госконюшней тов. Буреев, виновник и свидетель несчастия с Крепышом, мог бы сообщить более детальные сведения. Он в настоящее время состоит членом одной с/х коммуны в Ардатовском уезде, но, по предположениям вышеуказанных лиц, вряд ли пожелает сообщить сейчас более того, что уже известно.
История последних дней Крепыша, по этим данным, рисуется так.
В 1918 году Крепыш был приведен из бывшего завода А.Ф. Толстой, из Старо-Зиновьевки Карсунского уезда, в Симбирскую государственную заводскую конюшню, которой тогда заведовал наездник-армянин Эджубов (Вишневский и Семёнов уже служили тогда в госконюшне).
Вероятно, в последних числах августа Симбирск был взят чехословаками, поэтому заведующий госконюшней тов. Эджубов взял Крепыша к себе на квартиру в город, опасаясь, что его отберут. По занятии Симбирска Красной армией Крепыш был отобран у Эджубова красноармейцами, которые ездили на нем верхом по городу. Это продолжалось неделю, и вскоре Крепыш был снова возвращен в госконюшню.
В это время госконюшней заведовал уже тов. Буреев. Буреев был по профессии сапожник, человек малограмотный. Опасаясь вторичного занятия Симбирска чехословаками, производившими нажим на наши войска за Волгой (на левом самарском берегу), Буреев ночью лично взял Крепыша из госконюшни (Семёнов его провожал) и верхом поехал на ст. Киндяковку с целью куда-нибудь его отправить. Киндяковка – это пригородная станция, последняя со стороны Инзы, в трех верстах от ст. Симбирск I, от нее отходит Волго-Бугульминская ветка Самаро-Златоустовской ж. д. на Уфу. Это было, вероятно, в сентябре, но в какие именно числа – не выяснено. Погода была скверная, холодная, с дождем и ветром. Вагон в Киндяковке Бурееву долго не давали, и Крепыш, мокрый, стоял на открытом месте на привязи и сильно дрожал. Когда дали вагон, то наспех устроили к нему сходни из шпал и накатника, ибо платформы для погрузки в Киндяковке тогда не было. По словам Буреева, Крепыш при погрузке упал с этих сходней и, ударившись о рельсу, пал. Как именно и почему Крепыш упал при погрузке в вагон, мне узнать не удалось. Это знают, очевидно, Буреев и те железнодорожники, которые были тогда в Киндяковке, а где они служат сейчас, неизвестно.
Труп Крепыша был отвезен на бойню, где ветеринарным врачом при утилизационном заводе городской бойни (фамилии не знаю) были собраны в кучу в угол его кости. Впоследствии ветеринарный врач госконюшни Л.И. Вишневский собрал из этих костей скелет Крепыша полностью и поместил его в ящик.
В сентябре 1923 года Симбирскую заводскую конюшню ревизовал специалист по коневодству НКЗ Мунте, и в своем докладе он, между прочим, указал, что скелет Крепыша отправляет в Москву.
В Москву скелет отправлен не был. Ветврач Л.И. Вишневский объясняет это тем, что по неизвестно чьей оплошности и вине ящик с костями Крепыша хранился на бойне недостаточно внимательно, а потому, когда его стали проверять перед отправкой в Москву, оказалось, что к костям Крепыша прибавились какие-то посторонние кости и с ними перемешались. Так, например, в ящике оказалось шесть копыт!
В настоящее время этот скелет Крепыша (по возможности посторонние кости были из ящика удалены) помещен в Ульяновский естественно-исторический музей».
Сообщение И.П. Левицкого о гибели Крепыша очень обстоятельно составлено и, по-видимому, заслуживает доверия. Однако не всё в этом сообщении мне кажется точным. Наиболее спорная часть – причина гибели Крепыша. Вследствие этого есть необходимость прокомментировать письмо Левицкого. Из письма мы узнаём фамилию и социальное положение виновника гибели Крепыша. Это сапожник Буреев. Его имя, как и имя Минеева, главного виновника неудачной эвакуации Хренового, должно быть произнесено во всеуслышание.
Крепыша можно было спасти. Уже в 1918 году он был вывезен из Старой Зиновьевки и помещен в Симбирске, в государственной заводской конюшне. Крепыш благополучно ушел из деревни в то страшное время, когда там клокотали злоба и ненависть и все гибло в волне погромов, убийств и пожаров. Кому нужна была гибель заводской конюшни, раз там стояли казенные жеребцы под охраной власти? Конечно, никому. Крепыш, так же как и другие знаменитые жеребцы, принадлежал уже не частным лицам, а всей России. Однако он, как Хвалёный и его сын Хулиган, попал под седло красноармейцев, хотя и ненадолго. Как еще несознателен наш народ! Вместо того чтобы гордиться тем, что эти великие лошади стали народным достоянием, он развлекается, хулиганит: берет под седло и губит или калечит великого жеребца.
Далее происходит смена управляющих Симбирской заводской конюшней. Эджубова-буржуя сменяет пролетарий Буреев. Это лозунг дня и дух времени! Безграмотный Буреев самовольно уводит Крепыша из заводской конюшни. Куда, зачем и для чего – он и сам хорошо не знает. Быть может, когда он решился увести Крепыша, ему мерещилось: Москва, Красная площадь; вот он ждет с Крепышом, которого один спас от чехословаков; вот выходит Ильич, жмет ему руку, благодарит; сочувствующая улыбка Троцкого, а потом известность и теплое местечко в революционных верхах…
Так или иначе, но Буреев уводит Крепыша. Жуткую картину представляла станция Киндяковка в те дни. Кругом мрак, огни в Симбирске потушены, на самарском берегу стоят чехословаки; никто не знает, что готовит завтрашний день, и всем страшно. Уже давно ночь, дождь моросит, ветер дует с севера, и на дворе холодно. Крепыш стоит и ждет погрузки. Часы его жизни сочтены. Даже в своем унижении он все же величествен. Весь в грязи, мокрый, продрогший, он все же остается прежним великим Крепышом!
Наступает время грузить Крепыша. Хорошо знакомая нам картина советской России того времени сейчас же разворачивается перед глазами: ничего нет и никто ничего не знает, царит всеобщий бедлам и хаос, как и везде. Сходней, само собой, нет. Наскоро делают из шпал мостки. Крепыш всходит на них, проваливается и, ударившись о рельсу, погибает. Такова официальная версия. Это самый слабый пункт всего рассказа. Мог ли Крепыш, ударившись о рельсу, пасть? Мне кажется, что это невозможно, ибо между вагоном и рельсами нет достаточно места. Скорее всего, Крепыш действительно упал, поломал ногу, расшибся и тогда… был убит либо выстрелом из револьвера, либо поленом (шпалой) по голове, как об этом упорно говорили в московских спортивных кругах. Я думаю, что истина мученической, именно мученической, а не трагической, смерти Крепыша едва ли когда-нибудь будет установлена. Буреев, поняв, что он натворил, и узнав, что чехословаки откатились, испугался ответственности и постарался смягчить историю гибели Крепыша, дав ту версию, которая нам сейчас известна.
Когда Крепыш погиб, всё же позаботились доставить его труп на бойню и захотели увековечить его память – сохранить его скелет. В этом поступке я узнаю русского человека: он не заботится о великом жеребце, пока тот жив,
