Глава 17
Была какая-то необъяснимая, неведомая сила, которая удерживала Алиора на месте, заставляя не торопиться с тем, чтобы, покинув горы призраков и духов, вернуться в равнины людей. Возможно, она была замешена на старательно скрываемом страхе перед переменами, неизвестностью нового дня. Может быть, в ней была и доля нежелания терять то положение, которое он заслужил благодаря способностям безошибочно находить дорогу в горах. Ведь юноша прекрасно понимал, что, стоит пути подойти к концу, и ему придется вновь искать себя в окружающем мире, всё начиная с начала.
Но не только. Кошмары. Вместо того, чтобы забыться, уходя вместе со сном, они становились отчетливее, осязаемее с каждым мигом, пугая все сильней и сильней.
Я растратил всю свою удачу, — думал он. — Теперь меня ждут только потери.
Жизнь — лишь цепочка испытаний. В ней, как и в природе, безоблачное небо затягивают тучи, предвещая грозу. Хорошо, когда на дворе весна и впереди долгое солнечное лето. А если точно знаешь, что оно прошло, и скоро осень отыграет в свою странную игру на границе между любовью и ненавистью, и придет время всегда кажущейся бесконечной зимы? Что тогда? Наслаждаться мгновением радости, верить в чудо и надеяться, что удастся, пройдя через все холода и беды, дожить до новой весны?
Хорошо тем, кто может жить одним мгновением. Их душа свободна от сомнений и других тягостных размышлений и переживаний. А если ты обречен вновь и вновь вглядываться в будущее, мостя дорогу в него выдуманными часами, в которых мерещатся все беды мира?
Если бы он мог остановиться, вернуться назад, вновь и вновь переживая дни, которые, несмотря ни на что, почему-то уже начали казаться чуть ли не лучшими во всей его жизни.
Но не началось еще такое время, которое позволяет идущему остановиться.
Не останавливаясь, Алиор огляделся вокруг.
Брат казался грустным, да и выглядел неважно: нездоровый блеск в глазах, болезненный румянец на щеках, и нога, хотя наследник на этот раз решительно отказался от чьей-либо помощи со стороны своих спутников, судя по всему, давала о себе знать.
Лиин озабоченно глядел по сторонам, не убирая руки с меча, почему-то решив для себя, что теперь, когда они оказались в чужом, Девятом царстве, следует быть начеку.
Если кто и был беззаботно счастлив, так Лот. Он не шел — летел вприпрыжку, веселой пичужкой насвистывая себе что-то под нос, с восторгом глядя по сторонам и не уставая восклицать, толкая шедшего рядом с ним юношу локтем в бок:
…-А сугробы-то стали совсем неглубокими. Это уже и не сугробы больше, а так, рогожка поверх земли…. Смотри, смотри, появились проталины! Не на камнях, их мы голыми и в горах видели в великом множестве, на земле. Какая она черная, жирная… — он смотрел на нее глазами, в которых любопытство соседствовало с восхищением, открыв рот, совсем как мальчишка, подглядывавший за раздевавшимися перед купанием девчонками. — Но совершенно сухая. Конечно, это ведь склон, вся вода стекает по нему вниз… — однако дальше этой мысли он не шел. В отличие от Алиора, который, придя к тому же выводу, уже хмурился, думая о том, как должна разлиться от обилия талых вод протекавшая внизу река и как тяжело будет переправляться через нее, Лота это совершенно не заботило. Какая разница, что будет потом, если сейчас всё так славно?
Между тем, среди проталин стали попадаться островки зелени. При виде травы радостные вздохи сорвались с губ не только Лота, но и Лиина с Альнаром.
И даже Алиор позволил себе вздохнуть с долей облегчения:
"Слава богам", — одним страхом меньше. Он-то боялся, что зимнее проклятие коснулось не только Десятого царства. Юноша старался даже не думать о том, что ждало бы их в этом случае. Потому что это было бы — ничего. Не "ничего хорошего", а именно "ничего". Ни помощи, ни надежды, ни будущего.
— Ты что скис! — Лот дружески хлопнул его по плечу так, что Аль, скривившись от боли, проворчал:
— Ты же мне так руку сломаешь! — однако вынужден был признать — вмешательство приятеля помогло, заставив в одночасье забыть обо всех мыслях о будущем.
— Солнышко светит, пригревая, птички поют — заслушаешься, а ты идешь с лицом утопленника, скрюченный, словно мертвец!
— Да уж, грустить нам сейчас, вроде, не с чего, — неожиданно поддержал бродягу Альнар, добродушно щурясь в ярких лучах и подставляя лицо под теплое дыхание несильного ветерка.
— Точно, — не разделяя этого общего веселья, проворчал Алиор. — Утонем мы потом, когда разлившуюся реку будем переходить…
— Ну, до реки еще далеко! — небрежно махнул рукой Лот.
— К тому же, кто тебе сказал, что внизу потоп?
— Вот именно! — они вдвоем стали наступать на юношу, так что тому пришлось даже отступить на шаг.
— Ладно, ладно, — втянув голову в плечи, потупился тот. Ему совсем не хотелось спорить, особенно когда все были против него. Да и вообще — разве не легче махнуть рукой? Легче. Только не всем дано.
— И вообще, если что и плохо, — хмыкнул наследник, — так это жарко в плаще стало — сил нет. А снять — так потом тащить придется, — словно в подтверждение своих слов он провел тыльной стороной ладони по лбу, смахивая пот, при этом едва уловимым движением плеч отбрасывая плащ за спину.
— А что ты хотел — лето!
— Да-а, — задрав голову, царевич долго смотрел, щурясь, на блестевшие солнечным огнем небеса, безоблачно синие от края до края. Ни тени от снежных туч, ни следа от тумана от горизонта и до горизонта. Даже горы прятали свои заснеженные головы за верхушками зеленых деревьев, словно великаны каким-то лишь им ведомым образом становясь меньше гномов.
— И это чудесно! — взмахнув руками, вскричал Лот.
— Тихо ты, — шикнул на него Аль и принялся испуганно озираться вокруг, ожидая камнепада, схода лавины или еще какого бедствия, разбуженного бродягой, который и не думал успокаиваться.
— Лето, я тебя люблю! — что было сил закричал он, стремясь поделиться своими чувствами со всем миром.
— Сумасшедший!
— Да ладно тебе, — хлопнул брата по плечу наследник. — Пусть ребеночек потешится.
— Как бы нам боком не вышла его потеха.
— Ну, еще не известно, что хуже — вопль радости или твое кликушество, — нахмурился Лот. — Ты своим бурчанием даже самое лучшее настроение испортишь!
— Во всяком случае, — хмыкнул Альнар, — теперь мне понятно, почему наши далекие предки, крылатые, как птицы, лишились своих крыльев. Среди них появился вот такой тихушник, который постоянно ходил и нудил: "Высоко не поднимайтесь — сгорите в лучах солнца, низко не спускайтесь — ударитесь о землю, и вообще лучше не летайте — мало ли что".
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
