папе в его загородный недостроенный дом. Переверни там всё верх дном, но найди паспорт…» (который однажды ночью, семь лет назад, какая-то пьяная тётя забыла в автомобиле папика, вместе с сумкой, пятью тысячами рублей и косметикой) «… на имя не помню кого, но там блондинка лет тридцать!»
— А что мне за это будет? — ожидаемо спросил Мсти.
— Тебе за это будет моё старшебратское уважение до конца этого года и компенсация всех накладных расходов, включая пиво в поезде Петербург-Казань, когда ты передашь мне документ на железнодорожном вокзале в городе Казани.
— Давай так, — приступил к согласованиям Мсти. — Твоё старшебратское уважение и I-pad Retina с 3G и памятью на тридцать два гигабайта.
— Ах, ты поц! Тебе надо I-поц со встроенной плойкой для пейсов! — ради юмора сказал я.
— Да или нет, высокий голубоглазый ариец, да или нет? — форсировал переговоры братец.
— Да, — согласился я. — А теперь займись делом незамедлительно. Возьми деньги у мамы, сколько даст, вызывай самое быстрое такси в Питере и ищи паспорт, потом на вокзал — за билетом… Напряги папу, пусть поможет искать паспорт. Скажи вопрос жизни и, мать её, смерти. Все расходы плюс I-поц, понял?! Как найдёшь паспорт — звони. Звони в любой час дня и ночи. В любую ночь часа или дня! Всё, отбой!!!
Музыку громче. Моя машина влетела в пределы Казани, как сперматозоид в яйцеклетку. Как сказала Масяня: «I want to жить…»
Пять дней до аварии
Вторник. Смерть Петрика от выстрела в голову принципиально отличалась от смерти Родионова от сердечного приступа. В связи с этим следователи допрашивали всех встречных и поперечных. Убийство судьи — это вам не трах в жопу (слишком много идущих подряд согласных на стыке слов) бутылкой шампанского какого-то бродяги, это совсем другое дело. Если правящий режим не может обеспечить судьям смерть в собственной постели от ожирения или старости — это повод для беспокойства.
— Что вы сказали про правительство, — переспросил следователь, когда пришла моя очередь исповедоваться.
— А? Я говорю, что… что… президент верно расстроился, когда убили судью, — сказал я, не сводя глаз со своего телефона и одновременно стирал краску с пальцев влажной салфеткой.
Весь состав суда стирал краску с пальцев.
— А откуда вы знаете, что Петрик был застрелен?! Это ведь не разглашалось в интересах следствия! — взвился один из ведущих допрос следователей.
Я испугался и потерял дар речи. Неужели я проболтался о том, что знаю, что Петрика пристрелили?! То, что он был убит знали все, но то, что застрелен…
— Откуда я помню, что я знаю, что Петрик… Я… Ты… — закоротило второго следователя, и я понял, что они так блефуют с каждым из допрашиваемых, и что я вовсе не проболтался.
Пришло сообщение от Мсти. На экране I-phone, сообщение видно сразу, его содержание: «Я нашёл! Уже взял билеты. Поезд сегодня в шестнадцать часов. Папа переживает». Следователь схватил мой телефон и ознакомился с содержание сообщения.
— Кому вы собирались мстить? Петрику? — обличительным тоном спросил умеющий читать чужие сообщения следователь.
— Мсти — мой младший брат, полное имя Мстислав, в честь Растроповича, — пояснил я.
— А почему Мстислав, а не Растропович, раз уж в честь Растроповича? — снова пытался уличить меня во лжи следователь.
— Растроповича звали Мстислав, — без лишнего выпендрёжа, объяснил я.
— Будем считать, что мы вам поверили, — двусмысленно, насколько позволял его куриный мозг, сказал следователь. — А что ваш брат Растропович нашёл?
Мне надоел этот цирк, и я начал глумиться над этими персонажами мультфильмов по имени Детектор Лги и Цап Царапыч:
— Он на днях девственность потерял, а сейчас нашёл. Взял билет до Москвы, чтобы показать находку по центральному телевиденью. А папа переживает… Ну, а вы бы за своего сына при таких обстоятельствах разве не переживали?!
— Вы нас считаете идиотами, молодой человек? — спросили они почти хором.
— Ни в коем случае!
Через пять минут.
— Где был? Кто может подтвердить?
— Дома. Мама, Иннокентий, Александра.
— Кто такие? Где работают? За кого голосовали?
Рабочий день пошёл насмарку: прочитал меньше пятидесяти страниц художественной литературы. Ствол, видимо, ещё не нашли.
Я переживал, что до конца рабочее дня не успею встретиться с Региной Петровной, но за пятнадцать минут до конца допрос меня закончился. Я взвился по лестнице на этаж, где находился кабинет Регины. Постучал и вошёл в приёмную. К счастью у неё не было заседания. Помощница пошла доложить о моём приходе. Регина согласилась меня принять. Войдя к ней в кабинет, я поздоровался и жестом спросил, могу ли я говорить не боясь того, что нас кто-то услышит (Бонд, Брук Бонд…). Она кивнула.
— Мне нужен юрист, которому я могу доверять. Лучше адвокат, — сказал я.
Регина Петровна взяла своё «Яблоко» и начала перебирать контакты. Найдя нужный, набрала номер и заговорила:
— Алло, Тимур. Тимур, ты сейчас свободен? Нет. Жаль. А когда? Завтра… У меня есть клиент для тебя, — Регина прикрыла рукой микрофон и обратилась ко мне. — Завтра в обеденный перерыв.
Я кивнул.
— Завтра в час дня… Час десять. Рядской садик. Передам. Спасибо, — положила трубку. — Всё понял? Запиши номер Тимура.
Четыре дня до аварии
«Если тебя ненавидели, значит и любили тоже»
Из фильма
«Допросы, допросы, опять допросы…» В час десять пополудни я припарковался у входа в Рядской садик, что в нескольких минутах езды от суда. С нуля до четырёх лет я с родителями жил напротив этого парка, в деревянном двухэтажном доме в коммунальной квартире; этот дом давно снесли, а на его месте построили красивое шестиэтажное элитное жильё. Именно по аллеям этого парка я гулял с мамой, будучи совсем маленьким. Мама-то прожила в этом месте двадцать шесть лет. У меня был велосипед типа «Жук», — красный с чёрным, с широким сиденьем обитым чёрным дерматином и с подпоркой для спины, на котором я катался по аллеям Рядского садика. Однажды на прогулке я обкакался; мама сняла с меня грязные трусы, а колготки и шорты снова надела. Я крутил педали в сторону дома и ванной в одних колготках и шортах, а мама шла впереди с моими обкаканными трусами в руке. Я и потом иногда обкакивался (последний раз даже будучи женатым человеком), но тот раз был особенный, если вы понимаете… В те года я был уверен, что в зарослях кустарника, что недалеко от бюста Горького, обитают матрёшки.
Я увидел знакомое лицо, — того самого красавчика-адвоката, которого до этого видел дважды. Скрестил пальцы на удачу, чтобы этот самый Тимур оказался он, и набрал номер, данный мне Региной. Пошли
