лишился всех листьев под напором ледяного ветра. Она разулась и прошла на кухню. В вентиляции натужно гудел ветер. Лена, еще не до конца пришедшая в себя, пыталась поставить чайник. Анна подошла и взяла его из рук девочки, чтобы помочь, но та оттолкнула ее руки и с вызовом взглянула на Смолину.
— И что теперь? Будешь опять орать на меня? Будешь все запрещать?
Безжалостный ветер сорвал последний лист с дерева Анны и бросил на грязный асфальт. Смолина подумала, что сейчас можно бы было устроить скандал. Или попытаться поговорить. Или…
— Лен, делай что хочешь. Ты уже взрослый человек.
Ленка замерла.
— Взрослый? — глухо переспросила она, словно ослышалась.
— Может даже взрослее меня, — Смолина устало опустилась на табуретку. — Я сама еще ребенок, знаешь. И Виктор Георгиевич прав — один ребенок не может воспитывать другого.
Анна налила себе воды и тупо уставилась в кружку. Сил не было даже на то, чтобы сварить кофе.
— И что будет дальше? — осторожно спросила Лена.
— Дальше будет осень. И бесконечный дождь.
— Если меня заберут… — Лена помедлила. — Как ты будешь…
— Жить?
Лена кивнула.
— Не парься, меня все равно теперь лишат родительских прав. После этого я уже не смогу никого усыновить. А родить я тоже не могу.
Лена молчала. Смолина подумала, что хочет стать медведем — залезть в берлогу и проспать до весны. И пусть ее придут убивать. Пускай потом ее тело сожгут, зубы выбьют, а останки бросят под елью в лесу. Плевать. Главное, чтобы не будили. Потому что она смертельно устала.
Анна молча встала, прошла в свою комнату, и бухнулась в кровать.
* * *
Утром Смолина с трудом оторвала голову от подушки. Она тяжело встала с кровати — ноги были ватные. «Всё-таки заболела» — мелькнула мысль. Немудрено, после стольких нервных потрясений и физической истощенности. В голове была одна единственная мысль: кофе. Словно в ответ на ее желание с кухни потянулся приятный аромат свежемолотых зёрен.
Когда Анна зашла на кухню, ее удивили сразу две вещи. Первая — кухня была залита солнечными лучами. Впервые за много дней распогодилось, и сквозь воздушную тюль не просто жалобно пробивался, а заливал все золотым яркий свет. Второе — Лена стояла у плиты с туркой в руках и вопросительно смотрела на Смолину.
— Кофе? — спросила Лена. Анна удивленно кивнула и села за стол. Лена раньше никогда не варила ей кофе, а сама предпочитала растворимый. Чувствует вину за случившееся?
Вскоре кофе вспенился, но Лена даже умудрилась вовремя снять турку с огня и ничего не пролить.
— Молока?
Лена налила дымящийся кофе в кружку и пододвинула Анне вместе с пакетом молока. Больше всего Смолиной хотелось с головой нырнуть в эту кружку, пропитаться кофеином насквозь, а в идеале — остаться там и никуда сегодня не ходить. Она сделала большой глоток, но тут же выплюнула напиток. Это был не кофе.
— Как ты умудрилась так испортить Арабику? — проворчала Смолина.
Лена молча стояла с туркой и смотрела на Анну. Смолина подняла на нее взгляд. Холодные, почти мертвые глаза Лены в упор смотрели на нее, словно дуло пистолета. У этого кофе был не просто омерзительный вкус — этот вкус был противоестественным. Внезапно откуда-то пахнуло прелым сеном. Смолина вспомнила последние слова Резнова про отвратительный вкус сигареты, и глаза ее расширились.
— Что ты добавила туда? — с ужасом спросила Анна, но Лена продолжала молча смотреть на нее. Колыхнулись занавески, словно кто-то открыл входную дверь, создав сквозняк. До обоняния Смолиной отчетливо донесся запах ладана. Она хотела крикнуть, но невидимые щупальца пережали горло, а в легких вдруг вспыхнул огонь. Из последних сил Анна набрала воздуха в полыхающие легкие и закричала.
* * *
Смолина проснулась от собственного крика и села на кровати. Она прижала к груди мокрые от пота ладони, пытаясь унять бухающее сердце. Анна сделала глубокий вдох, и воздух без помех наполнил легкие.
Голова была чугунная. Смолина откинула смятые простыни и одеяло, с трудом встала и сдвинула плотные шторы. За окном, как всегда, лил дождь.
«Это уже похоже на реальную жизнь,» — хмуро усмехнулась Анна.
Из кухни отчетливо тянуло свежесваренным кофе.
«Нет уж, ублюдки, вы не заставите меня бояться последнего удовольствия в жизни!»
Она прошла по коридору и на кухне увидела Лену. Та замерла с туркой в руке. Какое-то время они молча смотрели друг на друга.
— Кофе будешь? — спросила Лена.
Смолина села на табуретку, неотрывно глядя на девочку.
— Угу.
Лена налила в кружку дымящийся ароматный кофе.
— Молока?
— Только если ты умеешь делать латте.
Лена распахнула холодильник.
— Молока нет… — грустно сказала она. — Сбегать в магазин?
— Только бери в стекле — я терпеть не могу тетрапак.
Анна на всякий случай незаметно ущипнула себя посильнее — уж слишком все это было нереально. Пожалуй, одно из двух — либо Лена действительно решила отравить ее, либо осознала, что в квартире со Смолиной лучше, чем в приюте без нее — хотя это уже все равно ничего не изменит. Но на такие серьезные вопросы мозг Анны пока думать отказывался. А если Лена решила ее отравить — пожалуй, Смолина готова принять смерть от латте.
Лена суетилась в коридоре в поисках кроссовок. Анна долго смотрела в окно, так долго, словно ждала, когда пройдет эта проклятая осень. Наконец она негромко произнесла:
— Прости меня, Лен. Не получилось из меня матери. Но я очень старалась. Правда. Ради тебя я готова свернуть горы и шеи тех, кто хочет причинить тебе боль. Жаль, что все же у нас не получится построить семью. А я бы хотела. Очень.
Смолина обернулась — но в коридоре никого не было. Она только услышала, как легонько хлопнула входная дверь.
* * *
Пока Анна ждала Лену с молоком, она включила телевизор. Бездумно щелкала каналы, пока не пролистнула мелькнувшую черную бороду. Смолина переключила канал обратно. На экране был
