Подписи были сделаны мейстерскими чернилами из сажи и каменноугольной смолы, но огромные остроконечные буквы самого письма накарябали чем-то бурым. В нем извещалось о падении Рва, о триумфальном возращении на Север его Хранителя, о скорой женитьбе. «Я пишу это кровью Железных Людей, — говорилось в конце, — и каждому из вас посылаю частицу принца. С вами будет то же самое, если не уберетесь с моих земель».
Аше хотелось верить, что ее младший брат давно уже мертв. Лучше уж умереть, чем такое. Упавший ей на колени кусочек кожи она поднесла к свече и держала, пока пламя не лизнуло ей пальцы.
— Ответа не будет, — сказала она топтавшемуся около нее мейстеру.
— Могу я поделиться этой вестью с леди Сибеллой?
— Как хочешь. — Какая радость Сибелле Гловер от падения Рва? Она только что не живет в богороще, молясь за детей и благополучное возращение мужа. Последнее вряд ли случится — ее сердце-дерево, похоже, столь же глухо к молитвам, как и Утонувший Бог островов. Роберт Гловер и его брат Галбарт уехали с Молодым Волком на юг, и если рассказы о Красной Свадьбе хотя бы наполовину правдивы, домой они уже не вернутся. Зато дети живы — благодаря Аше. Это она решила не подвергать грудную девочку еще одному переходу по бурному морю. — На, держи. — Аша отдала письмо мейстеру. — Пусть утешится, если тут есть утешение. Можешь идти.
Когда мейстер вышел, Трис Ботли сказал:
— Если Ров пал, Торрхенов Удел тоже скоро падет, а за ним придет наша очередь.
— Не так скоро. Щербатый заставит их попотеть. — Торрхенов Удел не такая развалина, как Ров Кейлин, а в Дагмере железа больше, чем мяса. Он скорее умрет, чем сдастся.
Ров тоже нипочем бы не сдали, будь отец жив. Бейлон Грейджой понимал, что Ров — это ключ ко всему Северу. Эурон тоже знает, но на Ров ему наплевать — и на Темнолесье тоже, и на Удел.
— Эурону до завоеваний Бейлона дела нет — дядюшка гоняется за драконами. — Вороний Глаз, собрав на Старом Вике весь островной флот, отплыл в Закатное море, а братец Виктарион, как побитая собака, потащился за ним. На Пайке больше не к кому обращаться за помощью, разве только к ее лорду-мужу. — Мы остались одни.
— Дагмер их расколотит, — возразил Кромм, для которого битва слаще всех женщин на свете. — Эка невидаль, волки.
— Волки все убиты. — Аша ковырнула ногтем розовый воск. — И освежеваны.
— Надо идти в Торрхенов Удел подмогнуть им, — заявил дальний родич Квентон Грейджой, капитан «Соленой женки».
— Верно, — поддержал его Дагон Грейджой, еще более дальний родич по прозванию Дагон-Забулдыга; подраться он любил и пьяным, и трезвым. — Незачем всю славу Щербатому отдавать.
Двое слуг лорда Гловера подали жаркое на стол, но тот клочок кожи отбил у Аши всякую охоту к еде. Она понимала, что ее люди больше не надеются на победу: умереть достойно — их единственное желание. Рано или поздно волки им в этом услужат, придя отбирать замок назад.
Солнце уже садилось за высокие сосны Волчьего леса, когда Аша поднялась по деревянной лестнице в бывшую спальню Галбарта Гловера. Она выпила слишком много вина, и в голове стучало. Она любила своих людей — и капитанов и простых воинов, — но признавала, что половина из них дураки. Храбрые, да, но все-таки дураки. Идти на помощь Щербатому — как будто это возможно!
Между Темнолесьем и Дагмером пролегли немереные лиги крутых холмов, густых лесов, бурных речек, и северянам там счету нет. У Аши всего четыре ладьи и неполных две сотни бойцов, включая Тристифера Ботли, на которого полагаться нельзя. Трудно представить, что Трис, вопреки всем его любовным речам, ринется в Торрхенов Удел и умрет вместе с Дагмером.
— Уйди, — сказала она последовавшему за ней Кварлу. — Я хочу остаться одна.
— Ты меня хочешь, вот чего. — Он полез целоваться, но Аша его оттолкнула.
— Попробуй тронь еще!
— И что будет? — Он вынул кинжал. — Раздевайся.
— Иди любись сам с собой, щенок.
— С тобой слаще. — Одним взмахом он рассек шнуровку ее камзола. Аша схватилась за топор, но Кварл вывернул ей руку и заставил бросить оружие. Потом швырнул ее на кровать Гловера, впился в нее поцелуем, сорвал камзол, обнажив грудь. Она попыталась садануть его в пах коленом, но он ловко увернулся и раздвинул ей ноги.
— Попробуй только, — прошипела она, — убью. Заснешь, тут тебе и конец. — Благодаря обильной влаге Кварл вошел в нее без труда. — Будь ты проклят! — выкрикнула она. — Проклят, проклят, проклят! — Он лизал ей соски, пока крик не стал бессловесным. Весь мир сузился до величины ее лона. Забылось все: Ров Кейлин, Рамси Болтон, кусочек кожи, неудачное для нее вече, изгнание, враги, муж. Остались только руки Кварла, его рот, его объятия, его стержень внутри. Он довел ее сперва до воплей, потом до рыданий и лишь тогда излил в нее свое семя. — Я мужняя жена, — напомнила ему Аша, — а ты меня обесчестил. Мой лорд-муж тебе яйца отрежет и наденет на тебя платье.
— Если из кресла своего вылезет, — сказал Кварл, скатившись с нее.
В комнате было холодно. Аша сняла с себя порванную одежду. Камзолу нужны новые шнурки, сорочка и вовсе никуда не годится — Аша швырнула ее в огонь. Груди болели, семя Кварла стекало по ляжкам. Надо бы заварить лунный чай, чтобы не зачать нового кракена. Хотя кому до этого дело? Отец умер, мать умирает, с брата понемногу сдирают кожу, а она бессильна всему этому помешать. И еще она замужем, хотя и делит ложе с другим мужчиной.
Когда она забралась под меховое одеяло, Кварл уже спал.
— Ну, теперь берегись. Куда я кинжал подевала? — Аша прижалась к его спине, обхватила его руками. На островах он известен как Кварл-Девица; есть еще Кварл Шеперд, Чудной Кварл Кеннинг, Кварл Быстрый Топор, Кварл-Невольник, а этого прозвали так за гладкие щеки. Когда они встретились, он пытался отпустить бороду. «Персиковый пушок», — со смехом сказала она. Он признался, что персика сроду не видел, и она позвала его вместе с собой на юг.
Лето в ту пору еще не кончилось. Роберт сидел на Железном Троне, Бейлон думал свою думу на Морском, и ничто не нарушало мира в Семи Королевствах. Аша шла на «Черном ветре» вдоль побережья, занимаясь торговлей. Зайдя на Светлый остров, в Ланниспорт и еще какие-то мелкие гавани, они добрались до Бора, где растут огромные сладкие персики. «Вот, смотри», — сказала она, приложив плод к щеке Кварла, а потом сцеловала сок, текущий по его подбородку.
Всю ночь они наслаждались персиками и друг другом; к рассвету насытившаяся, липкая Аша была счастлива, как никогда прежде. Когда это было — шесть, семь лет назад? Память о лете тускнеет, и вот уж три года Аша не ела персиков, но Кварл все еще с ней. Капитаны и короли не захотели ее, а вот он всегда хочет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
