— Кто-нибудь прискакал с востока? — спросил Лаксус.
— Так и есть, если это будет угодно вашей светлости, — ответил слуга с глубоким поклоном.
— Просил ли он аудиенцию у короля Кориниуса?
— Да, просил, — сказал слуга, — но ему было отказано. Дело очень срочное, и он попросил меня найти ваше лордство.
Пока они шли к замку, Хеминг сказал Лаксусу на ухо: — Ты еще не знаешь наши новые придворные церемонии? Начиная с того дня, когда он убил заложников, чтобы досадить Леди Мевриан, и до сегодня, когда он уничтожил орла с головой лошади, он вообще не дает аудиенций до заката. Ибо днем, закончив с мщением, он отправляется к себе с какой-нибудь девицей, самой изящной и игривой из тех, кого может достать, и там два или три часа плавает по морю собственного удовольствия, немного ослабляя таким образом острую любовную боль.
Лаксус, поговорив с гонцом с севера, немедленно отправился в покои Кориниуса. Отстранив стражников, он широко распахнул сияющие двери и нашел Лорда Кориниуса в самом благодушном настроении. Он полулежал на широком диване с подушками из темно-зеленого бархата. Локтем он опирался на инкрустированный серебром и эбеновым деревом столик из слоновой кости, на котором стояли прекрасный золотой бокал, полный, и хрустальный графин с пенистым вином, на две трети пустой. На Кориниусе был свободный, без рукавов халат из белого щелка, отделанный золотом по краям. В тот момент, когда Лаксус вошел в комнату, халат распахнулся и обнажил шею, левую грудь и мощную руку, которую Кориниус как раз протянул к бокалу с вином. На колене у него сидела девушка лет семнадцати, красивая и свежая как роза, с которой он как раз собирался перейти от дружеской беседы к любовному уединению. Он зло посмотрел на Лаксуса, но тот бесцеремонно заговорил и сказал: — На востоке бунт. Крепость, которую мы построили на Ушке, взята штурмом. Спитфайр прошел через Брекингдейл к голодающему Гелингу, и разбил нашу армию, которая осаждала замок.
— Чушь! — ответил Кориниус. — Много шума, мало проку. Хотел бы я знать, почему эта сплетня заставила тебя нарушить мой покой, и как раз тогда, когда я увенчал себя миртом и собрался немного расслабиться. Ты что, не мог подождать до ужина?
Прежде чем Лаксус успел ответить ему, за дверями раздался громкий стук и в комнату влетели сыновья Корунда.
— Или я уже не король? — сказал Корсус, закутываясь в свой халат, — и меня осаждает враг? Идите прочь. — Потом, увидев, что они молча стоят с безумными глазами, спросил: — Что случилось? Вас кто-то обманул или у вас трясучка? Или вы сошли с ума?
Хеминг ответил и сказал: — Нет, мы не сумасшедшие, милорд. С востока прискакал Дидарус, который держал крепость Ушко, прискакал так быстро, как только могла скакать лошадь, и едва не догнал предыдущего гонца, выехавшего четырьмя днями ранее. У него более свежие и более важные новости. Прошу тебя, выслушай его.
— Я выслушаю его, — сказал Кориниус, — за ужином. Но не скорее, если только не загорится крыша.
— Земля уже горит под твоими ногами! — крикнул Хеминг. — Джусс и Брандох Даха вернулись домой, пол страны уже потеряно для нас, а ты еще ничего не слышал. Дьяволы опять дома! Неужели ты будешь слушать это и продолжать хлестать вино?
Кориниус слушал со сложенными на груди руками. Его большая челюсть поднялась, ноздри расширились. Минуту он молчал, его холодные глаза глядели куда-то далеко. Потом заговорил: — Опять дома? И заварушка на востоке? Может быть. Спасибо Дидарусу за известия. За ужином он прочистит мне уши своими речами. А пока оставьте меня, если не хотите повиснуть на солнышке.
Но Лаксус, с печальным и серьезным видом, встал рядом с ним и сказал: — Милорд, не забывай, что ты — представитель и легат самого Короля. Пускай корона на твой голове вдохнет осторожность в твои мысли, и ты сможешь спокойно выслушать тех, кто пытается подать мудрый и здравый совет. Если сейчас предпринять ночной марш вдоль Свичуотера, мы сможем уничтожить опасность в зародыше и потушить ее прежде, чем она разгорится полным пламенем. Если же, напротив, мы позволим им придти сюда, на запад, они, скорее всего, без остановки отвоюют себе обратно всю страну.
Кориниус круглыми глазами поглядел на него. — Неужели ничего не может заставить тебя повиноваться? — сказал он. — Погляди на свои собственные дела. Как флот, все ли там в порядке? Ибо он основа и якорь нашей силы, через него мы получаем припасы, он переносит нас туда, куда нам нужно, и он же наше последнее убежище, если до этого дойдет дело. Что беспокоит тебя? Разве все эти четыре месяца мы не желали всем сердцем, чтобы Демоны сошлись с нами на поле боя? И если правда то, что Джусс и Брандох Даха захватили замки и разбили те войска, которые я оставил на востоке, и со своей армией движутся сюда, значит они уже в моей кузнице и я занес над ними свой молот. И, чтобы совсем удовлетворить тебя, я сам выберу место для сражения с ними.
— Тогда тебе стоит поторопиться, — сказал Лаксус. — Еще один день, и, если мы не выйдем им навстречу, они будут перед Крозерингом.
— И это, — ответил Кориниус, — полностью соответствует моим планам. Я и шага не сделаю им навстречу, но буду ждать их там, где находится самое лучшее для сражения место. И я воспользуюсь преимуществами этого места, ибо встану на Крозеринг Сайд, опираясь флангом на гору. А флот пускай перейдет в гавань Аурвоч.
Лаксус дернул себя за бороду и минуту молчал, обдумывая этот план. Потом посмотрел на Кориниуса и сказал: — Должен сознаться, замечательная мысль.
— Это и есть моя цель, милорд, — сказал Кориниус. — Я уже давно разработал этот план, как раз на такой случай. А теперь оставьте меня одного, ибо я так хочу. И есть в том, что случилось, еще кое-что хорошее: пускай этот нырок посмотрит опять на свой дом прежде, чем я его убью. Я хорошо поработал над Крозерингом, и, думаю, он увидит не слишком приятное зрелище.
На третий день после этих событий фермер у Холта стоял на крыльце своего дома, выходящего на запад и смотрящего на Тиварандардейл. Был он стар и сгорблен, как горная колючка. Но смотрел он на мир блестящими черными глазами, а над его лбом еще вились непокорные локоны. Стоял поздний полдень, небо было покрыто облаками. Перед дверью спала лохматая овчарка. Рядом с ним сидела юная девушка, изящная как луговой конек и гибкая, как антилопа; она молола зерно ручной мельницей, напевая:
Мели, мельница, мели.Кориниус перемелет всех насЦаря в овдовевшем Крозеринге.
Старик счищал ржавчину со щита и старинного мориона, у его ног лежало еще какое-то оружие.
— О отец, я спрашиваю себя, зачем ты возишься с доспехами, которые не надевал со времен юности, — сказала она, отрываясь от пения и молотьбы. — Даже если опять злобствует злое время, что может сделать старый человек? Только молчать и печалиться.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
