они тебя на тот берег перевезут, и дальше не бросят. Это наши люди.
— А ты куда? — спросил Иван.
— А я, — сказал Семен, — на Охту, я же говорил. И меня там тоже встретят. Так что, я думаю, не ты, так я, или не я, так ты, но переедет кто-нибудь. И это хорошо. А то что получилось бы? Что мы зря столько хлопотали?
Иван молчал, смотрел по сторонам. Вокруг было тихо и пусто.
— Э! — насмешливо сказал Семен. — Ты это не смотри. И даже не слушай. А это чуять надо. Ну, давай!
Тут он быстро потрепал Ивана по плечу, весело заулыбался, после вскочил на козлы, огрел лошадей — и поехал дальше, к Охте.
А Иван сошел с дороги и пошел по буеракам к тому дому. Шел долго, изгваздал все сапоги, но все же нашел тропку и начал спускаться к Неве. И там и вправду в указанном месте сидели трое и играли в карты. Одеты они были очень просто, и лодка возле них стояла тоже очень простая. Иван подошел к ним и поприветствовал их по-простому. Они ему так же ответили. Потом он сказал им то, чему его учил Семен, а они ответили тоже его словами, после чего их главный встал и спросил у Ивана, а где его второй. Мне про это ничего не было говорено, сказал Иван, мне только про лошадь. Ладно, сказал их старший, пусть так, и велел своим людям вставать. Они встали, взяли весла и подошли к лодке. Там сперва сели Иван со старшим, а эти оттолкнули лодку, и только уже после сели сами и взялись грести. Гребли они на редкость ловко и легко. Службу знают, подумал Иван и краем глаза глянул на их старшего, который сидел на корме. Старший был уже без шапки, он держал ее в руке. Волосы у старшего были очень и очень светлые, почти что белые. И голову старший держал очень прямо. Иван повернулся к старшему. Старший смотрел на Ивана. Взгляд у старшего был очень удивительный — как будто бы он все о тебе знает. Иван растерялся и спросил: тебя, братец, как звать? Лейтенант Сухотин, сказал тот. А, только и сказал Иван, потому что понял, что сглупил. И больше он уже ничего не говорил. И ни на кого уже не смотрел, а только вперед — на то, как лодка шла через Неву прямо к конногвардейским казармам, точнее, к тому их краю, где начинался пустырь.
И скоро там, на пустыре, они причалили. Сухотин надел шапку, встал, первым вышел из лодки и велел гребцам ждать, а Ивану сказал, что им тут совсем недалеко. Иван вышел за ним следом, и Сухотин повел его дальше, мимо казарм и провиантских магазейнов, а потом совсем за магазейны. Там уже были жилые дома и возле одного из них стоял извозчик. Они подошли к нему и, не спросившись, сели — первым Сухотин, а за ним Иван, потому что Сухотин кивнул, а после Сухотин приказал «гони» — не говоря, куда, — и извозчик погнал. Да и никакой это не извозчик, думал Иван, глядя на его холеные щеки. Ну да и я не Ванька Хлыст.
А кто такой Сухотин?
