– Не прикасайся к белому, – предупредил угодник, вытаскивая из ножен меч. – Черные уже безопасны. От них не заразишься. Век белого мора недолог. После заражения есть час на излечение. В это время ты становишься горячим, как печь. Но если хоть крупинка белого появится на твоей коже – все. Отсекать руку, ногу бессмысленно. Ты уже мертвец.
– Падаю мертвым? – прошептал Игнис, обходя белый труп.
– Не сразу, – успокоил принца угодник, поднимаясь по лестнице к железной двери. – Будешь бродить по улицам еще пару часов. Но уже мертвым. С того мгновения, как плесень выступит на твоем теле, тебя уже нет. На самом деле нет. То, что останется от тебя, уже не ты. Без памяти, без жалости, без соображения.
– И что же останется? – спросил Игнис, глядя, как Син присел у двери, оказавшейся запертой, и копается в ее замке.
– Твое тело, – проговорил угодник. – Смотри-ка, а оружейник почувствовал опасность, заперся. Ну это мы быстро… Пару часов зараженный бродит по улицам. Бродит живым мертвецом. Иногда дольше, если холодно. Он, как семя, которое жаждет продолжения. Плесень еще не пушится на нем, покрывает его белыми точками, но уже ищет незараженного и бежит за ним с объятиями. Такого можно только убить. Через два часа он падает и сам. И еще часов пять плесень пожирает его. Вместе с одеждой. Когда жратва кончается и труп чернеет, он безопасен.
– Но если так… – Игнис нахмурился. – Ведь тогда час на заражение, два часа на прогулку… Пять часов на гниение… Если в городе толковый правитель, тогда с мором можно управиться за один, ну два дня!
– Может быть, – кивнул угодник, щелкая открывшейся дверью. – Но ты не знаешь, с чего начинается мор.
– С чего же? – спросил Игнис, входя вслед за угодником в темный коридор.
– С того, кого можно остановить только оружием и магией, – ответил угодник. – А ведь оружейнику не повезло. Очень не повезло.
Сразу за второй дверью, в освещенной через зарешетчатое окно лавке на полу лежал в луже черной слизи оружейник. Рядом проваливался в остатках белого пуха ребенок.
– Он привязал себя цепью к стене, – мрачно заметил, перешагивая через маленький скелет, Син. – Наверное, попросил, потребовал, чтобы дочь не подходила к нему. Но ей было семь лет. К кому еще ей было подойти?
Игнис побледнел.
– Иди сюда, – подозвал его к себе угодник, который уже перебрался через стойку к полкам. – Надень.
Он бросил принцу широкий пояс со вшитыми карманами, в каждом из которых торчала стеклянная бутыль.
– Это пояс лекаря, – объяснил угодник. – Он ходит по полю боя, перевязывает раны, затягивает культи. Но прежде, чем рану перевязывать или наносить на нее снадобье, ее нужно промыть. Когда-то это делали кипящим маслом, что не добавляет здоровья раненому. Лучшее средство – самый крепкий квач. Запомни, если белый мертвец коснется тебя, нужно плеснуть на это место квачем.
– А если он коснется тебя там, где ты не заметишь? – вытер взопревший лоб Игнис.
– Когда станешь горячим, как печь, заметишь, – успокоил принца угодник. – Не волнуйся, снадобье у меня есть. Немного, но есть. Какое оружие предпочитаешь?
– Атерский прямой меч с полуторным хватом, – ответил Игнис.
– И конечно же лаписской работы? – усмехнулся угодник.
– Есть выбор? – дрожа, спросил принц.
– Есть, – кивнул угодник, выкладывая на стойку оружие. – Выбирай. Еще потребуется пара самострелов со стрелами и секира. И давай поспешим, парень. Если кто-то в этом городе и борется с мором, то он на главной площади. Отсюда полторы лиги. Запомни еще вот что: не пытайся убить мертвеца. Он уже мертв. Ты можешь отрубить ему голову, он побежит за тобой без головы. Только ноги. Перебьешь колени стрелами – уже хорошо. Он сможет только ползти. Подрубишь секирой или мечом – еще лучше. Ползти не сможет. Руки у него только для объятий.
– А сжечь? – прошептал Игнис.
– Если только сократить те пять часов, которые зараза будет разлагаться на мостовой, – шагнул к выходу угодник. – Если ты подожжешь бодрого мертвеца, то получишь факел на двух ногах и, может быть, пылающий в пламени город.
Чем дальше к центру города, тем больше было трупов. И все-таки покрытые белой плесенью попадались редко. Чаще всего это были скрелеты в черной жиже, а то и на подсохшем черном пятне.
– Дня два уже, – хмуро заметил угодник. – Главное, чтобы он или они были еще в городе, не пошли дальше. Хотя кто их знает, сколько их…
– Ты о ком? – напрягся Игнис, потому что из дверей лавки, над которой висел вырезанный из дерева хлеб, вывалился белой тенью человек и метнулся к угоднику.
– О тех, кто замесил эту погибель, – ответил угодник, за миг до столкновения шагнул в сторону, присел, подрубил заразного и снова выпрямился. – Разное случалось, принц. Бывало, что и чуму, и холеру несли в мешках в осажденные города. Но ни та, ни другая не происходят из пустоты. И поганую водичку надо где-то зачерпнуть. А это – целиком колдовство.
Подрубленный хрипел за спиной.
– Меч можно не вытирать, – сказал угодник, держа сверкающий клинок на сладком ветру. – Пара минут, и плесень гибнет. То же самое и на одежде. Главное, чтобы не попала на кожу.
– Что значит колдовство? – не понял Игнис. – Откуда? Разве не могильцы разносят мор?
– Когда полторы тысячи лет назад армии императора стояли у Бараггала в ожидании войска Лучезарного, а белый мор свирепствовал в их селениях, откуда он появился? Думаешь, могильцы разносили его, подобно крысам?
– А разве нет? – Игнис нахмурился. – Лучезарный послал на запад мурсов, и они разнесли заразу.
– Они ее создавали, – твердо возразил Син. – Не всякий мурс способен на это, но уж если кто-то способен…
– Но сейчас нет Лучезарного! – воскликнул Игнис. – И тогда шла война! Близилась большая беда!
– Может быть, ты скажешь, что и мурсов нет? – удивился Син. – Или уверен, что не близится большая беда?
– Откуда? – поразился Игнис.
– Откуда угодно! – с горестью махнул мечом угодник. – С севера, с юга, с востока, с запада! Изнутри нас самих! Да хоть из тебя! Да, этот камень, эта метка – словно клинок, который может попасть в добрые руки, а может в недобрые! Но ты уверен в собственных руках? Ты уверен, что не сотворишь какую-нибудь мерзость?
– Я… – начал говорить Игнис, но осекся. Осекся, потому что вспомнил, как встает, потирая спину, корчится от боли Литус Тацит.
– Беда в нас, – проговорил Син. – Не в тебе, не во мне, а в нас. Светлая Пустошь, Сухота, мерзость за горами Митуту – это язвы, смертельные язвы. О какой беде ты говоришь? Она всегда была рядом. Она никуда не уходила. Но… – внезапно угодник повеселел, – это не значит, что мы должны бросить оружие и закрыть глаза руками!
Площадь была заполнена народом. Здания расходились в стороны, окружая колоннадой, ступенями и храмами обширное пространство, шириной не менее четверти лиги. В ее центре бил фонтан, и вокруг стояла толпа. Много людей. Несколько тысяч. Но еще больше людей черными скелетами лежало вокруг заграждения, устроенного из утвари, телег, какой-то мебели, сундуков, бочек и прочего барахла. Сразу за ограждением горели костры, на которых стояли котлы. Вдоль ограждения виднелись бледные, измученные лица стражников. На самом ограждении кое-где лежали трупы, покрытые белым пухом. Над площадью стоял тихий плач и слышался треск углей под котлами.
– Син! – раздался радостный вопль, и здоровенный детина, почему-то в балахоне угодника, сдвинул капюшон на затылок и, являя солнцу ослепительную улыбку на чернокожем лице, ринулся навстречу спутнику Игниса. – Вот уж большей радости я и не ждал!
– Аквуилус! – обнял, как старого приятеля, чернокожего Син. – Откуда ты взялся? Один?
– Нет, – замахал руками, смахивая накатившие слезы, Аквуилус. – Нас двое. Я и Пусиллус!
– Пусиллус? – удивленно поднял брови Син. – Так чего ж ты плачешь? Лучшего напарника и не найдешь! Я уж и не думал, что его встречу! Он ведь отправлялся куда-то на северо-запад? Лет пять назад?
– Да, – кивнул Аквуилус. – Мы вместе бродяжничали. И, кстати, были у больших храмов. У лежащего льва. Все, как ты говорил. Все так и оказалось. Мы побывали во всех семи местах. Везде, где упали семь звезд! Но храмы и лежащий лев с человеческим лицом – единственное, что сохранилось.
– Хоть что-то сохранилось, – кивнул Син.
– И нам есть еще что тебе рассказать! – вытаращил глаза Аквуилус.
– Расскажешь, – ударил в плечо черного друга Син. – А мы к вам в помощь. Вот мой спутник…
– Вавато, – быстро назвался Игнис.
– Пусть будет Вавато, – с легкой усмешкой согласился Аквуилус. – Вот, возвращались в Самсум, хотели потом отправиться в Бэдгалдингир к Бенефециуму, чтобы он занес отчет о нашем путешествии в свои свитки, но остановились в Тире, а тут такое…
– И мы, – кивнул Син. – Хотели пойти через Тир на северо-восток. Всевышний с умом прокладывает наши тропы…
