– У тебя какие-то проблемы? – шепчет она. Её огромные глаза увлажняются. Она поджимает губы. – Куда ты втянул меня, Богдан?!
– Сейчас это неважно. Сейчас важно, чтобы ты и наш ребёнок были в безопасности. В город ты можешь выезжать только со мной, а к дому я приставлю дополнительную охрану. Поэтому я прошу тебя сохранять благоразумие и не выкидывать своих фокусов с исчезновением снова. Ты понимаешь, куколка?
Она часто кивает и пятится назад. Разочарование в её взгляде хуже ненависти. Ненависть – почти любовь. Как две фазы выключателя. Щёлк, любит. Щёлк, ненавидит. Щёлк, любит.
Но равнодушие хуже войны.
– Ася, больше всего прочего я хочу, чтобы моя жена и мой сын жили в безопасности, в благополучии, в любви и гармонии. Я сделаю всё возможное, чтобы так и было. Просто помоги мне. Пожалуйста.
Я обнимаю её безвольное тело так крепко, как могу себе позволить, чтобы не бояться навредить. Кажется, сейчас самое время усадить её и рассказать всю правду.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашиваю у неё, выводя из ванной обратно в спальню.
– Всё в порядке.
– Замечательно, сейчас я распоряжусь подать нам завтрак, и мы поговорим.
– Какой в этом смысл? – отмахивается Ася. – Ты не способен на конструктивный диалог.
– Куколка, у меня много талантов. И каждый из них будет использован на сохранение мира в отдельно взятой семье. Нашей.
Она закатывает глаза, недоверчиво фыркая. Она поймёт, – заверяю я себя. Быстро организую завтрак в комнату, и мы устраиваемся за круглым столиком у окна.
И я рассказываю ей всё, что необходимо знать, по возможности, смягчая некоторые детали.
– Значит, всё дело в бизнесе моего отца? – уточняет Ася, когда я замолкаю.
– Да, дело в его доле, которую он завещал своему наследнику мужского пола: сыну, внуку, правнуку… – я пожимаю плечами, прихлёбывая чёрный кофе. – Люди, которым невыгодно терять эту долю, сделают всё возможное, чтобы избавиться от… – я замолкаю, проглатывая горечь от концовки.
– От нашего сына, Богдан?
– И от тебя, куколка. Пока ты жива, пока ты можешь стать матерью потенциального наследника, ты находишься в не меньшей опасности. Я хотел тебя защитить. Хотел, чтобы беременности не случилось. Но теперь… я должен сделать всё, что в моих силах, чтобы он родился, чтобы вы прожили долгую и счастливую жизнь. Даже если меня не будет рядом, если мне придётся отдать свою жизнь за вас…
– Зачем тебе это, Богдан? Разве не проще было бы пойти к этому Хасану и отдать меня ему? – Ася покручивает в руках ложку, отодвигая тарелку творога подальше. – Это же выход, ты сам сказал. Я не понимаю… честно. Ты дал слово, что женишься на мне, чтобы не допустить появления наследника, чтобы я могла жить. Ты ненавидел меня с первого дня. За человека не считал. Почему сейчас ты просто не отвёз меня к этому человеку и не попробовал спасти свою семью?
– Ты действительно не понимаешь? – усмехаюсь я.
– Нет, Богдан, не понимаю. Ты всегда вёл себя как неотёсанный мужлан, не ставил меня не во что, грубил, угрожал… Да ты всерьёз собирался меня стерилизовать! – выпаливает Ася. – С чего такие перемены?
– Я всячески пытался избежать того, что мы имеем сейчас. Знал, что моя привязанность не приведёт ни к чему хорошему. Думал, мне удастся держаться в стороне, если ты будешь меня ненавидеть. Но ты же, куколка, вознамерилась извести меня. Вот я и не устоял. Нелегко быть мужчиной рядом с такой красивой, страстной и отзывчивой девушкой. Я не мог не прикипеть к тебе всем сердцем. Ты стала моей женой не только на бумаге. Ты стала моей семьёй. И мой сын… ты должна понимать, что для меня семья не пустой звук. И я готов на всё ради вашего благополучия.
Ася задумчиво хмурит брови, перекатывая между зубами свою нижнюю губу. Она молчит долго, а я больше ничего к уже сказанному не хочу добавлять. Там и молчим, разглядывая друг друга.
– Хорошо, Богдан, – наконец кивает она. – Что от меня нужно?
– Сохранить в тайне своё положение, пока я не предприму ряд шагов, чтобы обезопасить всех нас. Единственная проблема, куколка…
– Какая? – вздрагивает Ася.
– В конце недели я должен привести тебя на юбилей к Хасану. – сохраняя хладнокровие всеми силами, поясняю ей. – И никто из присутствующих не должен ничего заподозрить.
– За это не волнуйся, – Ася поднимается. – Визуально никто ничего не поймёт. А ты, Богдан, постарайся сделать так, чтобы кто-то ненароком не начал меня ощупывать.
– Я им пощупаю, – рычу в ответ. – Без башки останутся, щупатели!
Ася закатывает глаза и отходит к кровати, устраиваясь поудобнее на подушках, берёт в руки телефон и пишет кому-то. Слишком бледная, сосредоточенная.
С одной стороны, я рад, что она достаточно хладнокровно восприняла новости. С другой, мне не хотелось бы, чтобы она держала свои мысли при себе, чтобы они отравляли её изо дня в день. Я боюсь, что тяжёлые размышления навредят ей и ребёнку. Накрутит себя до обмороков или больнички. Вот что с ней делать?!
Подхожу и устраиваюсь рядом.
