него взгляд.
– Вы ничего мне не должны. – Серьезно отвечает он и бросает взгляд на наручные часы. – Разве что обещание.
– Какое? – Сощуриваюсь.
Юрист впивается в меня острым, проницательным взглядом:
– Сделайте выводы, юноша, и подумайте, как жить дальше. Совершенно очевидно, что вы – мастер влипать в подобного рода неприятности, и если продолжите в том же духе, то в следующий раз профилактической отсидкой в камере предварительного заключения не обойдется.
– Я рос без отца, так что не привык к тому, что кто-то читает мне нотации. – С ухмылкой затыкаю его. – Но я вас понял.
– В следующий раз залетишь по уголовке. – Сменив тон с отеческого на непримиримо жесткий, говорит мужчина. – И это не нотации, это дружеский совет. От того, кто тоже рос без отца и понимает, какой отпечаток это накладывает на психику подростка.
Я сглатываю.
– Понял я. Понял.
– Жизнь – не хоккей, тут нельзя распускать руки всякий раз, когда хочется. Ясно? – Он умудряется смотреть на меня сверху вниз, хоть ниже почти на голову. – Сначала думай, потом делай.
– Угу. – Киваю я. – Так это… она вас попросила? Ну, решить вопрос. Мариана?
– Ты даже мизинца ее не достоин. – Качнув головой, произносит юрист. – И если хочешь знать мое мнение…
– Нет, спасибо. – Отказываюсь я. – Уже догадываюсь. И в чем-то даже разделяю ваше мнение, которое вы можете не озвучивать потому, что мне вряд ли приятно будет его услышать. Так…
– Спроси у нее сам. – Кивает он в сторону.
И я оборачиваюсь.
Мариана стоит на другой стороне дороги. В своем тонком пальтишке, с развевающимися на ветру волосами, она притопывает от холода. Сильно замерзла – понимаю я по ее покрасневшим щекам и ушам. Наши взгляды встречаются, и внутри меня вспыхивает. Огонь. Пламя любви к ней и ненависти к себе – за все, что я наделал. За то, каким был с ней.
– Спасибо. – Бросаю я через плечо юристу и перебегаю дорогу.
Улыбаюсь, как дурак. Сердце бьется бешено.
Она смотрит на меня во все глаза. Говорит что-то. А я смотрю, как ее алые мягкие губы двигаются, производя какие-то слова. Вся боль – физическая и душевная – отступает на задний план вместе с усталостью от бессонной ночи в темной, холодной камере. Зверь, что завел логово в моем сердце, и с яростью всякий раз вырывался наружу, поджимает хвост и опускает голову, чтобы выказать ей свою преданность.
– Господи, на кого ты похож… – Доносится до меня как через пелену.
Мариана забирает у меня пачку салфеток, достает одну и прикладывает к пространству над моей верхней губой. Аккуратно протирает. Потом берет вторую, водит по носу, по щеке. А я вдыхаю аромат сладостей, исходящий от ее кожи, и чувствую, как подступают слезы. Так глупо.
– Нос вроде не сломан. – Щебечет она. – Хотя, тебя бы не испортило. Твое лицо и так полностью состоит из несовершенств.
– Звучит как плохой комплимент. – Пытаюсь шутить я.
– А еще тебе нужно принять душ. – Подытоживает Мариана. – Воняешь.
И я ловлю ее на опасении смотреть мне в глаза. Она избегает зрительного контакта.
– До меня на этой лавке спали бомжи, так что не удивительно.
– А еще ты замерз. – Мариана выбрасывает салфетки в урну и все-таки встречается со мной взглядом. – Идем домой.
– Да. – Киваю я.
Мое сердце сжимается. Мне хочется обнять ее, хочется взять ее за руку, хочется, чтобы это «домой» имело совсем другой смысл, но я рад уже тому, что после всего, что было между нами, она вообще не отвернулась от меня. Что мы можем хоть как-то общаться друг с другом и идти рядом, словно старые друзья.
– Не подскажешь, что делал в отделении твой юрист? – Первым делом спрашиваю я, когда мы начинаем движение по пешеходной дорожке в сторону дома.
– Попросила его проконтролировать юридическую часть твоего освобождения из КПЗ. – Со смущенной улыбкой отвечает Мариана. – Боялась, что тебя продержат все пятнадцать суток.
– Думала, за это время к моим татуировкам добавятся неприглядные тюремные наколки, и я перестану быть таким сексуальным? – Усмехаюсь я.
Она беззвучно смеется, затем напряженно сцепляет руки перед собой.
– Я пришла тебя встретить, чтобы мы могли поговорить по-человечески по пути домой. И… чтобы нам никто не помешал.
И снова я ощущаю эту тяжесть. Эмилия. Я так часто думаю о Мариане, что забываю о том, что она ждет меня дома, и что у нас… новые обстоятельства.
– Зима все ближе. – Говорит Мариана, кутаясь в пальто.
Ее слова звучат двусмысленно. Будто она имеет в виду разлуку, а не природное явление.
– Тебе холодно?
– Нет. – Отвечаю я.
На мне тонкая толстовка, но я не ощущаю холода. Мне тепло рядом с ней, я взволнован, точно мальчишка. Мне хочется обхватить ее, легко поднять и покружить, но груз вины и понимание того, что такие проявления чувств для меня больше не доступны, не дают сделать этого.
Еще ночью, сидя в камере, я много думал о том, как злюсь на нее за то, что она спала с другим, а теперь – увидев перед собой Мариану, не могу ее ни в чем винить. Она более мудро живет свою жизнь, яснее понимает, чего хочет, и достойна гораздо больше того, что я смог бы ей дать.
Можно ли еще что-то исправить?
Или назад пути уже нет?
– Спасибо. – Говорю я.
– За что? – Она ступает на бордюр.
Идет, покачиваясь на ветру, а я пинаю сухие листья.
– За то, что побеспокоилась обо мне. Никто другой не делал для меня ничего подобного прежде.
– Не за что. – Губы Марианы трогает легкая улыбка.
– Давно я не видел, как ты улыбаешься.
Глупые слова. Ее улыбка тут же меркнет. Это я лишил ее способности улыбаться, и мне хочется вернуть все обратно.
– Я решила сделать это в последний раз. Ради тебя. – Она перепрыгивает через препятствие в виде колодезного люка и продолжает. – Ради твоей карьеры и учебы. Возможно, суровое наказание пошло бы на пользу твоему характеру, но лишило бы тебя мечты получить образование и играть в престижной команде.
Мариану покачивает, и я подхватываю ее за руку. Кожа горит в месте прикосновения, в груди все сжимается, мы вновь неловко пересекаемся взглядами, и она быстро убирает руку. Спускается на дорожку. Теперь мы идем некоторое время, молча, и холодное осеннее солнце смеется над нами, освещая путь, но не давая тепла.
– Я не знаю, как жить дальше. – Вдруг признаюсь я.
Волнение, страх, безысходность – все разом опять наваливаются стеной.
– Я понимаю. – Говорит она, остановившись.
Замираю рядом с ней. Мы стоим, глядя друг
