— О Торгоне Запоздалом.
— Король Века Героев? — Больше Аша ничего не могла припомнить. — Так что же он?
— Торгон Грейарон был старший сын короля. Король был стар, а Торгону не сиделось на месте — когда его отец умер, он ушел в набег вверх по Мандеру из своей крепости на Сером Щите. Братья, не став за ним посылать, наскоро созвали вече в надежде, что королем выберут кого-то из них, но капитаны и короли выбрали Уррагона Гудбразера. Новый король первым делом распорядился предать смерти всех сыновей старого, и они были казнены. Люди не одобрили этого, хотя казненные не приходились Уррагону родней. Он правил почти два года…
— И тут Торгон вернулся домой, — вспомнила Аша.
— Он объявил вече незаконным, поскольку его там не было и он не мог предложить себя в короли. Уррагон успел на деле доказать, как он подл, и сторонников у него почти не осталось. Жрецы обличили его, лорды восстали, и собственные капитаны изрубили его на куски. Торгон Запоздалый стал королем и оставался им сорок лет.
Аша взяла Триса за уши и поцеловала в губы.
— Ты чего? — вопросил он, красный и полузадохшийся, когда она его отпустила.
— Это называется «поцелуй». Топить таких дур надо, Трис, как же я позабыла… Постой-ка. Это рог трубит. Хагон. — Уж не Эрик ли Айронмакер явился за блудной женой? — Утонувший Бог все же любит меня. Как только я задумалась, что мне делать, он шлет мне врагов и посылает на битву. — Аша убрала кинжал в ножны.
Двор они с Трисом перебежали трусцой, но все-таки опоздали — битва уже закончилась. Под восточной стеной недалеко от калитки лежали два окровавленных северянина, над которыми стояли Лоррен-Секира, Шестипалый Харл и Угрюмый.
— Через стену лезли, а Кромм с Хагоном их заметили, — объяснил Угрюмый.
— Только двое? — спросила Аша.
— Пятеро. Двоих мы сняли, пока они еще лезли, третьего Харл убил на стене, ну а эти успели спрыгнуть во двор.
Одному их этих двоих Лоррен раскроил череп, но второй, пригвожденный к земле копьем Угрюмого, еще дышал. На обоих была вареная кожа и пестрые плащи, буро-черно-зеленые. К головам и плечам они прикрепили ветки с хвоей и листьями.
— Ты кто? — спросила Аша у раненого.
— Я Флинт, а ты?
— Аша из дома Грейджоев. Это мой замок.
— Темнолесье — усадьба Галбарта Гловера. Спрутам тут делать нечего.
— Сколько вас? — Не дождавшись ответа, Аша повернула в ране копье. Кровь брызнула, северянин не сдержал крика. — Зачем вы пришли?
— За леди, — прохрипел раненый. — Боги, не надо больше. Хотели ее спасти. Только мы пятеро.
Аша, посмотрев ему в глаза, снова налегла на копье.
— Сколько еще? Говори, не то будешь подыхать до рассвета.
— Много, — прорыдал Флинт. — Три тысячи, может четыре… айййй…
Аша вырвала копье и обеими руками проткнула лживую глотку. Мейстер Галбарта Гловера говорил, что горные кланы не дружат между собой и без Старка во главе нипочем не объединятся. Может, он и не лгал, просто ошибся — как она сама на дядином вече.
— Этих пятерых послали открыть ворота перед атакой, — сказала она. — Лоррен, Харл, приведите сюда леди Гловер и ее мейстера.
— Живыми, что ли? — спросил Секира.
— Целыми и невредимыми. Ты, Угрюмый, лезь на эту треклятую башню и вели Кромму с Хагоном глядеть в оба. Пусть известят меня сразу, если хоть зайца заметят.
Двор быстро наполнялся народом. Люди Аши надевали доспехи и поднимались на стены, дворня Гловера испуганно перешептывалась. Стюарда вынесли на руках — он потерял ногу при взятии Ашей замка. Мейстер возмущался, пока Лоррен не двинул его кольчужным кулаком по лицу. Леди Гловер вышла из богорощи рука об руку с горничной.
— Говорила я вам, миледи — придет такой день, — сказала та, увидев тела под стеной.
Мейстер протолкался вперед. Из сломанного носа у него текла кровь.
— Молю вас, леди Аша, спустите знамена и позвольте мне поторговаться за вашу жизнь. Я скажу им, что вы нам зла не делали.
— Мы обменяем вас на детей. — Глаза Сибеллы Гловер покраснели от слез и бессонных ночей. — Гавену уже четыре, я пропустила его именины, а моя доченька… Верните мне детей, и ни с вами, ни с вашими людьми ничего не случится.
«Ну, тут ты врешь», — подумала Аша. Ее-то, может, и обменяют… отправят на Железные острова в объятия мужа. Ее родичей, Триса Ботли и других, у кого родня богатая, тоже выкупят. Остальных ждут топор, петля и Стена, но и они имеют право на выбор.
Аша взобралась на бочку, чтобы все ее видели.
— Волки придут к нашим воротам еще до восхода солнца. Что делать будем? Сложим копья с топорами и попросим пощады?
— Нет. — Кварл-Девица обнажил меч.
— Нет, — отозвался эхом Лоррен-Секира.
— Нет, — пробасил Маленький Рольф, медведище на голову выше всех прочих.
— Ни в жизнь.
«Ахооооооооооооооо», — снова раскатился рог Хагона, леденя кровь в жилах. Аша с недавних пор возненавидела этот звук: адов рог дядюшки на Старом Вике положил конец ее мечтам, рог Хагона может положить конец самой жизни. Что ж, быть по сему. Она умрет с топором в руке и проклятием на устах.
— Все на стены, — скомандовала Аша Грейджой и двинулась с Трисом Ботли к сторожевой вышке.
Деревянная башня, выше всего по эту сторону гор, поднималась на двадцать футов над самыми большими страж-деревьями и гвардейскими соснами.
— Вон они, капитан, — показал Кромм, когда она взошла на помост. Поначалу Аша видела только деревья, тени, холмы и вершины гор, потом убедилась, что деревья подползают все ближе.
— Горные козлы вырядились в лапник, — засмеялась она. Весь лес шевелился и подкатывал к замку, как медленный зеленый прибой. В детстве Аша слышала сказку о битвах Детей Леса с Первыми Людьми, когда древовидцы превращали деревья в воинов.
— Нам стольких не одолеть, — сказал Трис Ботли.
— Будем бить тех, кто полезет наверх, сосунок, — ответил на это Кромм. — Больше врагов — больше славы. Про нас еще песню сложат.
«О чем она будет, та песня — о доблести Железных Людей или о глупости их капитана?» До моря пять долгих лиг. Что умнее — пробиваться к воде или оборонять рвы и палисады этого замка? Люди Гловера продержались недолго.
— Скоро попируем под волнами. — Кромм оглаживал свой топор, будто ему не терпелось.
— Как же мы найдем дорогу в водные чертоги Утонувшего Бога, коли погибнем с сухими ногами? — усомнился Хагон, опустив рог.
— Ручьев в этом лесу полно, — успокоил Кромм. — Они впадают в реки, а реки — в море.
Аше умирать пока не хотелось.
— Живой найдет дорогу к морю легче, чем мертвый. Пусть волки забирают леса себе — мы идем к своим кораблям.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
