— Да нет… Во всяком случае, здесь такого нет. А вот в Валлондорне…
— Но тебя же хотели казнить.
— Я — другое дело. Я из гвардии абеллурга. И всегда на виду у своих. А если какой-нибудь ремесленник, который живёт в глухом селе… Кто знает, что он там делает, кому молится. Блюстители, конечно, везде должны бывать, но не больно-то они любят сантарийскую глушь.
— Да, в Ингамарне ваши воины появляются редко, а в Улламарну, по-моему, вообще не суются…
— О, говорят, это страшное место! Там есть какие-то красные цветы, которые из всех пьют кровь и разрастаются. Тёмная роща, где бродят живые тени и обитают говорящие чёрные птицы… Или демоны, которые превращаются то в людей, то в птиц. А в Белых горах живут великаны, их жуткие голоса слышны даже в Ингамарне, а иногда они бродят по пустыне. Ещё я слышал, из пустыни приходят каменные демоны. Огромный каменный мангур выпил почти все реки и озёра Улламарны…
— И кто всё это говорит?
— Наши парни. Кое-что они от местных слышали…
— А кое-что домыслили сами, — засмеялась Гинта. — Оказывается, валлоны тоже не лишены воображения. Меня это радует.
— Но мы же видели чудовище. Наверное, это и есть каменный демон из пустыни. Я встретил его недалеко от дороги, которая разделяет Ингамарну и Улламарну. Мы там как-то проезжали отрядом, правда, в Улламарну не сворачивали.
— Ну мне-то туда придётся свернуть, — сказала Гинта. — И думаю, в ближайшее время.
Глава 4. Гости из пустыни.
Появление в Ингатаме валлонского юноши вызвало заметное оживление среди молодых служанок. Дворцовая стража встретила его вполне дружелюбно, а после того, как Даарн объяснил устройство кесты, многие даже прониклись к нему уважением. Новые приятели тут же повели его в купальню. Гинта слышала, как они беззлобно шутили по поводу его наряда — зачем носить на себе столько лишнего?
Аххан сказал молодому валлону, что тот может считать Ингатам своим домом, но внучке он потом сказал совсем другое.
— Если ты встретила его недалеко от Улламарны, то не лучше ли было отвести его к Сагарану?
— Не лучше, — отрезала Гинта.
— Но почему? Сагаран приютил бы его у себя в домике. Место уединённое, валлоны туда не ездят. Мужчине с мужчиной нетрудно найти общий язык, и Сагарану, может, не было бы так одиноко. Гинта, я не считаю, что этот юноша у кого-то тут отнимет пищу и воздух. Я поселил бы здесь хоть целый отряд, в Ингатаме места много, но… На тебя и так косо поглядывают. И разговоры всякие ходят. Сначала она захотела служить водяным богам, потом притащила в замок валлона…
— На Сагарана тоже косо поглядывают, причём уже давно. Через четыре года я займу трон в Большом зале. Правителю не пристало перекладывать свои проблемы на плечи других.
В тот же день Гинта мысленно связалась с Сагараном и к вечеру уже была у него. Роща саганвира пламенела ярко-алым летним убором, но её праздничный вид никого не радовал. Даже неугомонные сагны, как обычно шныряющие под ногами, казались встревоженными.
— Выходит, их было по меньшей мере три, — сказал Сагаран, внимательно выслушав рассказ Гинты. — Я не видел той статуи, которая напугала твоего нового знакомого, но две появились в Улламарне ещё позавчера — мангур с головой женщины и четырёхрукая человеческая фигура с хвостом мангура. Выполнены они с большим искусством. Не представляю, какой надо обладать силой, чтобы заставить их так долго двигаться, да ещё и целенаправленно. Эти две появились в селении Катахин, разрушили дом, сломали изгородь, одна чуть не убила человека. Они с особой яростью набрасываются на всё, что движется. А та, третья, значит, дошла аж до Ингамарны… Она сама остановилась?
— Видимо, да.
— Мангур тоже остановился сам, а четырёхрукого остановил я. Знаешь, чего мне это стоило… Я до сих пор как пустой орех.
— Ясное дело. Ты же не аркан.
— У того, кто управлял этими фигурами, очень сильное анх. И сильная воля. Конечно, они не могут двигаться вечно и рано или поздно останавливаются, но иногда бывает слишком поздно. Не останови я эту статую, она бы весь посёлок разрушила.
— Надеюсь, теперь-то на тебя смотрят подружелюбней?
— Да как тебе сказать, — усмехнулся Сагаран. — По-моему, некоторые думают, что это я вызвал пустынных демонов. Старейшины той деревни благодарили меня, но смотрели в землю.
— А где статуи?
— Их разбили на мелкие кусочки. Жалко. Прекрасная работа. Я говорил, что они уже не опасны, но люди были так напуганы…
— Ты мог бы ничего и не говорить, — недовольно заметила Гинта. — Если про тебя и так всякую ерунду сочиняют. Скажут теперь, что ты хотел сохранить каменных демонов.
— Я объяснил им, что это не маррунги. Меня, вроде бы, даже поняли, но… Сейчас люди всего будут бояться.
Гинта решила задержаться в Улламарне на несколько дней. Первым делом она съездила в некрополь. Голубая звезда на могиле Саннида издали сверкала на фоне белой скалы. Увидев её, Гинта почувствовала, как к горлу подступают слёзы. Здесь только его тело, дань земле, на которой он жил. А где его нафф? Достигла ли она того чужого и странного мира, где живёт золотоволосая красавица? Мужчины любят красавиц… Вряд ли она, Гинта, когда-нибудь будет счастлива. Лучше бы она родилась мужчиной. И зачем великий Диннувир решил воплотиться в женском теле? Или у него не было выбора? А может, он что-нибудь не рассчитал? Саннид же говорил — вернуться не так-то просто.
На этом кладбище уже почти не хоронили. Гинта осмотрела самые древние надгробия и не нашла никаких надписей. Только кое-где на могилах был начертан знак бессмертия.
За кладбищем начиналась пустыня. Изредка попадались сухие стволы и чахлые кустики. Когда-то здесь была роща, а сейчас дующий из пустыни ветер заносил бесплодную землю мелким, как пыль, белым песком…
Прикрыв ладонью глаза, девочка посмотрела на запад и едва не вскрикнула. На горизонте маячила фигура. Гинта сделала зрительный анхакар, и ею на мгновение овладел ужас. Тамир испуганно заржал и закрутился на месте. Гинта с трудом его успокоила.
— Будем надеяться, что это тоже не маррунг, — прошептала она. — Но кто бы это ни был, я должна его остановить.
Девочка привязала хорта к сухой коряге, некогда бывшей деревом, и пошла навстречу живой статуе. Пустынный гость имел облик человека — красивого длинноволосого юноши, только вместо ногтей у него были звериные когти, а изо рта торчали клыки. Как и те статуи, он реагировал на всё, что движется. А сам двигался довольно быстро, и Гинта с трудом увёртывалась от его страшных каменных рук. Воздействовать на предмет лучше с небольшого расстояния, но в данном случае подходить слишком близко было опасно. Диннувир родится снова, но будет потеряно время, а его и так осталось немного. Вот что хотел сказать Сифар. Зло наступает. Всё более решительно и упорно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
