Два часа, пока появившиеся облака не скрыли вершины, мы, обнявшись, сидели в оцепенении на каменной скамье и смотрели на горы, ради которых проехали почти восемнадцать тысяч миль. Они были огромны, величественны и совершенно потрясали. Ещё долго после того, как они исчезли, мы размышляли в тишине о том, как далеко оказались и через что прошли, чтобы попасть сюда. Потом взобрались на свои велосипеды и поехали под уклон с горы.
Полторы недели, проведённые в Покхаре, мы с Ларри бродили, отдыхали, читали, писали письма, а если утро было ясным, ездили на смотровую площадку на перевал. Джефф, вновь мучившийся от диареи и колик, два дня лежал плашмя и постился. На третий день он рискнул отправиться в крошечный гостиничный ресторанчик и вернулся с замечательным сообщением:
— Знаете что! Я выяснил, в чём моя проблема. Заразился солитёром,— сообщил он безо всяких эмоций.
— И как же ты это обнаружил? — задала я вопрос.
— Просто поговорил с американкой в ресторане, и она сказала, что знавала одного путешествовавшего по Пакистану парня, у которого были аналогичные симптомы, включая потерю веса. Так оказалось, что у него солитёр. Вот я и решил больше не поститься, потому что если не ем, то Джингусу ничего не достаётся, и тогда он начинает пережёвывать мои кишки, отчего мне делается ещё хуже.
— Джингусу? — спросила я.
— Верно. Я решил, что его нужно как-то обозвать, и дал ему имя Джингус, которое пришло мне в голову. Джефф и Джингус. Неплохо, а? Я прикинул: мы с ним совместно путешествуем, должно быть, с Пакистана; а может, я заполучил его в Иране. Кто знает? Как бы там ни было, с утра начинаю курс лечения. Женщина сказала, что здесь можно купить в аптеках всё что угодно. Рецепт не нужен. Просто заходишь и сообщаешь им, что требуется,— никаких вопросов не зададут. Поэтому утром я приобрёл себе пилюли для избавления от старого доброго Джингуса.
Джефф безрезультатно принимал своё «глистогонное» на протяжении нескольких дней. Колики продолжались. И несмотря на основательное трёхразовое питание, он продолжал терять в весе.
— Этот проклятый Джингус,— вздыхал он,— терзает мою пищеварительную систему по любому поводу. Что ни проглочу, он всё сжирает.
В конце концов Джефф решился посетить местную клинику, пока не станет ещё хуже. Там у него определили банальную дизентерию, снабдили банкой таблеток тетрациклина и велели принимать по одной-две ежедневно. Спустя пару дней от тетрациклина у него началось улучшение. К 4 декабря он чувствовал себя достаточно окрепшим, чтобы ехать дальше, и мы договорились отправиться на следующий день в Катманду, который был в ста двадцати пяти милях на восток. Но утром желудочные колики и понос начались у Ларри, так что пришлось остаться ещё на день. И уехали мы в итоге шестого.
В первый день, покинув Покхару, мы проехали пятьдесят шесть миль до местечка Маглинг. В шести милях от Покхары цементный мост через реку отсутствовал. Пришлось взвалить велосипеды вместе со всем грузом себе на плечи и протащиться пятьдесят ярдов по воде, доходившей нам до колен. По обоим берегам тянулись фикусы со стаями гигантских чёрных летучих мышей, которые свисали с веток головой вниз.
Небо было совершенно ясным, и с вершины каждого подъёма по дороге к Маглингу перед нами открывалось потрясающее зрелище гималайских пиков. Дорога всё время шла вдоль речного русла. Временами река текла узкими глубокими ущельями и словно лента струилась водопадами по каменистым утёсам; иногда она растекалась по тихим отлогим долинам с рисовыми чеками и плантациями сахарного тростника. Когда русло стеснялось, дорога прижималась к скалам с одной стороны реки, а деревушки лепились на противоположной стороне. Подвесные мосты из деревянных планок и канатов, натянутые над рекой на высоте трёхсот футов, соединяли деревни с дорогой. У многих мостов канаты были оборваны, и секции пешеходного настила опасно свисали под углом в сорок пять градусов.
Неподалёку от Маглинга нам повстречалась свадебная процессия, неторопливо двигавшаяся по середине дороги. Множество музыкантов играли на барабанах, цимбалах, тамбуринах, впереди шествовали духовые инструменты, а следом за ними шёл жених с членами семьи и гостями. В конце процессии четверо мужчин несли на плечах громадную корзину с невестой; её лицо было спрятано за вельветовым жакетом. Когда музыканты заметили наше приближение, то заиграли снова, а остальные осыпали нас цветами.
Маглинг, надо сказать, представлял собой не более чем небольшой ряд из двухэтажных деревянных домов, большая часть которых служила ресторанчиками и гостиницами для водителей грузовиков. На первом этаже каждого дома находилась столовая, на втором располагались спальные помещения. Если прибывшие водители занимали все койки на втором этаже, то семья владельца дома спала внизу, на полу в столовой.
Мы выбрали отель с наименее щелястыми стенами, и каждому из нас предоставили кровать на втором этаже — в одной большой комнате, заставленной длинным рядом деревянных кроватей без матрасов. Освободившись от трёх рупий, это цена риса и дала — овощных и фруктовых лавок в Маглинге не было,— мы присоединились к непальским и индийским шофёрам наверху.
Уснуть здесь было трудно. Шофёры не прекращали болтать почти всю ночь, а в четыре утра поднялись снова. Внизу на полную мощь орал приёмник на батарейках, а дым от дровяной плиты, просачиваясь через щели в досках деревянного пола, лез в нос и глаза. Всю ночь собака хозяев прыгала туда-сюда по нашим койкам и лаяла.
К утру Ларри почувствовал себя так плохо, как никогда за всё время путешествия, но хотел двигаться дальше. Дорога от Маглинга к подножию перевала на Катманду изобиловала короткими крутыми подъёмами, от которых переворачивало его изболевшиеся внутренности. Нам с Джеффом приходилось каждый раз останавливаться и поджидать, пока он доползёт наверх.
В первой половине дня мы проехали множество деревень и один городок, но нигде не оказалось излишков для продажи. Даже в городе удалось достать только крутое яйцо и банан. Поэтому пришлось вынуть наш мешок с рисом и остатки хлопьев, которые мы купили в Покхаре. Когда я бросила рис в котелок с кипящей водой, на поверхность всплыло несколько десятков мелких насекомых. Полюбовавшись недолгое время на их сварившиеся тела, мы заглянули в мешок с рисом. Там кишмя кишели жуки.
— Я съем это в любом случае,— объявил Джефф после продолжительной паузы, возникшей при нашем открытии.— Если мы это выкинем, то, кроме нескольких горсточек хлопьев, есть будет нечего, а я лично не столь силён, чтобы на пустой желудок ехать на велосипеде по горам.
Джефф сварил рис с жуками, и мы съели это варево, игнорируя характерную коричневую пятнистость. К счастью, желудок Ларри оказался устойчив в отношении варёных насекомых. Во второй половине дня дорога пошла через протяжённую долину с плантациями сахарного тростника, и мы слегка закусили тростником, который нам предложили крестьяне.
