«Неужели я опоздал?» – пронеслось у меня в голове.
Ведь Рич сказал, что за больничное кладбище работники примутся лишь несколько дней спустя. Я пришпорил Предка и поскакал через пустошь, с наслаждением ощущая, как ветер бьет в лицо. Я заметил, что, хотя анабаптисты и отреклись от своих заблуждений, посреди поля уже был приготовлен шест, с которого свисали железные оковы, напоминающие о его зловещей цели.
У ворот меня остановил новый привратник, молодой парень из Палаты перераспределения. Он пожелал узнать, по какому делу я явился во владения лорда Рича. Я мысленно выругал себя за то, что не взял у Барака печать лорда Кромвеля. Однако упоминания имени графа и моей адвокатской мантии оказалось достаточно для того, чтобы бдительный страж не стал чинить мне препятствий. Прежде чем войти, я осведомился, начались ли уже раскопки на больничном кладбище. Привратник, которого мой вопрос немало удивил, ответил, что работы начались не далее как вчера. Он позвал еще одного сторожа, тощего хромоногого старикана, и приказал ему проводить меня на кладбище.
Сторож провел меня сквозь целый лабиринт зданий; некоторые из них были разрушены, а другие спешно перестраивались. Наконец впереди показалось кладбище, расположенное за монастырской больницей. Отсюда видна была зубчатая городская стена.
– Далеко продвинулась работа? – спросил я.
– Работники начали копать только вчера, – буркнул старик. – Такое кладбище быстро не перекопаешь, ведь могил здесь несколько сотен. К тому же занятие это опасное: всякому известно, что трупный запах распространяет чумную заразу.
– По пути мне встретилась телега, доверху наполненная костями.
– Да, сейчас к мертвецам относятся без всякого уважения. Это напоминает мне времена, когда я сражался во Франции. Тогда погибших тоже бросали на земле без погребения, – проворчал старик и осенил себя крестом.
– Мальчуган, который служит у меня в конюшне, мечтает стать солдатом, – с грустной улыбкой сообщил я.
– Экий глупый мальчишка, – усмехнулся старик. – Откуда ему знать, как тяжела солдатская доля.
Мы свернули за угол, и он прошипел, понизив голос:
– Вот оно, кладбище. Посмотрите только на этих землекопов, сэр. Сразу видно, что отпетые безбожники.
Зрелище, представшее нашим глазам, напоминало старинные картины, изображавшие Страшный суд. Вечернее солнце, опускаясь за здание больницы, бросало багряные отсветы на огромное пространство, густо усеянное могильными памятниками, многие из которых были уже повержены. Работы по уничтожению кладбища были организованы с завидной четкостью: каждый гроб, извлеченный из земли, два землекопа относили на особый стол, где восседали чиновник и клерк из Палаты перераспределения. Под их наблюдением гроб открывали, клерк заглядывал внутрь, проверяя, не находится ли там вместе с истлевшими останками что-нибудь ценное. Затем он кивал, гроб уносили, кости высыпали на стоявшую в отдалении тележку.
Некоторые работники, сидя поодаль, обедали; еще несколько человек играли в футбол, весьма ловко гоняя мяч ногами. Один из игроков нанес по мячу удар такой силы, что тот улетел далеко в сторону, ударился о могильный памятник и разлетелся на куски. Работники захохотали. Мой провожатый осуждающе покачал головой и подвел меня к чиновнику. Чиновник, низенький упитанный малый с брезгливо поджатыми губами и маленькими настороженными глазками, встретил меня холодным взглядом.
– Чем могу служить, мастер законник? – осведомился он.
– Я здесь по поручению лорда Кромвеля, сэр. Насколько я понял, вы наблюдаете за происходящими здесь работами?
– Да, сэр, – ответил он после недолгого колебания. – Я служу в Палате перераспределения. Мое имя Пол Хоскин, – сообщил он и добавил, кивнув старику: – Ты можешь идти, Хогги.
– Мэтью Шардлейк, из корпорации Линкольнс-Инн, – представился я.
Теперь, когда провожатый мой заковылял прочь, я ощутил себя одиноким лазутчиком во вражеском стане.
– Я ищу некую могилу, так как имею основания предполагать, что в ней содержится нечто, представляющее интерес для моего патрона.
Глаза Хоскина подозрительно сузились.
– Все извлеченные из могил вещи, имеющие ценность, доставляются сэру Ричарду, – отчеканил он.
– Мне это известно.
Я наклонился и скользнул взглядом по лежавшим на столе предметам. Золотые кольца и кокарды, маленькие кинжалы и серебряные шкатулки. Все они испускали тягостный аромат смерти.
– Вещь, о которой я говорю, не представляет собой ценности. Графу она нужна совсем по другой причине.
Чиновник не сводил с меня пронзительного взгляда.
– Должно быть, это весьма важная причина, если граф послал вас сюда, – заявил он. – Сэру Ричарду известно о вашем посещении?
– Нет. Граф приказал послать за ним, дабы обсудить несколько важных вопросов. Сейчас он, вероятно, у графа. Можете мне поверить, то, о чем я говорю, интересует графа лишь как историческая реликвия.
– Я никогда прежде не слыхал, что граф увлекается антиквариатом.
– Тем не менее это так. К вашему сведению, я тоже большой знаток старины, – с поддельным пылом заверил я. – Вот, кстати, совсем недавно мне удалось обнаружить в Лудгейте весьма интересные камни, покрытые древнееврейскими письменами, – добавил я для пущей убедительности. – Представьте себе, выяснилось, что это камни из стен древней синагоги. Всесвязанное с минувшими временами чрезвычайно меня занимает.
Чиновник пробормотал себе под нос что-то нечленораздельное. Подозрительные огоньки в его глазах так и не погасли.
– Мы с графом полагаем, что здесь похоронен некий иудей, прибывший в Англию из дальних стран, – меж тем продолжал я. – Очень может быть, вместе с ним захоронены предметы, имеющие ритуальную ценность. Теперь, когда чтение Ветхого Завета получило столь широкое распространение, история древних иудеев наполнилась новым смыслом.
– У вас есть какие-нибудь документы, подтверждающие ваши полномочия? – процедил чиновник.
– Я имею право лишь ссылаться на имя графа, – ответил я, глядя ему прямо в глаза.
Хоскин недоверчиво поджал свои тонкие губы, затем поднялся и двинулся через лужайку, поросшую пожелтевшей от зноя травой. Я следовал за ним, разглядывая по пути могильные памятники. Все они были сделаны из дешевого песчаника, надписи на самых старых уже полностью стерлись.
– Захоронение, которое я ищу, относится к середине прошлого века, – сообщил я. – Имя покойного – Сент-Джон.
– Могилы этого периода находятся у самой стены, – проворчал чиновник. – Там мы пока что не копали, – недовольно добавил он. – Работы ведутся по плану, и я не хочу его нарушать.
– Однако граф хочет ознакомиться с содержимым могилы безотлагательно, – изрек я непререкаемым тоном.
Чиновник окинул взглядом невзрачные памятники и указал рукой на один из них:
– Этот?
Сердце мое сжалось от волнения, когда я прочел скромную надпись: «Алан Сент-Джон, солдат, сражавшийся против турок, 1423-1454». Однако старый солдат умер тридцати одного года от роду. Вот уж не думал, что он был так молод.
– Да, этот, – едва слышно ответил я. – Вы не могли бы предоставить в мое распоряжение двух ваших землекопов?
– Еврея не стали бы хоронить на освященной земле, – нахмурившись, заметил Хоскин. – К тому же у этого вашего иудея христианское имя.
– В конце жизни он принял истинную веру, – возразил я. – В монастырских книгах существуют записи, подтверждающие, что именно так все и произошло.
Хоскин вновь недоверчиво покачал головой и направился к работникам, игравшим в футбол. Пока он разговаривал с ними, они бросали в мою сторону откровенно недружелюбные взгляды. Я знал, что все, кто имеет отношение к Палате перераспределения, терпеть не могут чужаков, в особенности тех, которые утруждают их дополнительными обязанностями. Наконец Хоскин вернулся в сопровождении двух крепких молодых парней с лопатами. Он указал на могилу Сент-Джона:
– Этот джентльмен хочет, чтобы вы вскрыли могилу. Как только вы это сделаете, позовите меня.
С этими словами Хоскин вернулся к своему столу, где его уже ожидали три гроба. Работники принялись долбить лопатами сухую затвердевшую землю.
– А что там, в могиле? – полюбопытствовал один из них. – Ларец с золотыми монетами?
– Нет, там нет ничего ценного.
– Мы работаем только до сумерек, – предупредил второй, глядя на небо, залитое красными отблесками заката. – Так указано в контракте. – Думаю, до сумерек вы вполне успеете раскопать одну-единственную могилу, – заметил я примирительным тоном.
Парень что-то пробурчал себе под нос и принялся за работу.
Могила Сент-Джона оказалась глубокой. Последние лучи заката уже догорали, когда лопаты землекопов ударились о деревянную крышку гроба. Наконец дешевый, грубо сколоченный гроб показался из-под земли. Работники, копавшие поодаль, приблизились к нам и внимательно наблюдали за происходящим.
