Не все известия внушали радость. На Острове все трудней становилось добыть питьевую воду — вопреки стараниям торговцев, которые продавали ее по бешеным ценам, — так что многим из тысяч людей приходилось утолять жажду водой из реки. Следствием стала вспышка дизентерии; она поразила уже сотни человек и каждый день уносила по нескольку жизней. Одна из газет даже разместила карикатуру: на рисунке Расиния собственной персоной, при всех монарших регалиях, шествовала по мосту на Остров, а навстречу ей катилась вздыбленная волна поноса.
К этому бедствию прибавилось изрядное количество шлюх и грабителей, ведь тех всегда привлекают большие скопления народа, а после того, как прогнали жандармов, ничто не удерживало их от привычных уличных стычек. Впрочем, насколько могла судить Расиния, участники событий вели себя на удивление примерно, и общий тон газетных статей был положительным. Народ верил в Генеральные штаты, и именно это требовалось, чтобы они успешно исполнили свою миссию.
Кроме того, народ верил в Дантона. Несколько газет напечатали полный текст его последних речей вместе с призывами немедленно, еще до открытия Генеральных штатов, ввести его в правительство. Или же пусть Расиния возьмет Дантона в мужья и сделает королем, дабы мудрость его привела Вордан в новый Золотой век.
— Погляди только на эту чушь! — воскликнула Расиния, потрясая газетным листком. — Он призывает всех сохранять спокойствие, и это прекрасно, — но затем снова и снова твердит о природе общественного договора и теории справедливой монархии! Явно сочинение Мауриска.
Она перевернула лист и выразительно закатила глаза:
И продолжение мелким шрифтом на обороте! Он никогда не умел заткнуться вовремя.
Сот не ответила. Расиния отшвырнула газету.
— Ты доставила сегодняшнюю речь Дантона?
Работа над текстом заняла почти всю минувшую неделю, и Расиния считала, что отлично справилась. Приветственная речь на открытии Генеральных штатов, произнесенная волшебным голосом легендарного Дантона, должна была надолго определить ход последующих событий.
— Доставила. Все поверили, что ты написала эту речь еще до своей… смерти.
Сот неодобрительно хмурилась, и Расиния догадывалась почему. Но решила, что отступаться не станет.
— Так ты видела Кору?
— Видела.
— И что?
Сот тяжело вздохнула.
Принцесса… то есть моя королева. Я уже говорила: чем дальше ты станешь держаться от Коры и от всех остальных, тем безопасней для каждого из вас.
— Именно поэтому я послала тебя, а не отправилась навестить ее сама.
— И все равно это бессмысленный риск. Меня могли узнать, выследить…
— Мы обе прекрасно знаем, что тебя не смогла бы выследить и свора гончих на свежем снегу.
— Но такое возможно, — упорствовала Сот. — И я опасаюсь, что скоро тебе станет уже недостаточно одного только «навестить». Нет, моя королева, с прошлым пора покончить, раз и навсегда.
— Я только хотела убедиться, что у нее все в порядке, — пробормотала Расиния. — Мауриск и Сартон могут сами о себе позаботиться, но Кора совсем еще девочка.
— Думаю, с ней все хорошо, — отозвалась Сот, смягчаясь. — Она тяжело пережила твою «смерть», но во всем прочем держится молодцом.
Полагаю, Мауриск говорил с ней о том, что надо жить дальше «ради памяти Расинии».
— Значит, он не совсем безнадежен! — Расиния оживилась, захлопала в ладоши. Рано или поздно нужно будет придумать, как привлечь ее к нашим делам.
— Это слишком опасно. Кора непременно узнает тебя, и тогда твоей тайне придет конец.
Вовсе нет, если мы попросим ее помалкивать. Она никогда меня не предаст.
— Так же, как Фаро?
Наступило долгое мучительное молчание. Наконец Сот проговорила:
— Прошу прощения, моя королева, но ставки в этой игре чересчур высоки. Быть может, со временем я сумею что–то придумать.
— Постарайся, — сказала Расиния. — Ты же знаешь, Кора — гений во всем, что связано с деньгами, а деньги нам будут нужны позарез, если только мы не хотим уподобиться Орланко и заложить страну борелгаям.
Сот кивнула, сосредоточенно поджав губы. В дверь постучали, и она поднялась, чтобы ответить на стук. Расиния прочла еще пару абзацев из речи Дантона, а потом резко, с отвращением отодвинула стопку газет.
«Надо будет потолковать с Мауриском», — подумала она и тут же вспомнила, что такой возможности у нее сейчас нет, да и вряд ли когда-нибудь появится. Для Мауриска она с простреленной головой рухнула со стен Вендра, увлекая за собой предателя Фаро. Эта глава ее жизни завершилась так же безоговорочно, как если бы она в самом деле умерла. Рассуждая здраво, Расиния могла согласиться с Сот, что, наверное, это и к лучшему. Сейчас, после смерти отца, за каждым ее шагом неусыпно следят десятки глаз, и выбираться тайком из дворца было бы чересчур рискованно; кроме того, заговор уже исполнил свое предназначение. Воля народа, выраженная депутатами Генеральных штатов, поможет ей избавить страну от Орланко. При поддержке Януса, своего союзника в кабинете министров, она наконец–то наведет порядок в государстве.
В руках Орланко по–прежнему остается веский козырь — угроза предать огласке демоническую одержимость Расинии. Это сильный ход, но именно потому герцог, скорее всего, побоится к нему прибегнуть. Стать регентом, то есть законным преемником трона, он не сможет, и разоблачение приведет лишь к хаосу, а то и к новой гражданской войне. Впрочем, правление Расинии в любом случае должно стать недолгим, поскольку рано или поздно двор и подданные заподозрят неладное при виде нестареющей королевы. Разве что Янус отыщет какое–то решение в Тысяче Имен… но на это нельзя рассчитывать. Ей придется выйти замуж за того, кто, по ее убеждению, станет достойным королем — таким, каким хотел бы видеть ее мужа покойный отец, каким мог бы стать ее брат. Вот тогда–то она сможет с чистой совестью «умереть», а потом… потом начнется совсем другая история. Расиния никогда не позволяла себе заглядывать так далеко вперед.
«Быть может, сам Янус и есть тот самый король, который мне нужен».
Он достаточно знатного — пускай и несколько обедневшего — рода, чтобы люди охотно приняли его возвышение. Он умница и, судя по хандарайской кампании, талантливый полководец. И конечно же, Янус уже знает тайну Расинии, что избавит ее от необходимости скрываться и опасности неизбежного разоблачения.
«И пожалуй, он даже в некотором роде недурен собой».
С другой стороны, кое–что в нем вызывает опасения. Честолюбие, которое Янус тщательно держит в узде, но которое все же бросается в глаза. Будет ли ему достаточно королевского трона — или он из тех, чья жажда власти ненасытна и неутолима? Мысленным взором Расиния видела, как полки Вордана выступают в поход, чтобы огнем и мечом завоевать весь мир, — и ведет их Янус бет Вальних, а вдохновляют зажигательные речи Дантона. Слишком явственное, слишком соблазнительное видение. Она знала: совсем не этого хотел бы отец. Его грезы о воинской славе оборвала жестокая явь Вансфельдта.
А впрочем, всему свое время. Слишком долгий, извилистый путь предстоит ей проделать, прежде чем настанет пора задуматься над выбором. Но начинается этот путь сегодня, с открытием Генеральных штатов.
Вернулась Сот.
— Ваше величество, — сказала она, — явился капитан Д’Ивуар с вашей охраной.
«Ваше величество».
Расиния подумала, что, наверное, никогда не привыкнет к этому обращению.
— Пригласи его войти и сходи за побрякушками.
Расиния уже надела простое, изящного покроя черное платье, полагавшееся королеве во время траура, но было неуместно появиться на публике без соответствующих аксессуаров и тщательно подобранных украшений.
Сот с поклоном отошла к двери, и через мгновение на ее месте возник Маркус Д’Ивуар. Капитан тоже поклонился, куда более церемонно и чопорно. На нем был парадный мундир капитана жандармерии — темно–зеленый, отделанный золотым и серебряным шитьем; серебристо–синий позумент па плече говорил о том, что глава жандармов является также и капитаном королевской армии. Из общей картины выбивался только висевший у бедра клинок: Расиния ожидала увидеть скорее украшенную драгоценными камнями рапиру или короткую шпагу, но никак не тяжелую, явно многое повидавшую кавалерийскую саблю.
