— Бда, зеньсины — они такие… — вдруг донеслись до меня гундосые, но вне всяких сомнений, преисполненные мечтательности звуки и я мысленно застонала, поняв, что грядущего уже не избежать. — Беняют бсю тбою зизднь и дазе не забечаюд… Бод бобнидся бне…
— Погодите, ради всех святых, господин Виро! — я уселась и лихорадочно начала копаться у себя в сумке. — Я предчувствую, что ваша история будет просто ужасна — куда ужаснее, чем у Констана, — и если при этом вы будете еще и гнусавить, то, боюсь, такая ужасность будет избыточна для меня. Выпейте вот это и высморкайтесь, ради бога, прежде чем начать свой рассказ.
Робкая надежда на то, что у меня получится подпортить лирическое настроение, овладевшее моими спутниками, не успела даже подать голос. Виро деловито побулькал настойкой (которую я захватила для себя, между прочим), прокашлялся, сосредоточенно прочистил нос, издавая звуки, сделавшие бы честь любой горской волынке, но, как ни в чем не бывало, продолжил почти нормальным голосом, не растеряв ни капли нахлынувшей из ниоткуда лиричности, от которой у меня зубы сводило.
История Виро.
— … вот помнится мне, когда я встретил Эту Женщину, то сразу понял, что должен как-то изменить свою жизнь ради Нее, даже если мы никогда с Нею больше не повстречаемся. Иначе буду всю жизнь считать себя неудачником. Счастье человеку приносит только самое лучшее и ценное, как известно. Те, кто спорят с этим — лицемеры.
Истинная красота, знаете ли, рождается только в достатке. Никогда не будет по-настоящему утонченной дама, знавшая нужду. Ее руки никогда не будут так тонки, а кожа — так нежна, если ей приходилось когда-то работать. И только характер, не знавший зла и беды, останется столь же приятным, дополнившись чувством собственного достоинства, которое не дано сохранить в бедности, что бы там не говорили. Вот вы, госпожа Глимминс, яркий тому пример. Ваш мрачный и едкий нрав несомненно сформировался под давлением внешних обстоятельств, и, как ваши руки огрубели от труда, так и душа ваша очерствела от невзгод, в чем вы, конечно, не виноваты, но, увы, никогда уже не исправитесь. Да еще вдобавок вы не относитесь к благородному сословию, что ясно видно из очертаний ваших рук, ног и носа, уж простите за откровенность.
А Эта Женщина была прекрасна во всех отношениях. Она никогда не знала зла и бед, и оттого Ее красота и добродетели, и без того выдающиеся от природы, стали совершенны и не омрачались ни одной тенью прошлых обид, горя и печалей. Когда я увидел Ее, то был поражен, ведь в то время я, честно признаться, влачил жалкое существование, порой входящее в противоречие с законодательством, хотя и носил при этом достаточно звонкую фамилию. Я был…э-э-э-э… вхож в те бальные залы, где блистала Она, и как-то раз у меня получилось станцевать с Нею пару танцев, после чего я убедился в абсолютном благородстве Ее характера, и, как бедняга Констан, потерял голову окончательно. Хотя, как можно даже мысленно сравнивать Ее и бродячую певичку… Ох, ну ладно-ладно, покорнейше прошу прощения…
В какой-то момент я сошел с ума настолько, что посмел предложить Ей руку и сердце, очутившись с Нею наедине. Ну, и, конечно же, получил отказ. Этот отказ был настолько удивленным и категоричным, что я тут же пришел в себя и понял всю свою глупость и никчемность. Как мог я рассчитывать на Ее согласие? Я был не беден, но и не богат, и уж точно не отличался влиятельностью. А на Ее внимание могли претендовать только самые достойные мужчины, способные обеспечить Ей безоблачную и счастливую жизнь, к которой она привыкла и которой заслуживала, вне всякого сомнения.
И в тот момент я сказал себе, что сделаю все для того, чтобы разбогатеть и обрести вес в обществе, неважно — каким путем. Когда судьба свела меня с господином… Теннонтом, я понял, что это хороший шанс выбиться в люди, и сделал все, чтобы попасть к нему в услужение. Потому что я должен был доказать, что достоин Ее, иначе грош мне цена. Просто хочу иметь право добиваться лучшей из множества, а не только той, что первая подвернется и больше никому не понадобится.
Обида, да… Она толкает нас на подвиги, хоть и понукает довольно жестоко.
Но опять же, как сказал наш Констан, если бы я вновь повстречал Ее, и Она поманила бы меня своим холеным пальчиком, то я бы, наверное, забыл о том, как неприятно было осознавать свою никчемность под Ее удивленным и холодным взглядом.
Так что я признаюсь в своей мечте — это деньги и власть. И дала ее мне удивительная женщина, которую я повстречал, за что я Ей всегда буду благодарен…
— Потрясающе, — прошипела я, наконец исхитрившись разжать стиснутые зубы, которыми я поскрипывала с того самого момента, когда услышала, что являюсь примером характера, безнадежно испорченного бедствиями, низким происхождением и некрасивым носом.
— Да уж, — мечтательно промолвил Виро. — Она была потрясающей.
— Потрясающей!.. — эхом откликнулся Констан.
— Эта белоснежная кожа!..
— Этот голос!
— Эта грациозность движений!
— Талант!
Я в ужасе от происходящего вокруг зажмурилась и принялась корчить рожи безмятежному небу, чтобы хоть как-то облегчить свою участь, а когда открыла глаза, то оказалось, что Виро и Констан нависли надо мной с двух сторон и выжидающе буравят меня взглядами.
— Чего?!! — поперхнулась я и заерзала на спине, пытаясь избавиться от их пристального внимания. — Нет-нет, даже не рассчитывайте, что я буду что-то вам рассказывать. Мне нечего добавить после ваших захватывающих историй, и вообще…
Тут на лицах моих спутников появилось выражение, от которого мои зубы снова заскрежетали, а из груди вырвалось злобное стенание, предвещающее капитуляцию. Это было именно то выражение, которое способно взбесить любую девушку, даже самую терпеливую и кроткую, а уж меня-то — и подавно. Иными словами на физиономиях Виро и Констана большими буквами было написано: "Да все с тобой ясно! Тебе просто не о чем рассказывать, что и не удивительно!!!".
— Ну ладно! — гаркнула я, с кряхтением усаживаясь и прикидывая, как бы рассказать им про то, о чем и вспоминать-то не хотелось.
История Каррен
— Вам, господа, по странному совпадению, встречались поразительные женщины, равных которым в мире нет, а мне встретился не менее потрясающий молодой человек, также сумевший изменить мою жизнь до неузнаваемости. Что было, то было. Правда, музыкального слуха у него не имелось, Констан, и нежностью кожных покровов он не отличался, господин Виро, так что даже не знаю, что же вам про него рассказать, чтоб вы прониклись и согласились с тем, что моя история не уступает в значительности вашим.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
