Его дыхание стало хриплым, пальцы дрожали, распутывая шнурки на ее корсаже. Плечо девушки оказалось шелковистым и теплым. Ральф прикоснулся к нему кончиком языка, Кэти вздрогнула и застонала. Когда он потянул вниз легкую ткань, девушка повела плечами, сбрасывая платье, – оно почти мгновенно соскользнуло до самого пояса.
Ральф не ожидал внезапного появления юных грудок с молочно-белой кожей и розовыми сосками – таких нежных и беззащитных и в то же время крепких и удивительно симметричных.
Он не сводил глаз с ее тела. Кэти наблюдала сквозь опущенные ресницы, но не пыталась прикрыться, хотя щеки горели огнем, а губы дрожали.
– Нет, Ральф, я не хочу уходить от тебя – ни сейчас, ни потом, – прошептала она.
– Фонарь… – Ральф протянул к нему руку, но Кэти перехватила ее.
– Не надо, Ральф. Я не стесняюсь нас с тобой. Не хочу темноты, хочу видеть твое милое лицо.
Она рывком сорвала поясок и сбросила платье на пол. Ее длинные ноги казались неуклюжими, как у жеребенка; бедра еще сохраняли мальчишескую костлявость; животик над темным треугольником волос был втянут, как у гончей. В свете фонаря ее кожа сияла здоровьем юности. Ральф уставился на девушку. Она приподняла уголок грубого шерстяного одеяла и скользнула под него. Длинные тонкие руки и ноги обвились вокруг Ральфа.
– Мой несравненный, восхитительный Ральф, я сделаю для тебя все, что угодно: пойду на ложь, воровство, обман и даже убийство – ради тебя, – прошептала она. – Я не знаю, что положено делать мужчине и женщине, но если ты меня научишь, то я стану счастливейшей девушкой на земле, делая это с тобой!
– Кэти, я вовсе не хотел… – Внезапный укол совести заставил Ральфа оттолкнуть девушку.
– Я хотела, – заявила она, упрямо прижимаясь к нему. – Иначе зачем бы мне сюда приходить?
– Кэти…
– Я люблю тебя, Ральф, я полюбила тебя с первого взгляда!
– Я тоже люблю тебя, Кэти! – Неожиданно он понял, что сказал правду. – Я очень-очень люблю тебя, – повторил он, а гораздо позже добавил: – Прежде я и сам не знал, как сильно люблю тебя.
– Я не представляла, что все будет именно так, – прошептала она. – Я часто думала об этом – каждый день с тех пор, как ты впервые приехал в Ками. Даже читала про это в Библии – там сказано, что «Давид познал ее». Теперь мы познали друг друга?
– Хотел бы я знать тебя получше – и почаще. – Ральф расплылся в улыбке. Его взлохмаченные волосы взмокли от пота.
– Мне показалось, что я проваливаюсь через черную дыру в душе в какой-то другой, удивительный мир, откуда так не хотелось возвращаться, – прошептала Кэти с таким трепетом и восхищением, словно до нее никто в мире не испытывал ничего подобного. – Ты тоже это почувствовал?
Они лежали обнявшись, вглядываясь в лица друг друга в желтом свете фонаря, и тихонько разговаривали, то и дело прерываясь на ласки и поцелуи.
Кэти первая разорвала объятия.
– Я бы с удовольствием забыла о времени, но прислушайся к птицам – совсем скоро будет светать… – И вдруг выпалила: – Ральф, мне ужасно не хочется, чтобы ты уезжал!
– Я ненадолго, обещаю. Скоро вернусь!
– Возьми меня с собой!
– Ты ведь знаешь, я не могу.
– Потому что это опасно, верно?
Он ушел от ответа, попытавшись снова поцеловать ее, но Кэти положила ладонь на его губы.
– Каждую секунду, когда тебя нет рядом, я буду понемножку умирать… И молиться – молиться, чтобы воины Лобенгулы тебя не нашли.
– Не волнуйся за меня, – фыркнул он. – Скоро мы опять упадем через черную дыру в твоей душе.
– Обещай! – прошептала она и губами отвела с его лба мокрые пряди. – Обещай, что ты вернешься, мой ненаглядный, обожаемый Ральф…
Ральф снова направил фургоны на юг, в сторону реки Шаши. Первое утро он ехал во главе необычно легко нагруженного каравана. В полдень Ральф распорядился распрягать волов. Вдвоем с Исази они проспали весь жаркий день, пока волы и лошади паслись и отдыхали.
В сумерках от стада отделили трех заранее выбранных волов, привязали их за рога кожаными поводьями к колесам фургонов и закрепили на спинах чехлы. Ральф и Исази выбрали этих волов за силу и покладистость, а во время долгого путешествия из Кимберли приучили спокойно относиться к необычному грузу.
Джордан снабдил Ральфа сведениями о точном размере и весе статуи, которая украшала вход в Гроте-Схюр, новый особняк мистера Родса. На основе этих данных Ральф разработал конструкцию чехлов и сделал их собственными руками, никому не доверяя своих тайных намерений. В каждом чехле помещались две статуи – по одной с каждого бока вола. Чехол крепился сетью надежных пеньковых веревок. Ральф тщательно подогнал все размеры, чтобы крепления не натерли спины животных и чтобы груз не смещался даже на самой неровной почве и крутых склонах.
Исази тихонько повел трех послушных волов прочь из лагеря, исчезнув в темном лесу. Ральф задержался и еще раз повторил приказы другим погонщикам.
– Пойдете к реке Шаши. Если на границе спросят, где я, скажете, что с разрешения короля охочусь на востоке и должен вот-вот присоединиться к вам. Понятно?
– Понятно, нкози, – ответил Умфаан, который, несмотря на повышение из погонщика в возницы, по-прежнему отзывался на имя Мальчик.
– Когда переправитесь через Шаши, двигайтесь к бушменским колодцам, что в пяти днях пути от границы. Отряды Лобенгулы так далеко за вами не пойдут. Ждите меня там. Все понятно, Умфаан?
– Все понятно, господин.
– Тогда повтори.
Удовлетворенный ответом, Ральф вскочил на спину Тома и посмотрел на погонщиков сверху вниз.
– Поторапливайтесь!
– Счастливого пути, нкози!
Ральф рысью выехал из лагеря вслед за Исази. За собой он тащил большую ветку колючей мимозы, чтобы замести следы. На следующее утро они уже отъехали далеко в сторону от дороги для фургонов, забравшись в загадочные холмы Матопо. Пока волы паслись и отдыхали, Ральф поехал вперед, отмечая тропу между высокими гранитными утесами и сквозь мрачные глубокие ущелья. В сумерках они снова навьючили волов и двинулись в путь.
В полдень следующего дня Ральф достал старый медный секстант. Учитывая опыт прежних путешествий, он сделал поправку ко времени, которое показывал хронометр, и вычислил координаты с точностью до десяти миль. Ральф успел удостовериться, что наблюдения Зуги, сделанные еще до рождения первенца, обычно отличались точностью: без них никогда не удалось бы найти спрятанную слоновую кость, которая и стала основой растущего состояния сына. Сравнив свои вычисления с записями отца, Ральф понял, что руины города, который матабеле называют Зимбабве, «место погребения древних королей», лежат в ста шестидесяти милях к западу.
Дожидаясь, пока стемнеет и можно будет продолжить путь, он вытащил из седельной сумки подаренную когда-то Зугой на прощание записную книжку и в сотый раз перечитал описание маршрута и самого города Зимбабве.
– Долго нам еще тащиться по этим горам? – проворчал Исази, поджаривая кукурузные лепешки на бездымном костерке из сухих дров. – Волам тяжело на каменистых и крутых склонах. Надо было пойти дальше к югу и обогнуть холмы по равнине!
– Где молодцы Лобенгулы только и ждут шанса воткнуть ассегаи в костлявого коротышку-зулуса! – улыбнулся Ральф.
– Здесь опасность ничуть не меньше.
– Нет. – Ральф покачал головой. – Ни один матабеле не появится в священных холмах без веской на то причины. Здесь мы не встретим боевых отрядов, а когда пройдем через холмы, то окажемся далеко за пределами Матабелеленда.
– Что это за место из камня, куда мы идем? Там нас не подстерегают воины?
– Лобенгула запретил всем даже смотреть в долину, где стоят камни. Это место проклято королем и жрецами.
Исази заерзал.
– Кому какое дело до проклятий жирной матабельской шавки? – заявил он, положив ладонь на висевший на поясе талисман, отгоняющий демонов и прочую нечисть.
Несмотря на то что он заверил Исази в их полной безопасности, Ральф с величайшей осторожностью продвигался по лабиринту Матопо. Днем он прятал волов в густом кустарнике в одном из каменистых ущелий, а сам шел вперед, чтобы разведать каждый шаг пути и разметить его для Исази: незаметно опаленный ствол или сломанная зеленая веточка на повороте и в трудных местах.
