— Да, ясно, — неуверенно отозвался Релинк.
— Прошу извинить за поздний звонок, — вежливо произнес Олендорф и дал отбой.
Релинк немедленно позвонил Бульдогу и приказал ему прекратить обработку арестованных и, как только они придут в себя, отправить их в тюрьму, по одному в общие камеры, и к каждому подсадить по агенту. Не давая Бульдогу возможности вставить слово, Релинк торопливо положил трубку. Потом он схватил первое попавшееся под руку — это была настольная лампа — и с размаху швырнул ее в стену.
Глава 54
Сергея Дымко схватили на глазах у Зины. После ночного дежурства он возвращался домой. Зина видела в окно, как он перешел через улицу, направляясь к дому. Когда он поравнялся с водопроводной колонкой, двое мужчин бросились на него. Тотчас подлетела легковая машина, в нее втолкнули Сергея, и машина умчалась к центру города.
Зина растерялась только в первые минуты. Она бесцельно ходила по комнате, наталкивалась на вещи, бормоча: “Так, так, так…” Потом она тщательно осмотрела жилье, уничтожила все, что могло вызвать подозрение гестаповцев. И когда они приехали делать обыск, Зина делала вид, будто не знает об аресте мужа.
— Да вы скажите, чего вы ищете, — говорила она гестаповцам. — Я сама вам покажу где что.
Сначала они не отвечали и продолжали обыск, но потом наблюдавший за ней гестаповец вдруг спросил:
— Где тайник мужа?
— Что, что? — спросила Зина.
— Где он хранит оружие, документы? — пояснил гестаповец.
— Оружие? — испуганно вытаращила Зина глаза. — Сохрани господь, да вы что? Да я своими руками выбросила бы это на помойку. Да если бы он принес в дом такое, я бы его самого из дома выгнала.
И все-таки ее забрали и продержали в СД двое суток. Когда ей говорили, что ее муж — враг Германии, тайный агент Москвы, она то принималась смеяться (“Ой, боже ж ты мой, не могли вы выдумать чего полишее!”), а то принималась реветь, требуя, чтобы ей тут же вернули мужа.
— Мы же с ним, как полные дураки, жили с полной верой в германский порядок, — рыдала она. — А вы как нас обласкали за это? Бог накажет вас за вашу неправду.
В конце концов следователь отказался от мысли подозревать в чем-нибудь эту тупицу. Для порядка, что ли, они избили Зину и на другой день приказали ей убираться к чертям.
Утром Зина снова была в приемной СД. Там она быстро перезнакомилась с родственниками других арестованных, узнала все царящие здесь порядки и приметы. Она узнала, например, что, пока идет следствие здесь, в СД, арестованным ничего передать нельзя, не принимают. Зина тотчас сбегала домой, соорудила маленький сверточек с едой и вернулась в СД. Передачу у нее не взяли ни в этот день, ни на следующий, ни на третий. А на четвертый вдруг взяли. Это была вдвойне хорошая примета: значит, ее Дымко долго не мучили и в ближайшее время переправят в тюрьму. Теперь надо ходить туда.
В тюрьме у Зины не принимали передачу целую неделю. Отвечали: “У нас такого не значится”. Тогда Зина бежала в СД, но там ей говорили то же самое. Кто-то из опытных посетителей этих страшных мест сказал, что дела ее плохи. Когда не берут ни там, ни здесь, это чаще всего означает, что с арестованным покончили.
Поздно вечером Зина, обессилевшая от горя, плелась домой. Возле самой калитки ее поджидал незнакомый мужчина.
— Ты Зина Дымко? — тихо спросил он.
— А что?
— Что, что… Если ты Зина Дымко, скажи, тогда и узнаешь что.
— Ну да, я Зина Дымко, — устало произнесла она.
— А как мужа звать?
— Сергей, — автоматически ответила Зина.
— Тогда держи записку и бывай здорова. — Мужчина сунул ей в руки свернутую бумажку и быстро ушел.
Дома Зина зажгла коптилку и прочитала записку. Она задохнулась от волнения, сразу узнав почерк Сергея.
“Срочно помолись за всех нас в церкви. Помяни за здравие отца и детей его. Уповай, дорогая моя Зиночка, на бога, молись исправно, ну и, даст бог, увидимся. Одну твою зачерствелую посылочку сегодня получил. Не надо больше, самой, поди, есть нечего, а мы тут какую ни на есть похлебку имеем. А вот к жене отца и к свекрови сходить надо, чтобы помолились они о нем. Остаюсь твой любящий муж Сергей”.
Зина сорвалась с места и, забыв про комендантский час, помчалась через весь город к попу. Она правильно поняла, что Сергей приказывает ей обратиться к Величко. Еще до ареста муж как-то сказал ей: “Если со мной что-нибудь случится, поскорей дай знать об этом попу Величко”. Она тогда еще стала спрашивать, почему об этом нужно знать попу. А Сергей рассмеялся и сказал: “Если бы все попы были такие, я бы, Зиночка, в бога поверил”.
Неожиданный стук в окно порядком напугал Величко, он подумал, что пришли и за ним. Все улики своего небожественного промысла он надежно спрятал в церкви и как раз в этот вечер пришил к рясе под мышкой две петельки и подвесил туда “кольт”. Величко решил: если за ним придут гестаповцы и он увидит, что они ведут себя уверенно, он поделит обойму между ними и собой.
Увидев Зину, он даже растерялся немного:
— Будь ты неладна, что это тебе ночью до бога потребовалось?
Когда он узнал, кто такая Зина, и прочитал записку Сергея, он сказал:
— Мне все ясно. Отец, он же Батя, значит Шрагин, и все его товарищи живы. И тебе надо сходить в семью, где жил Шрагин, не помогут ли они со своими связями. Ладно, Зина, будем думать, что делать, но ты ко мне больше не ходи. Будет у тебя что ко мне срочное, поставь на свое окно… вот это. — Он оглянулся и взял с полки глиняный горлач. — Если тебя сейчас остановят возле моего дома, скажи, что носишь мне молоко и при-ходила за посудой. А на другое утро, как поставишь у себя на окне горлач, к восьми утра иди на рынок. Там я тебя буду ждать. Тебе все понятно? Ну и хорошо, а теперь иди, только не на улицу, а через сад.
Как только Зина ушла, Величко повесил на шею массивный крест, взял завернутый в парчу требник и вышел из дому. Он торопился к связному от подполья. Если его сейчас остановят, он скажет, что идет причащать умирающего.
Но его никто не остановил…
Спустя два дня на квартиру, где жил Шрагин, отправилась Юля. Это было опасное поручение, потому что дом Шрагина был, конечно, под наблюдением и посыльный мог быть схвачен.
Было решено, что утром Юля снова пойдет в СД и еще раз поскандалит там по поводу того, что ей не дают работу. А потом она пойдет на квартиру Шрагина, и, если там ее схватят, она скажет, что в приемной СД ее попросила сходить сюда незнакомая женщина. Да и все-то поручение — попросить снести в тюрьму переда-чу Шрагину. Все носят…
Дверь открыла Лиля. Она не узнала в Юле той, которой она однажды ночью передала свою подругу Раю.
