– Но почему он так думал?
Алексия пожала плечами:
– Слухи. Вестминстерские сплетни. Кто знает? У меня определенно не было ни малейшего намерения выдать его.
– Так после смерти папы он и не подумал связаться с тобой?
– Я этого и не ожидала, дорогая. Говорят, он метит в следующие генеральные секретари ООН. С такими друзьями, как я, ему враги ни к чему.
Мать, казалось, была вполне к этому равнодушна, но Рокси стало за нее обидно.
– Но должен же кто-то из Вестминстера хотя бы справиться о твоем здоровье! Все эти годы…
– Я получила очень милое письмо от сэра Эдварда Мэннинга, – задумчиво ответила Алексия.
– Что он написал?
– О, так, всякие пустяки, в основном политические сплетни. Он предложил приехать, но я не чувствовала бы себя непринужденно в его присутствии. Он послал мне экземпляр тюремных дневников Джеффри Арчера. Читала? Удивительная книга.
– Не читала.
Последовало неловкое молчание. Женщины жаждали быть ближе друг к другу. Но после стольких лет отчуждения разговор давался не так легко. У них было мало общего: Рокси – натура творческая, Алексия – прагматичная и амбициозная. Единственное, что их связывало, – родство, но после случившегося обе старались избегать разговоров о семье.
– Как Саммер? – спросила наконец Алексия. – Вы часто видитесь?
– О да! – просияла Рокси. – Пытаемся. Она по-прежнему каждый день ездит к Майклу.
Обе женщины изумлялись верности Саммер. Связь ее матери с Майклом стала всеобщим достоянием. Письмо, написанное Люси в тот страшный день, зачитывали в суде. Люси посмертно обвинили в убийствах Майло Бейтса и Дженнифер Хэмлин, а также в попытке убийства Майкла де Вира. Ее похоронили в Мартас-Вайнъярд, и Арни ежедневно посещал ее могилу. По-прежнему любящий, по-прежнему скорбящий, по-прежнему не в силах осознать страшных фактов, окружавших смерть жены.
«Бедняга».
В письме Люси объяснила, что всегда намеревалась покончить с собой, как только «избавится» от Алексии. Подобно Алексии, она желала правосудия, желала, чтобы восторжествовала правда. Однако ее точка зрения на правосудие и то, что хорошо и что плохо, была сильно искажена и отравлена десятилетиями ненависти, поэтому не имела отношения к точке зрения Алексии или любого мыслящего человека. В ее записке не прозвучало ни нотки сомнения в своей правоте.
Люси приняла ужасную смерть. Полиция сказала Алексии, что Саммер была всего лишь в нескольких шагах, ее мать вышибла себе мозги. От подобных вещей невозможно оправиться. Арни выживал за счет того, что отказывался признать очевидное. Но Саммер была более рациональна, чтобы принять подобную стратегию. Вместо этого она сбежала в Англию к Майклу, постаравшись как можно лучше спрятать свои чувства. Чудо еще, что она сохранила рассудок.
– Передай мою любовь, когда ее увидишь, – попросила Алексия Рокси.
– Обязательно.
– И брату, конечно.
– Разумеется, – виновато промямлила Рокси. По правде говоря, она больше не ездила к Майклу. Не было смысла. Тело по-прежнему лежало на больничной кровати, но его уже не было. Только мать сильно расстроится, если сказать ей все это. Лучше говорить о будущем. О приятных вещах.
– Кстати, ничего особенного, пока не стоит строить планы, но я кое с кем встречаюсь. – Рокси трогательно покраснела.
Лицо Алексии светилось от радости:
– Чудесно, дорогая! С кем?
– Его зовут Уильям. Уильям Каррадерз.
Алексия смутно помнила это имя.
– Он риэлтор, – продолжала Рокси. – Тот парень, который продал Кингсмир после смерти папы.
Алексия нахмурилась и едва не выпалила: «Значит, он точно знает, сколько у тебя денег, и решил воспользоваться представившейся возможностью».
Но она вовремя прикусила язык. Не ее это дело – пытаться управлять жизнью Рокси, романтической или будничной. Рано или поздно придется довериться суждениям дочери. Разве могут быть они хуже ее собственных?
– Еще рано о чем-то судить, но я очень счастлива, – призналась Рокси.
– В таком случае я тоже.
Алексия сжала ее руку:
– Я бы хотела с ним познакомиться.
– Когда-нибудь. – Рокси снова покраснела. – Посмотрим, как пойдут дела.
Женщины поговорили еще несколько минут, после чего прозвучал неизбежный звонок, указывающий, что время посещений закончено. Заключенные по всей комнате обнимали родных и друзей. Некоторые стоически, некоторые – не скрывая эмоций, особенно матери в отношении детей-подростков. Алексии было их жаль. Драгоценные годы юности никогда больше не вернутся. «У Рокси и Майкла было счастливое детство. Тедди и я дали им хотя бы это».
Она смотрела вслед дочери, протолкнувшей кресло сквозь двойные двери. Смотрела и пыталась надеяться на лучшее. Будет Каррадерз любить ее и заботиться или разобьет ее сердце, как остальные мужчины в жизни Рокси? При этой мысли Алексия изнемогала от беспокойства.
«Ты не можешь защитить ее, – твердо сказала она себе. – И пытаться не стоит. Любовь – это всегда риск. А жизнь без любви – вовсе не жизнь».
Будущее теперь принадлежало Рокси.
И от нее зависит, каким оно будет.
Эпилог
Саммер Мейер, глубоко задумавшись, смотрела в окно больничной палаты.
День был удивительным. Скромный лондонский сад расцвел жизнью, словно миниатюрный рай. Запах скошенной травы и сладкой жимолости висел в воздухе, как летний туман, и длинные гибкие ветви ивы тихо стучали в стекло, словно приглашая Майкла погулять и насладиться теплом и солнцем.
«Или дерево зовет меня? Может, это меня следует спасать?»
Отец, во всяком случае, так считал. Он ежедневно звонил Саммер, умоляя вернуться, «начать новую жизнь и не приковывать себя к Майклу и прошлому».
Милый па.
Саммер любила его до боли.
Но Арни не понимал, что жизнь на Мартас-Вайнъярд и ежедневные посещения могилы Люси приковывают его к прошлому самым ужасным, самым болезненным образом…
По правде говоря, Саммер понятия не имела, что ждет ее в будущем. Сейчас главное – пережить настоящее, шаг за шагом. Но она точно знала, что ноги ее больше не будет на Мартас-Вайнъярд. Никогда, пока она жива…
Девушка все еще видела смерть матери в еженощных кошмарах. Пещера, треск выстрела, красная вода, залившая песок будто клюквенным соком, пролитым в сахар. Фразы из того письма преследовали ее, слова, произносимые ласковым материнским голосом. «Он должен был умереть, дорогая. Эта связь – просто способ подобраться к нему ближе. Я так надеюсь, что ты понимаешь…» «Понимаю?» Саммер содрогнулась. Взглянула на Майкла, потом снова в окно. То, что сделала мать, – вне понимания. За гранью прощения. Единственное, что была готова признать Саммер, – мать психически больна. Что-то сломалось в ней в ранней молодости, когда любимый брат погиб. И вместо того чтобы жить и постепенно исцелиться, она лелеяла свою боль, и надрыв оставался скрытым от глаз, становился все глубже, пока личность Люси не раздвоилась окончательно. Одна Люси была женой и матерью, которую Саммер знала и любила всю жизнь, о которой скорбела. Вторая… Девушка старалась не думать о второй личности.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
