Теперь путь был свободен, и Маркус, не мешкая, прыгнул. Посыпанная гравием дорожка была совсем близко, и он пригнулся, чтобы смягчить удар о землю, но тут же резко выпрямился. Оказавшийся перед ним норелдрай успел только вскинуть мушкет. Сабля Маркуса полоснула его по животу, солдат скрючился от боли, и капитан пинком сбил его с ног. Расиния отшвырнула канделябр и вслед за Маркусом выскочила в окно. Дурацкие модные туфли подвернулись под ее весом, когда она приземлилась. Расиния сбросила их и босиком побежала по дорожке. Маркус неуклюжей рысью последовал за ней. Медали на его парадном мундире звякали в такт. Позади раздались крики, и Расиния услышала хруст гравия под ногами солдат, бросившихся в погоню.
Дорожка огибала заднюю стену дворца и упиралась в границу садов. Следуя в этом же направлении, беглецы оказались бы на просторных лужайках, что примыкали к министерским зданиям — именно туда, по мнению Расинии, намеревался добраться Маркус. Однако капитан схватил ее за руку возле каменной арки, отмечавшей вход в Приют королевы Анны — череду садов за стенами и живыми изгородями, которые один из знаменитых предков Расинии разбил в память о своей почившей супруге. Узкие дорожки меж изгородей соединяли несколько опрятных полянок с садовой мебелью, тщательно ухоженными ручейками и цветочными клумбами. В дальнем конце Приюта, у главной аллеи, была еще одна арка; третья располагалась перед самым зданием. И все же…
— Выход наверняка стерегут люди Орланко, — сказала Расиния. Нам отсюда не выбраться.
Она выдернула руку и указала в сторону министерских лужаек:
— Там…
— У норелдраев есть кавалерийская рота, — перебил Маркус. — Выходить на открытое место опасно. Ваше величество, вы согласились довериться мне.
Тогда Расиния взяла его за руку, и они вместе вступили в полумрак огороженного сада.
Расиния редко бывала в Приюте королевы Анны, но Маркус явно провел там немало времени — или по крайней мере не поленился тщательно изучить его планировку. Строго говоря, Приют не был садовым лабиринтом, однако предназначался он для того, чтобы небольшие компании устраивали частные пикники в уютных, отдаленных от мирской суеты уголках. Поэтому дорожки, огражденные живыми изгородями, постоянно петляли, совершали резкие развороты и прихотливо ветвились на перекрестках, отмеченных шпалерами плетистых роз. Высокие изгороди надежно преграждали путь лучам утреннего солнца, и беглецов скрывала глубокая тень. Лишь однажды, когда дорожка повернула на восток, Расиния вынуждена была прикрыть ладонью глаза, ослепленная вспышкой нестерпимо яркого солнечного света.
Два первых перекрестка Маркус проскочил, даже не замедлив бега, и тут же нырнул в арочный проем, за которым оказалось открытое место. Расиния последовала за своим прытким спутником, выбиваясь из сил, чтобы не отстать. Несмотря на внешнюю флегматичность, Маркус, едва разогнавшись, набрал приличную скорость, и только воздействие сущности, снимавшее усталость в обессиленных ногах, помогало Расинии держаться рядом. Что–то хрустнуло в лодыжке — Расиния подвернула ее, прыгая из окна, — но мышцы и сухожилия сплелись воедино прежде, чем поврежденная нога успела коснуться земли.
Норелдраи нагоняли. С полдесятка их выскочило из арочного проема, когда Расиния и Маркус, лавируя между садовых скамеек и столиков, добрались уже до середины лужайки. Четверо солдат продолжали бежать, но двое припали на колено и вскинули мушкеты со штыками.
— Стой! — с сильным норелдрайским акцентом выкрикнул один из них. — Или мы стреляем!
— Блеф! — выдохнула Расиния. — Им… не нужны… трупы.
Маркус кивнул, резко обогнул торчавшее в стороне кресло и нырнул в арку на дальнем краю лужайки. Расиния невольно вздрогнула, когда позади оглушительно грохнули мушкетные выстрелы, — но целились явно выше ее головы, и пули с задорным свистом пролетели мимо. Кто–то по–норелдрайски выругался, а затем поворот живой изгороди вновь отсек беглецов от погони.
Частые повороты сбивали с толку, но все же Расинии показалось, что Маркус ведет ее вглубь Приюта. Сама она полагала, что они попытаются проскочить сады насквозь и, быть может, захватить какой–нибудь экипаж на главной аллее, — но капитан неукоснительно поворачивал в сторону дворца. Там, конечно, есть другой вход, но его наверняка охраняют люди Орланко. «В сущности, им ничто не помешает двинуться в обход и перерезать нам путь…»
Не успела Расиния подумать об этом, как они выскочили на очередной треугольный перекресток — и с другой стороны, прямо напротив, появились трое норелдраев. Солдаты, опешив не меньше самой Расинии, резко остановились, но Маркус с разгона врезался в них, лишь чудом не напоровшись на штык. Ударом плеча он сбил с ног одного солдата, опрокинул его на шедшего сзади второго, а затем неистовым взмахом сабли распорол живот третьему.
— Сюда! — Свободной рукой Маркус указал на третью дорожку, отходившую от перекрестка. — К фонтану!
Другого пути, судя по всему, не оставалось, и Расиния уже направлялась к этой дорожке. Правда, при слове «фонтан» ей отчего–то стало не по себе, и она лихорадочно попыталась вспомнить почему. Перед глазами плясали разноцветные круги — сущность была целиком поглощена заботой о ногах Расинии, и у нее не оставалось сил на такие мелочи, как кровоснабжение мозга.
Солдаты, сбитые с ног Маркусом, уже оправились, вскочили, предусмотрительно пятясь от его яростных выпадов, — и опешили, когда капитан развернулся к ним спиной и побежал. Оба вскинули мушкеты, торопясь выстрелить прежде, чем он скроется за поворотом, но выстрел грянул только один. Видимо, второй солдат при падении так сильно ударился о землю, что порох высыпался с полки. Расиния услышала, как одинокая пуля свистнула мимо и шумно ударилась о живую изгородь.
Она повернула за угол — и обнаружила под ногами уже не землю, а каменные плиты. Впереди ждал один из тех классических фонтанов, что так щедро украшали Онлей. Из широкого плоского резервуара, окаймленного каменным бордюром, били струи воды, омывая пьедестал конной статуи Фаруса V, прапрадеда Расинии. Фонтан кольцом окружали плиты, уже покосившиеся и растрескавшиеся там, где натиск подземных корней свел на нет безупречную работу каменщиков. Низкая стенка, позади которой высилась внушительная живая изгородь, наглухо отделяла небольшую поляну от прочей территории Приюта.
«Фонтан».
Лишь сейчас Расиния запоздало поняла, что именно пыталась вспомнить.
«Здесь нет другого выхода».
Она затормозила у самой кромки резервуара. Маркус с топотом и бряканьем добежал до нее и остановился рядом, тяжело переводя дух. Лишь тогда Расиния вспомнила, что и ей, правдоподобия ради, не помешает дышать.
— Мы… в ловушке, — выдавила она.
Маркус, упершись руками в колени, ничего не ответил — не хватало дыхания.
Минуту спустя на поляну вывалились норелдраи. Они изрядно запыхались от долгой погони, взмокли от пота в тесных мундирах, растеряли на бегу щегольские фуражки. Тем не менее половина по–прежнему была вооружена мушкетами, а прочие обнажили палаши.
— Хватит бегать, альваунт, — прохрипел один из норелдраев, с сержантскими нашивками на плечах. Он жадно, глубоко глотнул воздуха и выпрямился. — Мы вас взяли, ясно? Саблю бросать, руки вверх. Вы пойдете с нами.
— Капитан… — начала Расиния.
— Маркус, — сказал он. — При таких обстоятельствах — просто Маркус.
— Вы сделали все, что могли, и я безмерно вам благодарна. Но… упорствовать не стоит, верно?
Маркус разжал пальцы и уронил саблю. Сталь лязгнула о камень, и эхо отозвалось над вкрадчивым бормотанием фонтана.
— Думаю, вы правы, — сказал капитан.
И Расиния увидела, что он улыбается.
По плитам за спинами норелдраев прозвучали четкие шаги. Кое–кто из солдат оглянулся на звук. Сержант яростным жестом велел им не сводить глаз с пленников, а сам круто развернулся к человеку, который неторопливой походкой вошел в арочный проем.
— Какого вальзе ты тут делаешь? — гаркнул он.
