"Опасный человек. К Маше его и близко подпускать нельзя!"
Женщина замерла, не в силах сказать ни да, ни нет. Всё произошло так стремительно…
Толик громко прокашлялся.
Дверь отворилась, и в Юркин коттедж протиснулся тот самый дед с гигантской охапкой цветов.
Ваня восхитился.
"Во даёт! Где же он их взял?"
Валерия Владимировна недоверчиво наклонила голову к плечу, сжала губы и быстро кивнула.
— Да.
Толик не пил вообще, а Юра и Иван больше не могли, так что помолвку отметили травяным чайком и жареной картошкой. Женщины ушли мыть посуду, а мужчины остались в Ермаковском "офисе". Лом-Али начал издалека. Со здоровья своих драгоценных ослов. Оказывается, в горах им плохо. Болеют они. И трава там совсем плохая. И ходить по горам животным тяжело. Опасно.
— Никакого сравнения с такой степью! — Азербайджанец даже подпустил акцента и добавил грузинское "вах!"
А в степи он, Лом-Али Гуссейнов, сможет развести такой табун скакунов, что…
"Во даёт!"
Внезапно Толик стал серьёзным.
— Не хочу я туда Леру вести. Много людей там завистливых и недобрых. От одиночества недобрых. Да и хибара моя там… А… Шалаш большой.
Мужчина печально махнул рукой.
— Примешь?
— Приму. Договорись с Юрой. Он покажет тебе, где загоны ставить.
Юрка молча кивнул, а Иван пожал руку Толику и попылил домой.
"А-фи-геть!"
— Сашка! Готовь лодку!
— Шеф, а вдруг шторм? Зима то — на носу уже.
— Успеем, Сашка, надо движок с автобуса до зимы забрать. Обязательно надо.
На этот итальянский не турбированный дизелёк у Маляренко были огромные планы. Нынче у него завёлся настоящий немецкий инженер, который скорбно покопавшись в разбомбленных останках мотора "Газели", пожаловался на то, что у них нет дизеля. У Вани щёлкнуло.
"Да будет свет!"
Иван окинул взглядом горизонт. Море хоть уже стало совсем холодным, и дул пронизывающий ветер, но небо было чистым, а волны — совсем небольшими.
— Надо успеть. Возьмём людей побольше, чтобы быстрее управиться. Готовь лодку. Завтра поутру — выходим.
Настроение после посещения хутора было отличным. Маляренко вдохнул полную грудь солёного ветра и, задыхаясь от нахлынувшего восторга, заорал, лупя себя кулаками в грудь.
— А-а-а-а!
"Беда" отчалила с первыми лучами солнца. Вместе с Иваном шли Сашка и Таня, Франц и двое ребят Олега. Море было всё-таки не летнее. Глубина уже не сияла лазурью, а мрачно темнела мутной синевой. Резкий ветер, хоть и не поднял пока высокую волну, иногда срывал шипящую пену с макушек волн. Иван поёжился.
"Как бы всё это не оказалось авантюрой".
На весёлые барашки ленивых летних волн это походило мало. Порыв ветра пахнул холодом и ледяными брызгами.
— Ух ты! Шеф, вы это почувствовали? Хорошо, что небо чистое.
Сашка весело скалился, стоя за штурвалом. Абсолютно сухопутный человек влюбился в море, с восторгом ожидая каждый выход.
— Ходу, Сашок. Ходу!
Лодка получила удар в левый борт, вздрогнула и прибавила ходу. В спину подул сильный и ровный ветер. Иван прикинул его силу и решил рискнуть — поднять парус.
Парус был самым простым — прямоугольным и всего в пятнадцать квадратных метров. Осторожно подняв это своенравное устройство, яхтсмены-любители сразу ощутили резко возросшую скорость. Лодка немного накренилась и шустро рванула на север.
Иван вспомнил, как он ехал ночью по трассе Алма-Ата — Усть-Каменогорск за рулём служебной машинки. Узкая двухполосная дорога петляла среди холмов, а навстречу, слепя дальним светом, неслись гигантские фуры. Это была одна гигантская "русская рулетка", вызвавшая чувство бесшабашности, заставлявшая всё сильнее вжимать газ в пол.
"Ладно! Была не была!"
— На ночь останавливаться не будем.
Сашка задумчиво посмотрел на капитана. От былого веселья не осталось и следа, но и море, похоже, успокоилось. Ветер стих и перестал швырять ледяные брызги на промокших людей.
— Да, шеф.
До автобуса добежали всего за два дня. Из него давно уже были выдраны стёкла, которые теперь красовались в доме Ивана, сняты кресла, фары, лампы внутреннего освещения и смотана вся проводка.
"Беду" отвели от берега и поставили на якорь, для надёжности примотав цепью к вбитому в землю колу.
Двигатель и прочие железки, на которые показал пальцем Франц, сняли быстро, потратив на это дело всего половину дня. Потом пришлось отдирать лист металла с борта автобуса, чтобы волоком оттащить тяжеленный кусок железа к берегу. А вот как это всё поднять на борт? Работы, как обычно, оказалось несколько больше, чем рассчитывал Ваня. Злобно ругающийся Франц, сидя прямо на песке у кромки прибоя, бешено орудуя ключами, разбирал движок на мелкие запчасти, которые тут же заматывали в куски брезента и на руках, по пояс в воде, несли на лодку.
— Д-д-д. — От холода у парней зуб на зуб не попадал. — Надеюсь, немец, сможет обратно всё собрать.
На синий нос Сашки было страшно смотреть.
"И ведь вода-то не ледяная. Градусов десять-двенадцать. Что значит полчаса в воде!"
— С-сможет, С-сашок. С-с-сможет.
Лишь поздно вечером, когда окончательно стемнело, а люди окончательно вымотались и окоченели, последний свёрток промасленного брезента занял своё место в сухом трюме "Беды". Проверив надёжность цепей и якоря и громко послав море к чёрту, Иван выбрался, наконец, из воды и побрёл к развалинам. Там, над булькающим котлом уже вовсю колдовала Таня, готовя ужин. Мужики молча сидели возле стены. Говорить было лень. Двигаться — тоже. Очень хотелось жрать, о чём постоянно сообщали желудки, и спать.
Ваня лениво похлебал сытного супчику. Глаза слипались. Распределив порядок дежурств, Маляренко отдал пистолет Тане, разложил нарезанный камыш по земле и отрубился.
Последние восемь месяцев своей жизни бывший рядовой бундесвера и бывший младший специалист по логистике Таня Дорнхоф чётко делила на два этапа. "До" и "после".
В этапе "до" были лишь страх, боль, голод, отчаяние и чувство абсолютной беспомощности. Раненные умирали у неё на руках один за одним, и она ничего не могла сделать. А потом с гор пришли две огромные кошки и убили Йозефа, весёлого и умного парня, который ей так нравился, и вслед за которым она напросилась в эту проклятую командировку. А потом приплыли они. Спокойные, уверенные в себе люди, от которых веяло надёжностью и безопасностью. И начался этап "после". В котором она встретила ЕГО. Она влюбилась в него как девчонка. С первого взгляда. Таня с нежностью посмотрела на спящего капитана. Только так, во время походов, когда Ivan Andreevich спал на палубе, она могла себе позволить эти нежные, говорящие сами за себя взгляды.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
