— Джефф, тебе лучше двигаться дальше,— прокричал Ларри сквозь визг школьников.— Барбара слишком больна и слаба. Неизвестно, сколько времени мы пробудем в Батвале, прежде чем она достаточно окрепнет, чтобы штурмовать горы. Тебе нет смысла терять время, дожидаясь нас. Двигай вперёд. Возможно, после всего мы снова встретимся где-нибудь в Покхаре или Катманду.
— И не подумаю, дружище! — проорал в ответ Джефф.— Я друзей не бросаю. После всего, что мы прошли вместе. Вы оба за мной ухаживали, пока я болел,— покупали всякое такое, поили чаем. Нет, сэр, мы теперь приятели на всю жизнь и связаны друг с другом. Я вас не оставлю. Да и не чувствую себя достаточно приспособленным. И вполне могу отдохнуть в Батвале. К тому же мне надо поработать над своим дневником.
Батвал, как и все остальные города Непала, которые нам предстояло проехать, был значительно беднее и грязнее индийских городов. На его выщербленных улицах лежали гниющие пищевые отбросы, навоз, человеческие фекалии и дохлые мыши. Ларьки с едой выглядели тёмными и грязными, посуду там отчищали землёй и ополаскивали в отвратительно вонявшей воде. Сидя у дверей, женщины и дети занимались поисками вшей в головах друг у друга.
Мы нашли в Батвале небольшой отель с тихими комнатами и общей спальней. Принятые пилюли наконец-то начали действовать, днём я дремала, ела фрукты и крекеры. Утром слабость ещё сохранялась, но спазмы и диарея утихли, и я была готова заняться Гималаями.
В противоположность толкам, которые мы слышали ещё до нашего путешествия, дорога через Непал, проходящая на север от индийской границы до Покхары, а потом — на восток до Катманду и Китая (прежнего Тибета), оказалась вымощенной. Часть дороги между индийской границей и Покхарой, построенная индийцами, усеяна выбоинами, камнями и оползнями. Но участок от Покхары до Китая, проложенный китайцами, за исключением перевала, который как раз перед Катманду был закрыт из-за смены покрытия, был ровным.
В день отъезда из Батвала я чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы замечать новизну окружающей обстановки и необычность народа. На протяжении трёх миль от Батвала местность была равнинной, потом пошли горы, тянувшиеся вверх в пыльной мгле долин. Поначалу мы думали, что это облака. Они не были покрыты снегом, высочайшие пики мы заметим позднее. А это были только предгорья. Но после равнин Индии и Египта они казались огромными. Оказавшись в горах, мы разменяли пятьдесят пять миль по отвесным скалам и совершенно измучились, прежде чем добрались до Уоллинг-Стейшн.
Нас поражало, как по-тропически выглядели горы. Вдоль скал тянулись банановые деревья, папоротники, цветы, водопады, ручьи и посевы риса. Рисовые террасы были даже на самых крутых горах. К этому времени — а стоял поздний ноябрь — уборка риса закончилась и крестьяне вспахивали почву примитивными деревянными плугами на буйволах. Казалось невозможным поверить в то, что эти толстые неуклюжие животные могут преодолевать почти вертикальные подъёмы от одной террасы к другой.
В горах между Батвалом и Уоллинг-Стейшн людей много, но больших городов, запруженных населением, там не было. Мы наконец избавились от толп, характерных для Индии. Деревни были крошечными — всего из восьми или десяти глинобитных домов. Местное население обладало монголоидными чертами: раскосые глаза, приземистая фигура, чёрные волосы и оливкового цвета кожа. Непальские женщины носили сари или длинные юбки с короткими блузками или свитерами, опоясанные шарфами. Они очень сильно отличались от всех женщин, встреченных нами за очень продолжительный отрезок времени. Они курили сигареты и глушили чанг, тибетское пиво, пронзительно кричали и свистели, когда мы проезжали мимо. Эти женщины были настоящими хулиганствующими кухарками, и, не видя много месяцев ничего, кроме молчаливых и раболепных особей женского пола, я подолгу их разглядывала и прислушивалась к их разговорам. Невозможно было припомнить, когда в последний раз я слышала, чтобы женщины хохотали так свободно, как они.
Большинство непальских мужчин носили шорты из хаки, ноги у них были деформированы узловатыми мышцами, развившимися от постоянного лазанья по горам. Долины и горные склоны были усеяны мужчинами, женщинами и детьми, тащившими огромные корзины с вязанками тростника и пшеницы. Корзины переносились на спине, где удерживались с помощью налобной повязки. Несмотря на отсутствие обуви, передвигались носильщики по каменистым тропам очень быстро. Время от времени они останавливались и массировали лоб и шею.
Проехав часть пути от Батвала до Уоллинг-Стейшн, мы остановились для ленча на вершине длинного перевала у поворота к деревне Тенсен. Конечности болели. Нам с Ларри не приходилось эксплуатировать свои горнолазательные мышцы с Италии, и они бурно протестовали на протяжении всего пути вверх. На замызганных стоянках, где обслуживали водителей грузовиков, нам удалось раздобыть крекеры, мандарины, крутые яйца и хлеб.
Никто на нас не пялился. Люди на стоянках смотрели на нас без особого интереса, женщины и дети продолжали заниматься поисками вшей друг у друга. Было замечательно не находиться в центре внимания. Пока рядом с ларьком мы ели свой ленч, проходившие мимо непальцы останавливались только затем, чтобы улыбнуться нам и сказать привет — намасте — и вновь заняться своим делом.
После ленча мы проехали совсем немного — преодолели длинный подъём и начали спускаться, когда Джефф затормозил, съехал на обочину и уставился, задрав голову, на какое-то пятно в небе.
— Что случилось? — спросил Ларри.
— Эти облака. Эти белые облака. По-моему, там не только тучи. Посмотрите туда. Вверх на облака. Что скажете? — Голос Джеффа дрожал от волнения.
Мы с Ларри старательно рассматривали облачное небо; два облака действительно оказались заснеженными пиками.
— Господи Боже, ты прав! — заорал Ларри.— Они и вправду там. Чёрт, мы видим перед собой Гималаи! Мы это сделали! Я не могу поверить, братцы! Наконец мы здесь!
Захватывающее зрелище словно повисших в воздухе вершин приковало нас всех троих к месту. Казалось, они высоки, как звёзды. Через несколько секунд горы скрылись за новой вереницей облаков. Джефф немедленно приступил к празднованию. Он сгрёб меня и Ларри и начал трясти, скакал во всех направлениях, потом обнял ничего не подозревающего непальского мальчугана, проходившего мимо. Перепуганный юнец, едва Джефф его отпустил, отчаянно вопя, умчался по каменистой тропе, тянувшейся вдоль утёса. У меня же, совершенно потрясённой тем, что я в конце концов увидела Гималаи, снова началась диарея. Пришлось срочно ретироваться в группу банановых деревьев, которую мы только что проехали.
